– Расскажите мне все.
«Мне»! Я заметила, какое местоимение он использовал, а также то, что он слегка приподнялся с колен, чтобы своей спиной загородить меня от нее и создать ощущение приватности для них с принцессой. Он наглым образом исключил меня из разговора, но как только я открыла рот, чтобы возмутиться, поняла, насколько эффективен этот метод.
Я ожидала, что царственность принцессы будет оскорблена тем, что кто-то осмелился взять ее за руку, пусть даже и сын пэра, но она лишь промокнула глаза платком и начала говорить.
– Я была очень груба с мисс Спидвелл, – сказала она ему.
Он наклонился к ней ближе, пытаясь создать ощущение, что у них есть некая общая тайна.
– Должен сказать, она этого заслуживала.
Она непроизвольно улыбнулась, слабо, но все-таки улыбнулась.
– Все-таки я была неправа.
– Мисс Спидвелл – упрямая и вздорная женщина, – серьезно сказал он. И на этот раз улыбка стала шире.
– Подозреваю, что так оно и есть. Но я была излишне категорична с ней, сама того не желая. Я отчаянно нуждаюсь в ее помощи. И в вашей – тоже. Я так напугана, так ужасно расстроена…
– Вы беспокоитесь, и вам страшно, – сказал он. – Смею предположить, что и спите вы гораздо меньше, чем следовало.
Она закрыла глаза и согласно кивнула. Я открыла было рот, а он, хоть и не поворачивал ко мне головы, должно быть, почувствовал, что я хочу что-то сказать. И, прежде чем она открыла глаза, он успел покачать указательным пальцем, запрещая мне вступать в беседу.
– Это правда, – ответила она ему, наклоняясь вперед и указывая на свое лицо. – Должно быть, вы видите тени у меня под глазами. Ни одной ночи я не спала хорошо с тех пор, как началась вся эта история.
– Это совершенно понятно и естественно, что вас захватили сильные эмоции, – заверил он ее. – И вам тем более следует поделиться ими со мной. Людям, особенно дамам столь благородного происхождения, вредно держать в себе такие мощные переживания и не выпускать их наружу. Это опасно для здоровья, – добавил он с ноткой укора в голосе.
Это было удивительное представление. Всего несколькими словами ему удалось не только успокоить ее, но и заставить поверить, что она правильно поступила, обойдясь со мной так грубо. Осознав, что Стокер полностью владеет ситуацией, я откинулась на спинку стула и просто наблюдала, будто не существуя в этот момент для них обоих.
Она кивнула и коснулась платком порозовевшего носа.
– Да, конечно, вы совершенно правы.
– Конечно, прав. – Он говорил успокоительным тоном, как разговаривают с раненым зверем или капризничающим ребенком. Я задумалась, кем из них была принцесса. Стокер еще немного придвинулся к ней, добавив их разговору близости, и устроился на пуфике у ее ног.
– Я уже сказал, что помогу вам, но хочу придать вам еще больше уверенности в моих обещаниях. Даю вам слово как джентльмен, что сделаю все, что в моих силах, чтобы разоблачить преступника, и не только ради вас, но и ради Майлза Рамсфорта.
– О, вы так добры, – сказала она ему, а я с трудом сдержалась, чтобы не закатить глаза. – Знаю, что вы видели журнал. Я чуть не лишилась чувств, когда вы сказали Оттилии, что нашли его. И ужасно испугалась того, что вы могли увидеть там мое имя. – Ее голос сорвался, она залилась краской и стала дальше аккуратно подбирать слова. – Я должна вам объяснить по поводу грота, как так вышло, что я была там.
– Я знаю, для чего он используется, – мягко подбодрил он. – Видел это место во всей красе.
Она мрачно кивнула.
– Хорошо. Значит, мне не нужно его описывать. Представляете, как ужасно я чувствовала себя, зная, что существует подтверждение моего визита в грот, боясь, что его обнаружат и привлекут в качестве доказательства на суде. И тогда все узнают… – Ее голос вновь сорвался, и она прижала ко рту платок, будто пытаясь подавить подкатившую тошноту. – Я понимала, как плохо это все обернется для меня, как непристойно покажет это пресса. Газеты, первые полосы – мне это казалось настоящим кошмаром. А на самом деле все было совершенно невинно. Майлз просто был самим собой. Ему нравилось шокировать людей. Думаю, он ожидал, что я буду его осуждать, поведу себя, как повела бы моя мать. Она была бы в ярости, – сказала она, поежившись. – Но это было так безобидно. Он просто показал мне свою небольшую коллекцию, собрание предметов искусства, и дал взглянуть на журнал со всеми противными подробностями, которые там описаны, – искренне призналась она.
Тогда я подумала, что она, возможно, говорит правду. Если бы она закрутила любовную интрижку с мужем своей подруги, разразился бы невообразимый скандал, но даже любой намек на непристойное поведение мог вызвать такую же реакцию. Сам факт, что она была в гроте и видела всю коллекцию, мог привести к настоящей катастрофе как для нее самой, так и для королевского трона. Замужние женщины не должны вести себя подобным образом, а уж замужние принцессы, дочери королевы таких пуританских взглядов, обязаны были держать планку еще выше. Газеты по полной использовали бы это компрометирующее событие, чтобы устроить травлю на нее и всю ее семью, в этом я не сомневалась. А после этого, как и после каждого скандала, связанного с королевской семьей, снова начнут звучать вопросы, нужна ли вообще Англии монархия. Ужасно осознавать, что ты стал причиной таких плачевных последствий, даже и в случае вопиющей супружеской измены, но насколько страшнее думать об этом, если никакой измены на самом деле не было?! То же случилось и с женой Цезаря, которая пострадала из-за подозрения в дурном поведении, а не из-за настоящей измены[22]. Какая жестокая ирония.
