Мы не прождали и минуты, как открылась другая дверь и из нее вышел благообразный джентльмен с густыми белыми бакенбардами. При виде его я слегка повеселела, потому что у него на ногах были ковровые туфли диковинного вида, а на голове, гладкой как яйцо, – изящная курительная шапочка оранжевого шелка.
– Дорогие друзья, добро пожаловать! – сказал он, подходя к нам с распростертыми объятиями, и внимательно посмотрел на Стокера. – По правилам я прошу рекомендательное письмо от друга, но вас я прекрасно помню, сэр, и рад вам. – Он изобразил поклон и помахал руками: – Так же как и вашему спутнику.
Он наклонился к Стокеру и чуть понизил голос.
– Мне несвойственно осуждать вкусы джентльмена, какими бы они ни были, но, думаю, вы меня поймете, сэр: вряд ли я смогу предоставить вам достаточно уединения для… вашей деятельности, – сказал он вопросительно и многозначительно повел бровями.
Если Стокера и удивили его предположения, то он не подал виду, а лишь вежливо улыбнулся.
– Все, что мне нужно, – это выкурить трубку да повидаться со знакомым, который, вероятно, сейчас здесь.
Затем произошел какой-то фокус. Стокер протянул руку учителю, а тот ее пожал. Но когда он убирал руку в карман, я успела заметить краешек банкноты и поняла, что Стокер только что щедро, но очень деликатно ему заплатил.
– Как зовут человека, которого вы ищете? – спросил учитель.
– Петтифер, – с готовностью ответил Стокер.
– Да, конечно. Он только что пришел. Вы как раз вовремя, сэр. Я сам вас провожу.
Он повел нас к двери, через которую вошел сам, и мы оказались в гостиной с низкими столиками, где, беседуя, сидели компании с чаем и короткими трубками. Но там мы не остановились. Учитель пошел к лестнице в дальней части комнаты, и, когда мы поднялись на второй этаж, я поняла, что весь он отведен как раз для любителей курить опиум. Когда-то здесь был ряд просторных комнат, но теперь все стены снесли, и образовалось большое открытое пространство с маленькими занавешенными нишами, создававшими некое подобие приватности. В воздухе висел густой фруктовый аромат опиумаи дыма, пахнущего заброшенным фруктовым садом и гумном после сильного дождя. Учитель, проходя, считал про себя ниши и остановился перед одной из них, задернутой зеленым шелком с пышным орнаментом с драконами.
– Мы пришли, – с поклоном сказал он и испарился, предоставив нам сообщить о себе самим. С удивительной деликатностью Стокер сперва тихо кашлянул, а затем осторожно отодвинул занавеску. Не знаю, что он ожидал там увидеть, но мистер Петтифер оказался прилично одетым: снял лишь пиджак, воротничок ровно сидел на своем месте, манжеты были чистые. Он наклонился к трубке и, что-то бормоча себе под нос, безуспешно пытался разжечь ее.
Когда свет из общей комнаты проник к нему в полумрак алькова, мистер Петтифер поднял голову, а затем поднес руку к глазам.
– Простите, кто это? Я вас не вижу.
Стокер сделал шаг вперед, я последовала за ним и опустила за собой штору. Ниша была обставлена длинными низкими диванами из зеленого атласа, стоявшими вокруг столика типа тех, что мы видели внизу: черный лакированный со всеми необходимыми принадлежностями, с миской с фруктами и чайным сервизом. На стенах виселидве тусклые лампы, и завершали обстановку несколько милых фотографий китайских пейзажей.
Пока я осматривалась, Стокер поздоровался с мистером Петтифером.
– Темплтон-Вейн. Мы виделись сегодня в вашей покойницкой в присутствии мистера Паджетта. А это, несмотря на мужской облик, мисс Спидвелл.
Бедняга так резко побледнел, что я испугалась, как бы он сразу не лишился чувств, но он быстро пришел в себя, хотя продолжал открывать и закрывать рот, будто задыхаясь.
– Стокер, не нужно нависать над людьми: это раздражает, – сказала я ему и указала на гору подушек на диване. – Вы позволите, мистер Петтифер? Думаю, нам всем будет лучше, если мы устроимся поудобнее.
Не дожидаясь ответа, я взяла две самые большие подушки и положила их на пол у стола. Мы со Стокером уселись по-турецки, удобно скрестив ноги, а мистер Петтифер продолжал молча смотреть на нас. В какой-то момент его взгляд скользнул к занавескам, но Стокер покачал головой.
– Прошу вас не поднимать паники. Я не собирался драться, но если вы меня вынудите, обещаю, что не упущу такой возможности, – сказал он, и его ленивый доброжелательный тон прозвучал гораздо страшнее любых угроз.
Мистер Петтифер напряженно сглотнул и вновь попытался разжечь трубку, но у него сильно дрожали руки. Трубка выпала, и содержимое рассыпалось по столу. Стокер протянул к нему руку, но мистер Петтифер отшатнулся так, будто боялся обжечься.
– Тише, старина, – миролюбиво сказал Стокер. – Я только собирался зажечь вам трубку. Думаю, пара затяжек пойдет вам на пользу. – Он достал все необходимые приспособления и принялся за работу. Через минуту у него уже была готова прекрасная трубка для мистера Петтифера, и он протянул ее с улыбкой. Тот набросился на нее, как голодающий – на хлеб, и начал так глубоко затягиваться, что я испугалась, как бы у него глаза не выскочили из орбит.
