– Дьявольщина! Этот горб делал какой-то криворукий любитель.
Закончив работу над крокодилом, Стокер принялся за следующее задание – переделать плохо выполненное чучело верблюда, и теперь он красочно ругался, осматривая его.
– Ты только посмотри, какой он формы! – воскликнул он. – Такого точно не бывает в природе. Он больше похож на вдовствующую герцогиню, чем на бактриана.
Я промычала что-то в знак сочувствия и вернулась к газете. Стокер закончил распускать швы на шкуре зверя и осторожно стянул ее с основания. Неожиданно нам в ноздри ударила волна ужасного запаха: какая-то смесь плесени, пыли и еще чего-то гораздо хуже.
– Боже мой, Стокер, что это такое? – спросила я, прикрывая нос платком.
Он вытряхнул из горбов сгнившие опилки и вытащил оттуда какие-то маленькие трупики.
– Думаю, это мыши.
Он бросил их в огонь, а я всыпала туда горсть сухой лаванды, чтобы прогнать неприятный запах. Я уже успела убедиться на собственном опыте, что эксперименты Стокера зачастую отвратительно пахнут. Он вернулся к горбам, и ему пришлось достать оттуда еще несколько крайне неприглядных вещей, пока он вычищал все, вплоть до костей. Это было чучело старого образца: шкура натянута на набивку из опилок, а та закреплена на костях животного. В последние годы ученые изобрели новый метод – заменять кости искусственным скелетом из дерева или металла, а настоящий скелет экспонировать рядом, отдельно. Это было очень правильным решением, потому что позволяло изучать отдельно строение костей и внешний вид животного; кроме того, гораздо гигиеничнее, как заметил Стокер, но требовало от мастера навыков скульптора, чтобы правильно воссоздать форму животного.
Когда я подумала о скульптуре, то вспомнила о вчерашнем вечере.
– Когда ты собираешься позировать для мисс Толбот? – спросила я и сразу подалась вперед.
– Смотри, «Дейли Харбинджер» приводит здесь ретроспективу убийства Артемизии: каждый день новые подробности, вплоть до повешения. Как невообразимо отвратительно.
Вспотев от борьбы со шкурой верблюда, он снял рубашку, но это так часто случалось в нашей практике, что я уже почти перестала обращать внимание на его потрясающую мускулатуру. Почти перестала.
Он пожал плечами, аккуратно стягивая шкуру с задней части чучела.
– Не вижу смысла ей позировать.
– Стокер, мы это обсуждали. Смысл в том, чтобы провести больше времени с потенциальными подозреваемыми в убийстве Артемизии, – напомнила я ему, проглядывая статью. – О, новое описание места преступления. Во всех подробностях, со строгим предупреждением для чувствительных читателей, – сказала я, встряхнув газету.
Он подошел, встал рядом (его кожа блестела от пота и была вся покрыта опилками) и прочитал заметку вслух, заглядывая мне через плечо.
– «Мисс Мод Эресби была найдена в обескровленном состоянии в главной спальне поместья Литтлдаун. Она мирно лежала на кровати, но эта спокойная поза лишь подчеркивала всю жестокость преступления. Кровь промочила матрас насквозь и просочилась на пол, где навсегда осталось несмываемое кровавое пятно». – Он с усмешкой приподнял бровь. – И правда отвратительно.
Я откинулась в кресле и задумчиво посмотрела на него.
– Могло быть действительно столько крови или это преувеличение?
– В отчете о вскрытии, представленном на дознании, говорилось, что смерть наступила в результате единичного разреза гортани очень острым предметом, – спокойно сказал он тоном бывшего помощника хирурга на флоте ее величества. – Здесь свое дело сделала левая внешняя яремная вена – из нее вылилось столько крови, что сердцу уже просто нечего стало качать.
– А очень острым предметом, как было установлено, оказалась бритва Майлза Рамсфорта, взятая с умывальника в противоположной части комнаты, – добавила я. – Сколько силы нужно, чтобы осуществить убийство одним надрезом мужской бритвы?
Он пожал плечами.
– Судя по тому, что мы слышали и читали, Артемизия была молодой женщиной, в самом расцвете сил, да к тому же статной. Невысокий человек с этим не справился бы. Это был мужчина.
– Почему не женщина?
Он покачал головой.
– Маловероятно. Женщине, чтобы это осуществить, нужно быть выше и сильнее Артемизии, а это сразу исключает тех женщин, с которыми мы уже знакомы в связи с ее смертью. Оттилия Рамсфорт чуть выше среднего роста и стройная, а Эмма Толбот еще ниже.
Стокер вернулся к своему мерзкому верблюду, а я продолжала рассуждать.
– Я знаю одну женщину выше ростом… к тому же она скульптор, и у нее сильные руки, – медленно сказала я.
– О ком ты?
– О своей тетке Луизе.
Он замер, вокруг головы у него закружилось облако опилок.
– Ты шутишь?
– Но это же вероятно, – упорствовала я.
– Это невероятно. Она принцесса.
– А у особ королевской крови не бывает склонности к убийству? Почитай учебник истории, Стокер. Думаю, ты обнаружишь, что большинство из них стали королями главным образом благодаря убийствам.
