– А откуда он узнал, что с мисс Спидвелл можно так обращаться? – спросил Стокер с явной грозой в голосе.
Сэр Руперт изящно покраснел: кончики ушей стали нежно-розового цвета.
– Боюсь, это моя вина. В тот вечер, когда похоронили отца, все мы, братья, собрались, чтобы выпить в память о нем последние запасы его наполеоновского бренди. И ты был приглашен на ту встречу, – добавил он, многозначительно посмотрев на Стокера. – Как бы то ни было, там оказалось гораздо больше бутылок, чем мы ожидали, и мы расправились со всеми. В какой-то момент я упомянул, что ты, может быть, не пришел из-за того, что у тебя встреча с мисс Спидвелл. Возможно, затем я даже заметил, что если бы у меня был выбор: выпить с братьями или провести вечер в такой очаровательной компании – я бы не колеблясь предпочел второй вариант, – добавил он, учтиво кивнув в мою сторону.
Стокер фыркнул с явным недоверием, но сэр Руперт продолжал.
– Естественно, за этим от обоих братьев последовали вопросы, и когда я попытался рассказать имо мисс Спидвелл, боюсь, немного разошелся в описании ее очаровательных черт.
Я широко ему улыбнулась.
– Не беспокойтесь, сэр Руперт, я все прекрасно понимаю.
– Я тоже, Рип, – вмешался Стокер. – Ты был пьян в стельку и делал о ней такие грубые замечания, что Мерри не мог найти себе места и при первой возможности притащился сюда, чтобы взглянуть на мисс Спидвелл собственными глазами. Более того, он заявлял тут, что она – моя любовница, – решительно сказал он.
Сэр Руперт закашлялся и начал бормотать извинения.
– Не стоит, – любезно сказала я. – Но память немного изменяет Стокеру. Мерривезер ничего не заявлял, он просто сказал, что был счастлив познакомиться с «дурной женщиной».
Сэр Руперт одним глотком допил свой виски, передернув плечами от крепости напитка.
– От всего сердца прошу меня простить.
Затем он повернулся к Стокеру.
– Брат сказал, что ты чуть не устроил ему взбучку, и я пришел извиниться перед мисс Спидвелл и сделать выговор тебе, но, кажется, вместо этого мне и самому сейчас достанется.
– Да что вы, сэр Руперт, мы, конечно, простим его, оправданием ему – горячность юности. Если я не готова справляться с недовольством, то вы имеете полное право мне его высказывать.
– Вы правда очень снисходительны, – сказал он мне и протянул свой стакан, чтобы я вновь наполнила его. Пока он пил, мы вели светскую беседу о состоянии дел на Самоа: немцы грозили усилить свое господство на островах, отрезав нам возможность вести там оживленную торговлю, о том, почему в саду его светлости не разрастается буддлея, и о предстоящем открытии театра «Хеймаркет» после реконструкции.
Мы все болтали, но тут начали бить часы, сэр Руперт вскочил на ноги, хотя не слишком уверенно, и воскликнул, что опаздывает куда-то на ужин. Я проводила его до двери, а Стокер с мрачным выражением лица остался сидеть, развалившись в кресле и вытянув вперед скрещенные ноги.
В дверях сэр Руперт тепло пожал мне руку.
– Вы очень любезны, мисс Спидвелл… А, да, я что-то хотел обсудить с Ревелстоком, но черт бы меня побрал, совершенно не помню, что именно… – нахмурился он.
Я высказала предположение.
– Может быть, что-то, связанное с отцовским наследством?
– О боги, конечно! – воскликнул он. – Вы чудо, мисс Спидвелл, действительно наследство. Но как же вы догадались?
– Мерривезер приходил с тем же поручением.
– А… ну что сказать… у него это получилось не лучше, чем у меня, – заметил он с печальной улыбкой, затем понизил голос: – Вы оказываете на него большое влияние, на Стокера. Я был бы очень благодарен, если бы вы попытались его убедить.
– Влияние! Дорогой сэр Руперт, вы ошибаетесь. Мы коллеги, наверное, даже друзья и вечно ссоримся, как кошка с собакой.
Он загадочно улыбнулся.
– Ну, как скажете. Хотя лично я замечаю… что-то совсем иное. В общем, если он наконец ответит солиситорам, это и правда очень облегчит нам жизнь. Понимаете, Тибериус, то есть новый лорд Темплтон-Вейн, начинает волноваться, а когда Тибериус волнуется, всем может не поздоровиться, – сказал он с содроганием.
Видя сэра Руперта в таком плачевном состоянии, я подумала, как нечестно с моей стороны было бы воспользоваться ситуацией, чтобы расспросить его о связи лорда Темплтон-Вейна с Елисейским гротом. И, конечно, не стала терять ни минуты.
Я одарила его самой обворожительной из своих улыбок.
– Интересно узнать что-нибудь о новом виконте, – сказала я ему. – Что он за человек?
– Властный, – не задумываясь ответил он. – Настоящий старший брат, воспитан, чтобы повелевать. Он был ужасно испорченным ребенком, но, к его чести, сумел избавиться почти от всех дурных качеств, хотя все-таки ждет, что все будут его слушаться.
– Настоящий капитан Блай[15], – предположила я.