Но результат стал заметен почти сразу. Он расслабился, подобрел, волнение улеглось, и он даже сумел заговорить.
– Вы ведь им не расскажете, в похоронном агентстве? – спросил он, пристально глядя на Стокера.
Стокер пожал плечами.
– А нужно рассказывать? Вы приступаете к работе под действием этого вещества?
На лице мистера Петтифера отразилось искреннее возмущение.
– Никогда! Но моя профессия не всегда дается мне легко. И тогда трубка – единственное, что может меня успокоить.
– А эффект от нее совершенно такой же, как от настойки лауданума[19], которую любой аптекарь пропишет жене зажиточного торговца, – заметил Стокер.
– Вот именно, – сказал мистер Петтифер, затянувшись с видимым удовольствием. – Зачем вы пришли?
Стокер тем временем приготовил еще две трубки и торжественно протянул одну из них мне. Мистер Петтифер к тому моменту снова пришел в нетерпение, и я поняла: Стокер специально тянет время, чтобы подогреть в нем страх, а накачать меня наркотиками – вовсе не основная его задача. Но все же с волками жить… – подумала я и вдохнула полные легкие едкого дыма. Задержала дыхание, медленно досчитала до десяти на мандаринском и выпустила воздух через ноздри.
Стокер тоже сделал затяжку и взглянул на меня. По дороге мы разработали план. Зная, что в официальном отчете не хватает какой-то информации, мы заключили: единственная возможность вытянуть эти сведения – расспросить застенчивого гробовщика и с таким заданием лучше справится женщина. Памятуя об этом, я повернулась к мистеру Петтиферу.
– Как вы, наверное, и сами догадались, мы пришли поговорить о смерти Мод Эресби, художницы, известной под именем Артемизия.
Его рука уже не дрожала, и на какой-то миг показалось, будто даже дым не хочет двигаться. Но вот он снова начал клубиться и поднялся у нас над головами, а мистер Петтифер медленно кивнул, и я заметила, что кончик носа у него совершенно белый и слегка приплюснутый.
– Понятно. А если я ничего вам не скажу, то вы доложите в похоронное агентство о моих сегодняшних занятиях. Такая у вас игра?
– Никакой игры, мистер Петтифер. Только честная сделка. Нам нужна информация, которой вы располагаете. Если будете так добры поделиться ею с нами, мы оставим вас в покое и пойдем своим путем.
– А если нет? – спросил он, затем быстро взглянул на Стокера, прикидывая, насколько тот выше и шире в плечах, и покачал головой. – Ну да неважно. Не хочу этого знать.
Он опять затянулся, довольно долго подержал дым во рту, потом выдохнул целое облако, наполнившее альков сладковато-гнилостным запахом. Стокер курил более расслабленно, медленно и ритмично вдыхал и выдыхал дым, так что тот все время клубился у него над головой, а я пускала тонкие серые струйки прямо в мистера Петтифера, как бы опутывая его.
Он начал говорить.
– Я ассистировал мистеру Паджетту, когда мисс Эресби прибыла в наше похоронное бюро. Он отправил меня с каким-то поручением, а сам стал говорить с человеком из Скотланд-Ярда, но мне удалось кое-что услышать из их разговора.
– Как выглядел этот мужчина из Скотланд-Ярда? – спросила я, вдруг почувствовав, как тяжело двигается мой язык, и ощутила некую уверенность в том, что сегодня мы непременно узнаем что-то очень важное.
Он закрыл глаза и описал детектива, вплоть до светло-карих глаз и беспечной манеры общения.
– Морнадей, – тихо сказала я Стокеру. Он кивнул, но ничего не ответил.
Мистер Петтифер снова открыл глаза.
– А что они обсуждали с мистером Паджеттом? – спросила я.
– Была одна деталь в связи с этой смертью, которую не упомянули в полицейских отчетах, – с готовностью ответил он. Когда он попытался продолжить, его голос сорвался, и он снова вцепился в свою трубку. Непонятно было, насколько это ему помогает. Стокер становился все более расслабленным, я же пока не чувствовала на себе совершенно никакого действия, а мистер Петтифер до сих пор был напряжен как струна. Он достал платок и промокнул им лоб.
– Мы знаем, что в ее смерти было что-то необычное, – сказал ему Стокер. Мистер Петтифер сразу немного расслабился. Очевидно, ему было приятно, что мы не вытаскиваем из него подробности насильно. Для гробовщика он излишне болезненно реагировал на разговоры о смерти.
– Вы скажете нам, что именно было необычного? – мягко спросила я.
Мистер Петтифер медленно кивнул, продолжая курить.
Я взглянула на Стокера. Он сжал губы и выпускал из носа огромные клубы дыма, почти как дракон. Я посмотрела на него сердито, чтобы он не задавался, и уголки его рта дрогнули: похоже, он пытался подавить улыбку. Я постаралась лучше раскурить свою трубку, подозревая, что с ней что-то не так, потому что я по-прежнему не замечала в себе никаких изменений, кроме разве что вялости, которую можно было списать на поздний час.