– Я не это имею в виду, – возразил он. – Я гораздо лучше знаком с этой породой, чем ты. Так что поверь мне на слово: королевские особы никогда не станут марать руки, потому что множество подданных с радостью выполнит любое их поручение. Они не прикасаются к деньгам и не стучат в двери, Вероника. Сомневаюсь даже, что они вытирают собственные…
Я жестом остановила его.
– Я уловила мысль. Хорошо, хорошо. Но все же мне нравится эта идея.
– Не сомневаюсь, – заметил он, насмешливо скривив свои красивые губы. – Мало что так порадует тебя, как выставить их в дурном свете, и я не виню тебя за это. Но ты слишком высокого мнения о них. Им не хватит ума, хитрости или силы характера, чтобы совершить убийство.
– Может быть. – Я сложила пальцы домиком под подбородком. – А кто, по-твоему, подходит на роль убийцы?
– Джулиан Гилкрист, – ответил он, ехидно взглянув на меня.
– Ты говоришь это только потому, что ударил его головой о стол. Может быть, в качестве извинения стоит послать ему корзину с фруктами?
– Извинения? Этот ублюдок пришел в себя, когда я укладывал его в постель, и пытался меня укусить. По-моему, это совсем не по-джентльменски, – заметил он с обидой в голосе.
– Он был в высшей степени опьянения, – возразила я.
В этот момент появился лакей Джордж.
– Мисс, это опять я. Первая почта, – сказал он и вручил мне стопку конвертов. Я стала их просматривать, а он направился к Стокеру.
– Какая-то это глупая лошадь, с вашего позволения, сэр, – заметил он.
Стокер ответил что-то неразборчивое. Голова его была глубоко в задней части верблюда, откуда он выгребал кучи опилок.
– Это не лошадь, Джордж, – рассеянно заметила я. – Домашняя лошадь называется Equusferus caballus. А тот экземпляр, в который сейчас засунул голову мистер Стокер, называется Camelus bactrianus, верблюд-бактриан. Он обитает в степях Центральной Азии.
Мальчишка во все глаза смотрел на чучело, пока я не дала ему медовую конфету из слегка уменьшившихся запасов Стокера; тогда он умчался прочь, радостно посасывая леденец, а я занялась корреспонденцией. В основном это были рекламные буклеты и счета, а также несколько профессиональных журналов, не представлявших ни для кого из нас интереса. «Квартальный отчет общества по защите малых водяных жуков» был совершенно никому не нужен, и я бросила его в корзину с бумагами, которые мы использовали для растопки. Осталось два конверта, и оба были в равной степени занимательными. Один был адресован Стокеру; на нем красовался герб – корона, украшенная девятью серебряными шариками. Несложно было заключить, что это письмо – от брата Стокера, нового виконта Темплтон-Вейна.
Я помахала им перед Стокером.
– Тебе письмо. Кажется, от старшего брата.
Он ответил что-то, милосердно заглушенное верблюжьими опилками, но я услышала достаточно, чтобы понять: он явно заслуживал звания моряка, по крайней мере, в том, что касается разнообразия и живости ругательств.
– Что ты сказал? – вежливо переспросила я. – Не поняла, что куда катится.
Он вытащил голову из верблюда, и на пол посыпались опилки. Его длинные черные локоны все были покрыты пылью, и я чуть не рассмеялась, но вовремя заметила выражение его лица и успела сдержаться. Его губы побелели от гнева; не сказав ни слова, он вырвал письмо у меня из рук, не открыв, сразу бросил в огонь и вернулся к работе.
Тогда я открыла второе письмо, потому что оно было адресовано нам обоим. Можно было даже и не читать его. Я поняла, что там написано, сразу же, как увидела имя сэра Хьюго Монтгомери.
– Стокер, хватит нежиться с верблюдом. Скорее приведи себя в приличный вид. Нас вызывают в Скотланд-Ярд.
Мы почти не разговаривали по пути к штаб-квартире столичной полиции и вовсе молчали, пока дожидались приема у сэра Хьюго. Мне казалось, что глава Особого отдела продержит нас в приемной долго, но всего через несколько минут за нами явился его помощник, обаятельный и честолюбивый инспектор Морнадей.
– Мисс Спидвелл, – сказал он с широкой улыбкой, – никак не ожидал увидеть вас так скоро. В последнюю нашу встречу, кажется, вы собирались отбыть на юг Тихого океана.
Я слабо улыбнулась в ответ.
– К сожалению, наши планы изменились. Я задержалась в Лондоне на неопределенный срок.
Он оживленно приподнял брови.
– В самом деле? В таком случае, может быть, мы…
– Нас вызвали к сэру Хьюго, – решительно вмешался Стокер.
Морнадей сухо ему кивнул.
– Мистер Темплтон-Вейн, рад встрече.
Потом его веселые темные глаза опять задержались на мне, и мне показалось, он с трудом сдерживает улыбку.
– Сэр Хьюго ожидает вас.
Мы поднялись на один этаж, а потом пошли по длинным запутанным коридорам. Несмотря на свое высокое положение главы Особого отдела, сэр Хьюго предпочитал держаться в Скотланд-Ярде крайне незаметно.
– Я удивлена, что сэр Хьюго так легко сумел уделить нам время, – сказала я Морнадею. – Думала, он очень занят.