Тонкие, артистичные пальцы мисс Толбот яростно вцепились в руку Стокера.
– Она не могла далеко уйти.
– Да, мисс Толбот, это очевидно: тело еще теплое и кровь почти не свернулась, – сообщила я ей.
Она побледнела еще сильней, и Стокер закатил глаза.
– Ради бога, Вероника, она и так еле стоит на ногах.
Я решила, что ему уж очень нравится роль героя-спасителя. Склонив голову набок, я внимательно посмотрела на мисс Толбот.
– Да, ты прав, она очень бледна. Как думаешь, может быть, лучше вырубить ее, чтобы спокойно закончить все дела? Достаточно одного удара в нижнюю челюсть, сразу под ухом, – сказала я и указала пальцем на нужное место.
Он сжал губы, а мисс Толбот еще раз содрогнулась, но затем осторожно отодвинулась от него.
– Спасибо, мистер Темплтон-Вейн. Но мисс Спидвелл права: я должна взять себя в руки, чтобы вы могли разобраться с этим делом. Нельзя позволить ей уйти.
Она выпрямилась. Было видно, что ей это дается с трудом, и я поняла, что мне в ней это нравится.
– Она от нас не скроется, – пообещала я ей. – Если понадобится, мы разберем этот дом по кирпичикам, чтобы ее найти.
– В этом нет необходимости, – сказал голос из темноты. Оттилия Рамсфорт вышла вперед, сжимая небольшой револьвер. Он был направлен в нашу сторону, и ее рука не дрожала.
– А мы как раз говорили о вас, – сказала я ей, слегка улыбнувшись. – Как это мило с вашей стороны – не заставлять нас повсюду вас разыскивать.
Она чуть приблизилась, но все же держалась от нас на расстоянии около двадцати футов; между нами было кресло любви и скрытое под шторой тело. Не глядя друг на друга, мы со Стокером быстро оценили ситуацию и поняли, что преимущество на нашей стороне. У нее, конечно, был револьвер, но нас было двое, а она – одна. Даже если она прекрасный стрелок (а этого мы не знали), все равно успеет выстрелить только в одного, и в это время второй уже схватит ее. Естественно, я не включала в свои расчеты мисс Толбот. Она, конечно, совладала с истерикой, но мне не хотелось испытывать ее храбрость в бою. Лучшее, на что мы могли надеяться, так это что она упадет на пол и не будет нам мешать.
Оттилия наводила револьвер то на меня, то на Стокера.
– Поосторожнее, мисс Спидвелл. И вы, мистер Темплтон-Вейн. Я довольно хорошо стреляю, а уж с такого расстояния точно не промахнусь. Майлз научил меня стрелять в Греции. Знаете, там встречаются бандиты. Я сумела неплохо попрактиковаться.
Она навела револьвер на меня, и я не мигая смотрела в черное дуло. Оружие было совсем небольшим, скорее, дамской игрушкой, но и такого будет достаточно, чтобы продырявить одного из нас или нас обоих.
– Если сделаете еще шаг, мисс Спидвелл, я буду стрелять не в вас. Я выстрелю в него. Мистер Темплтон-Вейн, вас это тоже касается. Если не хотите, чтобы мисс Спидвелл была ранена, стойте на месте.
Стокер поднял вверх руки.
– Как пожелаете, миссис Рамсфорт. Но мне просто интересно, каков ваш план, – продолжил он тоном светской беседы. – Ведь нас трое.
Оттилия Рамсфорт взвела курок и направила дуло револьвера прямо в лоб Эмме Толбот.
– Правда?
Мисс Толбот открыла рот, чтобы закричать, но никакого звука из нее не вырвалось. Ее ресницы дрожали, и она беззвучно открывала и закрывала рот, удивительно напоминая золотую рыбку в аквариуме, пока наконец не рухнула на пол без чувств.
– Это была случайность, – сказала миссис Рамсфорт с удовлетворением в голосе и вновь перевела оружие на Стокера.
– Думаю, ваш план состоит в том, чтобы убить нас и сбежать с изумрудами, – предположила я.
