– Хотите знать, в чем настоящий парадокс мужчин из семьи Денби? – вдруг спросила Анита.
– Конечно, – уверила ее Тесса.
– Они, может быть, и гулящие, но верные. Дейл любил Мэри. Джастин тоже любит свою жену. Он никогда бы не пошел на развод. И уж конечно, никогда бы не сделал ничего плохого своей семье. Особенно Эшлин. Боже упаси… Понимаете, если бы пропала одна Либби, тогда некоторые из ваших вопросов были бы уместны. Спросите кого угодно, без исключения… Джастин Денби никогда и волоса на голове дочери не тронул бы. Эшлин росла у нас на глазах… Мы тоже никогда не посмели бы ей навредить. Что бы ни случилось… Мы тут ни при чем. Как и Джастин.
– А кто при чем? – вылетело у Тессы.
– Не знаю. На жизнь целой семьи мог покуситься только совершенно бессердечный человек. И вообще, зачем?
– Вопрос дня, – призналась Тесса. Личное или профессиональное? Выкуп или месть?
– И еще одна… деталь.
Все внимательно посмотрели на Аниту.
– Последний раз я видела Либби несколько недель назад. Она зашла кое-что подписать и выглядела не совсем… адекватной. Мне даже вспомнились запои Мэри. Только алкоголем от Либби не пахло.
– Наркотическое опьянение? – поднажала специальный агент Адамс.
– Возможно, она сидела на чем-то… чтобы заглушить боль. Я хотела рассказать Джастину, но передумала. На них и так столько всего навалилось… А мы все-таки беспокоимся. Несмотря на ваши подозрения, здесь каждый надеется, что их брак устоит. Когда-то они были замечательной парой. И мы об этом помним, даже если они сами забыли.
Поскольку Анита исчерпала свой запас откровений, следователи завершили опрос и вышли из кабинета. Время было за полночь. Остальные свидетели уже разошлись по домам, и зал совещаний пустовал. Туда и направилась троица.
Специальный агент Адамс на всякий случай прошлась по периметру, глядя через матовое стекло на другие кабинеты.
– В сумочке Либби Денби бостонские детективы обнаружили флакон гидрокодона, – заявила она. – Выдан по рецепту два дня назад и уже на треть пуст.
Уайетт первый подхватил ее мысль:
– Либби злоупотребляла обезболивающими.
– Судя по количеству таблеток, указанному на флаконе, за два дня она приняла двадцать штук…
– Если уж в таком объеме, – размышлял Уайетт, – одного рецепта ей бы тогда не хватило.
– Значит, источник был не один, – предположила Тесса. – Женщина такого социального положения, скорее всего, ходила от врача к врачу с выдуманными жалобами на разные боли.
Уайетт повернулся к Николь.
– Ты сказала, флакон нашли в ее сумочке? – спросил он.
Николь кивнула.
– То есть вещи не забрали?
– Верно, – ответила блондинка. – Все выложили кучей на обеденном столе.
Тесса догадалась, к чему клонил Уайетт.
– Ломка, – тихо сказала она.
Нью-гэмпширский детектив взглянул на нее, одобрительно кивая головой.
– Еще какая. Интересно, как похитителям понравился этот небольшой сюрприз. – Он посмотрел на наручные часы. – Они ведь вряд ли ожидали, что у кого-то из похищенных начнет развиваться абстинентный синдром, чрезвычайно болезненный и требующий постоянного внимания.
– Возможно, ей нужен врач, – добавила специальный агент Адамс.
– Подключим к поиску больницы, – задумчиво произнес Уайетт, – на случай если похитители решат рискнуть. Да, прикажу направить в отделения «Скорой помощи» описание Либби Денби.
– Думаете, они еще живы? – не удержалась Тесса.
Она глянула на агента ФБР, потом на детектива шерифа. Те пожали плечами.
– Не знаю, – честно ответила Адамс, – но, конечно, надеюсь.
– А по-моему, у них неплохие шансы, – сказал Уайетт. – Если бы семью хотели убить, все бы обстряпали на месте и оставили нам три трупа. И убийцы вряд ли вооружились бы тазерами.
Тесса кивнула. Отчасти потому, что было уже поздно, а дело так и не сдвинулось с мертвой точки, она уцепилась за эту соломинку.
– А еще я вам скажу, – продолжил Уайетт, – компания эта… – Он пренебрежительно поморщился. – Сборище врунов!
В его голосе была такая категоричность, что Тесса едва не рассмеялась.
– Почему вы так считаете? – спросила она, быстро взяв себя в руки.
– Они все горой за Джастина Денби, только пытаются купить его компанию. И бизнес идет хорошо, только новые мегафирмы крадут их проекты. Ах да, еще они не знают никаких семейных тайн, только сами и есть семейная тайна.
– Кто семейная тайна? – специальный агент Адамс была озадачена.
– Анита Беннетт. Разве незаметно?
– Незаметно что?
Уайетт посмотрел на обеих коллег.
– Выражение, с которым она каждый раз произносила имя старшего Денби. Она наверняка была не просто секретаршей, а одной из любовниц Дейла. Вдобавок эта речь про гулящих, но верных… Он изменял ей, но жену не бросал. И из этого мира ушел, оставив двух обманутых женщин.
– Мэри уехала, а Анита продолжила растить компанию, – проговорила Тесса. – И тридцать пять лет спустя она по-прежнему сотрудник, а не владелец.