– Ну, не так все плохо, – поспешил он меня поправить. – Но он бывает очень требовательным. Сложность в том, что он очень остро чувствует свою ответственность во многих сферах и от этого порой становится невыносимым.
– А существует ли леди Темплтон-Вейн?
Он покачал головой и сразу потерял равновесие, но удержался на ногах.
– Сейчас – нет. Была когда-то, но эта девушка совсем ему не подходила. Он женился на ней только потому, что она была дочерью герцога, а он хотел еще больше очистить нашу кровь. Но ему повезло: бедная девочка умерла через два года.
– И он не женился повторно?
Сэр Руперт пожал плечами.
– Ему на это духу не хватает. Не поймите меня неправильно: ему нравятся хорошенькие пампушки, – сказал он, но сразу прикрыл рот ладоньюи пригладил усы. – Не стоило мне этого говорить. Простите меня, мисс Спидвелл.
– Ничего страшного, сэр Руперт. В конце концов, мы взрослые люди и, конечно же, можем обсуждать такие вещи без смущения. Было бы удивительно, если бы человек такого положения, как лорд Темплтон-Вейн, не предавался каким-нибудь развлечениям. Скажите-ка, а все его увеселения имеют общепринятый характер или он увлекается чем-то необычным?
– Необычным? Вы имеете в виду что-то вроде филателии? – спросил он, нахмурившись.
– Нет, сэр Руперт, что-то вроде оргий.
Он издал странный звук, а его глаза распахнулись так широко, что я увидела белые ободки вокруг зрачков.
– Моя дорогая мисс Спидвелл, сама мысль… Простите, кажется, мне нехорошо.
Его вывернуло наизнанку у ближайшего куста, после чего он вернулся ко мне, прижимая платок ко рту.
– Думаю, мне лучше сейчас уйти, мисс Спидвелл, – сказал он извиняющимся тоном. Он выглядел точно так же, как Гексли, когда вляпался в саду в какую-то невообразимую гадость.
– Вы уверены, что сможете добраться до дома, сэр Руперт?
Он поднял руку.
– Конечно. Свежий воздух, несомненно, пойдет мне на пользу, – заверил он, постепенно приходя в себя, надел шляпу и задорно постучал по ней сверху. – Всего хорошего, мисс Спидвелл! – закричал он уже на ходу и врезался всего в несколько кустов по дороге.
Естественно, вернувшись в Бельведер, я не стала сразу заговаривать со Стокером об отцовском наследстве. По опыту общения с мужскими особями нашего биологического вида я знала, что самый простой способ заставить их поступить по-моему – попытаться уговорить их сделать ровно противоположное.
– Думаю, ты совершенно прав, что не обращаешь внимания на требования своей семьи, – начала я, устроившись перед коробкой с унылыми бражниками Sphingidae.
Стокер в тот момент читал газету; он слегка опустил ее и уставился на меня с подозрением поверх страницы.
– Неужели?
– Конечно. Ты уже много лет спокойно обходился без них, никак не вступал в контакт. Так чего беспокоиться сейчас? Можешь смело и дальше бросать все их письма в огонь, не читая.
Он хмыкнул.
– Вероника, я вижу тебя насквозь.
– О чем это ты?
Отложив газету, он поднялся и подошел ко мне вплотную. Но я не отрывала взгляда от своей моли.
– Я вот о чем: напрасно ты думаешь, что можешь с такой же легкостью обвести вокруг пальца меня, как и всех своих безмозглых любовников.
Я вспылила.
– Никакие они не безмозглые! Уж поверь мне, Стокер. Я бы никогда не завязала интрижку с мужчиной, которого можно было так описать.
Он скрестил руки на своей широкой груди.
– Прекрасно. А какое слово подойдет мужчине, которым крутит женщина?
Я резко отодвинула стул и встала лицом к лицу со Стокером.
– Я никем не кручу.
– Конечно, крутишь, – ласково сказал он. – Пользуешься силой своего характера, чтобы сделать все по-своему, и совершенно не задумываешься о том, чего хотят другие.
– Это абсурд. Ничего подобного. Я никогда так себя не веду.
Он начал загибать пальцы.
– Ты втянула меня в расследование смерти барона, – сказал он.
– Это ты похитил меня, потому что думал, что я его убила! – возразила я. – Так что, кажется, вину за то, что мы занялись этим расследованием, можно полностью возложить на тебя.
– Но ты ни за что и сама от него не отказаласьбы, – напомнил он мне. – Далее. Ты убедила лорда Розморрана организовать экспедицию на Фиджи, а не в Африку, хотя знала, что я предпочел бы Конго.
Он продолжал в том же духе, припомнив не меньше дюжины подобных историй, а я слушала его с нарочито скучающим видом.
– Ты закончил? – спросила я ледяным тоном, когда он наконец прервался, чтобы сделать вдох поглубже.
– Закончил? Да я еще даже не углубился в эту тему.
– Неужели? Ну что ж, прекрасно, но раз уж ты готов обвинять меня во всем этом, не забудь, что и твои руки по локоть в грязи.
– Какого дьявола?!
Я начала составлять собственный список.
– Ты похитил меня и заставил жить в бродячем цирке, – сказала я ему. – Решил, что уже пора переделывать чучела из этой коллекции, хотя каталогизация еще даже не движется к завершению, просто потому, что не любишь «бумажную работу», по твоим же собственным словам.