Стокер пробормотал что-то успокаивающе и похлопал ее по руке.
– Мой брак не вполне можно назвать счастливым, – продолжала она. – Мы небезразличны друг другу, поверьте. Но мы с мужем являемся предметом сплетен, жестоких сплетен, которые бесконечно ходят в высшем обществе. И они все сразу стали бы достоянием общественности, если бы меня сейчас уличили в подобном поведении.
– Понимаю, – стал утешать он. – Вы просто хотели безобидного развлечения, вы же имеете право посмеяться с близкими друзьями.
– Как прекрасно вы это представили! – сказала она. – Вы-то понимаете, но простой человек на улице прочитает это, эти ужасные пошлые слова, и подумает обо мне худшее. Я даже вообразить боюсь, что тогда станет с матушкой.
У нее побелели даже губы, и тогда я поняла, что королева полностью управляет всей своей семьей. Должно быть, у нее железный кулак Бисмарка, раз собственная дочь так сильно боится ее.
Принцесса продолжила.
– Я думала не о себе, а о Лорне, – убежденно сказала она. – Если дешевая пресса решит, что Майлз Рамсфорт был моим любовником, они выкопают самые ужасные истории о моем муже, то, как он пренебрегал мною, избегал моей компании. А это неправда, – добавила она с яростью. – Он по-своему любит меня.
Было ли это реальностью или лишь выставлением желаемого за действительное, не знаю. Думаю, об этом никто никогда не узнает. Но Луиза по-своему, хоть и необычно, любила своего мужа и, спасая Майлза Рамсфорта, на самом деле спасала его.
Стокер вновь похлопал ее по руке.
– Ну конечно, его светлость вас любит, – сказал он с уверенностью, не подразумевающей никаких сомнений. – И если бы он знал, сколько страданий вы пережили ради него, то стал бы ценить вас еще больше.
Затем он слегка изменил интонацию.
– А теперь, чтобы вам помочь, мне нужно узнать, что произошло в ту ночь, когда была убита Артемизия. Вы посетили грот, а Майлз записал ваше имя в журнале?
Она вцепилась в его руку.
– Да, ради шутки, раз уж я рассмотрела его коллекцию. А вы его там не видели? – живо спросила она.
Стокер покачал головой.
– У нас не было возможности подробно изучить журнал до того, как мисс Спидвелл его упустила, – сказал он ей, аккуратно переложив всю ответственность на меня. Я этого заслуживала, и принцесса, без сомнения, была совершенно убеждена в моей виновности. Но тем не менее было немного обидно.
Стокер продолжил успокаивающим голосом:
– Вы были с Майлзом Рамсфортом, когда была убита Артемизия?
Она кивнула, закрыв глаза и прижав к ним руки.
– Да, – прошептала она.
– Так вот почему у Майлза Рамсфорта нет алиби? Потому что он был с вами?
– Да, – ответила она чуть громче.
– Он отказывается признаваться в том, что вы были тогда вместе, чтобы защитить вас, – надавил Стокер.
– Да. – Ее голос сделался еще громче, и в нем зазвенели истерические нотки.
– Он скорее подставит шею под петлю, чем выдаст вас? Это говорит о более близкой связи, чем просто дружба, – вставила я.
Они оба повернулись и посмотрели на меня: Стокер – рассерженно, а Луиза – со смесью изумления и явной неприязни.
– А я и не ожидаю, что человек вашего класса способен это понять, – кисло заметила она. – Главное в жизни каждого – всегда сохранять верность своим правителям.
Я открыла было рот, но вдруг на меня обрушилось осознание тщетности любых слов в этой ситуации, и я промолчала.
А Стокер продолжал мастерски проводить свой допрос.
– А Майлз всегда хранил журнал в гроте? – спросил он.
Она покачала головой.
– Не знаю. Когда я пришла, он лежал на виду. Он пошутил насчет того, насколько это ценная вещь, сказал, что даже Оттилия не знает о его существовании, потому что, попади он в дурные руки, за него будут требовать тысячи и тысячи. Не думайте, что он был способен использовать его против своих друзей, – поспешила добавить она. – Майлз не такой. Даже если бы у него не осталось ни цента, он и тогда не стал бы доставать этот журнал. Для него он был этакой запиской на память, чтобы спустя много лет вспоминать грязные выходки молодости. Он не хотел никому вреда.
То ли принцесса не осознавала, что Майлз совсем недавно устраивал эти «выходки», то ли обманывалась относительно масштабов этих веселых кутежей, но мне подумалось, что она при этом правильно оценивает его характер. Если то, что сообщил нам виконт Темплтон-Вейн о пустующих закромах Рамсфорта, правда, это означает, что Майлз все время был обладателем золотой жилы и ни разу не попытался ею воспользоваться. Это говорило об определенной благонадежности этого человека, и мне было приятно это осознавать.