– Некоторых это огорчило бы, – заметил Уайетт.
На лице специального агента Адамс первый раз за вечер появилась улыбка. Выглядела она особенно зловеще.
– А некоторые решили бы наконец забрать то, что считают по праву своим.
Глава 22
Джастина увели.
Эшлин уже спала. Я балансировала на грани сознания, то проваливаясь в пустоту от измождения, то приходя в себя от постоянной ноющей боли. Сотрясение, ломка – кто знает? Я лежала, поджав ноги. Мне снились темные бушующие волны, чудовища, обнаженные клыки и нападающие кобры. Потом я открывала глаза и чувствовала, что меня трясет, а голова чуть ли не раскалывается на части.
Джастин, по-моему, вообще не ложился. Каждый раз, когда я просыпалась, он стоял у двери в камеру. Лицо напряжено, плечи расправлены. Как зверь в клетке, выжидающий момента, чтобы выбраться. Или как часовой на посту.
В любом случае это его не спасло.
Стальная дверь распахнулась так резко, что в полудреме я приняла грохот за взрыв.
Внутрь ворвались двое – в черных шлемах и с матрасами, которые они держали, как щиты. Захватчики со скрытыми лицами походили на темных бронированных жуков из моих бредовых кошмаров.
Они орали и размахивали дубинками. Самый здоровый пошел прямо на Джастина, сбил его с ног и нанес несколько ударов. Бам, бам, бам! Второй бешеный жук накинулся на Эшлин, которая спала на нижней койке, и накрыл ее матрасом.
Послышались приглушенные крики. Перекатившись через край верхних нар, я свалилась на спину жука из преисподней и, не отдавая себе отчета, начала дубасить его по плечам. Только против щитков и пластин жучьего обмундирования мои кулаки были бессильны. Дочь вопила, и я никак не могла ее отбить.
– Я пойду, пойду! – заорал Джастин. – Не трогайте их. Не троньте, говорю!
Мучитель Эшлин выпрямился, убрал с нее матрас и смахнул меня со спины. Я тяжело шлепнулась о пол, в последнюю секунду обхватив руками голову. Не хватало еще одного сотрясения.
Джастин кое-как поднялся и, пошатнувшись, встал у открытой двери. Из разбитого рта сочилась кровь, запястья сцеплены спереди.
Первый жук схватил его за наручники и утащил прочь.
Наш мучитель, прикрывшись щитом, отступил к выходу. В последнюю минуту он откинул забрало шлема. Мик.
Он улыбнулся и послал нам воздушный поцелуй. Похоже, давно так не веселился и жаждал повторения.
Наконец он вышел за порог. Стальная дверь с лязгом захлопнулась, и мы с Эшлин остались одни.
Слез не было. По молчаливому согласию мы вместе сжались на верхних нарах, чтобы жуки не сразу до нас добрались. Из нашего стратегического пункта было видно черное небо в узком оконце. Ночь еще не прошла, новый день не наступил, но казалось, будто мы торчим в этом аду целую вечность.
Дочь легла набок, повернувшись ко мне спиной. Я обняла ее за талию и уткнулась лицом в русые волосы.
Когда Эшлин была маленькая, она обычно пробиралась к нам в спальню. Всегда молча. Я открывала глаза, а она стояла у кровати, как маленькое бледное привидение. Я приподнимала одеяло, и дочь ныряла ко мне. Наш маленький секрет, который Джастин не одобрил бы.
Я же никогда не возражала. С тех пор как она научилась ползать, ходить и бегать, я поняла, что недолго нам отведено – совсем скоро она повзрослеет и оставит родной дом. За первые пять лет жизни Эшлин, за все бессонные ночи это были чуть ли не единственные моменты, когда она по-настоящему принадлежала мне. Я любила обнимать горячий клубок ее тела у себя под боком, вдыхать запах детского шампуня.
Теперь моя девочка выросла. В свои пятнадцать она уже стояла вровень со мной, но в груди была еще худенькая, и руки-ноги хрупкие, как у жеребенка. Похоже, через год она меня перерастет. Наверное, в отца пошла. И все же Эшлин навсегда останется для меня маленькой девочкой.
Я почувствовала, что дрожь возвращается. Желудок снова скрутило. Усмирить тело усилием воли не получалось.
– Мам? – услышала я мягкий, сдавленный голос дочери.
Я пригладила ее русые волосы, и впервые за долгое время мне стало стыдно за свою слабость. Не нужно было вообще прикасаться к этим таблеткам. Зачем я так позорно расклеилась, сглупила из-за интрижки мужа? Может, наш брак и развалился, но я по-прежнему была матерью. Неужели я забыла об этом?
– Сотрясение, – пробормотала я.
Дочь не купилась на туманную отговорку и посмотрела на меня в упор. У нее были мои каре-зеленые глаза. Все так говорили. Красавица и умница, взрослая не по годам. Я коснулась ее щеки, и на этот раз она не отклонилась.
– Прости, солнышко, – прошептала я.
На лбу у меня выступили капельки пота. В моем полуобморочном состоянии они ощущались как кровь, а не влага.
– Тебе нужны твои таблетки, – сказала дочь.
– Как ты…
Я оборвала вопрос, не желая услышать ответ.
– Проверяла твою сумку, – самым обычным тоном объявила Эшлин, – и твой мобильник. Папин тоже. Вы ведь перестали разговаривать не только друг с другом, но и со мной.