– Вообще-то, драгоценности меня не интересуют, – возразила она мне. – Это была идея Гилкриста, притом очень глупая, – добавила она с яростью, которой я не ожидала. – Но когда я узнала, почему Луиза так стремилась оправдать Майлза, я велела ему действовать.
– Да, должно быть, эта новость вас шокировала, – сказала я, стараясь придать голосу нотку сочувствия. – Это кого угодно выведет из себя: так хорошо спланировать убийство, и вдруг в последний момент все идет прахом, потому что в него вмешивается близкая подруга!
Она сжала губы.
– Убийство и так прошло прекрасно.
– Я говорю не о смерти Артемизии. Я имею в виду убийство Майлза Рамсфорта. Ведь в нем все дело, не правда ли? Вашей главной мишенью была не девушка. Ею был ваш собственный муж.
– Не судите меня! – закричала она, и рука, сжимавшая револьвер, немного задрожала. – Не думайте, что вы все обо мне знаете. Вы понятия не имеете, каково это было: столько лет закрывать глаза на все его похождения. Но я закрывала, ведь так он оставался рядом со мной. И знала: он никогда не оставит меня, у него просто не было на это причин. Я любила его. Я понимала его, а не они все.
– До тех пор пока не стали заканчиваться деньги, – вставил Стокер. – Именно тогда появился страх, правда? И начала расти неуверенность. Когда не будет денег, что же его здесь удержит?
– Он любил меня, – упрямо сказала она, нацелив револьвер Стокеру в голову.
– Но недостаточно, – уточнила я, вновь привлекая к себе ее внимание. Дуло револьвера замерло в точке ровно у меня между бровями. – Если ваши деньги не смогут больше поддерживать ваши отношения, что тогда станет вас связывать? Вы же не подарили ему ребенка.
Удар попал точно в цель. Рука с револьвером дрогнула, но она выставила вторую руку, чтобы поддержать ее.
– У него никогда не было детей, ни в одном романе. Я думала, может быть, это не только моя вина, но и в нем тоже причина. Но потом Артемизия сказала ему, что беременна, и это выглядело так, будто исполнилось самое заветное его желание. Посмотрели бы вы на него, такого гордого папеньку, – произнесла она, и ее рот скривился. – Он не мог скрыть восторга. И собирался признать его. Они спланировали все вместе: как мы поедем в Грецию, на нашу виллу, и там она родит ребенка. А знаете, кто должен был за ним присматривать? Я. Она стала бы жить с нами, подарила бы ему этого золотого младенца, а я была бы не более чем нянькой в собственном доме, которая довольствуется только теми крохами, что ей оставляют господа.
– Но больше всего вас мучило не ее предательство, правда? – предположил Стокер. – Вам было невыносимо его желание сломать все, что вы с ним вместе построили, и включить в ваш союз ее.
– Он выставил бы нас обеих на посмешище, – прошипела она. – А его это совершенно не волновало. Он был так счастлив. Думал, что я буду счастлива. – Она всхлипнула. – Вот когда я поняла, что он совсем меня не знает. Я все эти годы столько ему отдавала, а он не знал обо мне совершенно ничего.
– Тогда вы и решили, что он должен умереть, – заключила я. – А лучший способ отомстить ему – это убить его любовницу и ребенка и посмотреть, как его за это повесят.
– Это очень изящное решение, – сказала она. – Просто убить его – это было бы слишком быстро. И все равно тогда осталась бы Артемизия с их ребенком, ужасным напоминанием об этих днях. Я хотела от них избавиться, ото всех.
– А как Гилкрист оказался в этом деле? – спросил Стокер.
– Артемизия ушла от него к Майлзу. Мы утешали друг друга как друзья, – быстро уточнила она. – Мы никогда не были любовниками, хоть он и предлагал. – Ее губы скривились от отвращения. – Вот так я его сюда и заманила сегодня. Сказала, что согласна лечь с ним в постель, что это подходящий финал для нашего союза. Ну и дурак. Он разделся и залез в кресло без малейших колебаний. Я велела ему закрыть глаза, пока буду раздеваться. Сказала ему, что стесняюсь, – невесело рассмеялась она. – Он открыл их, когда я перерезала ему горло. И был так удивлен. Не то что Артемизия. Она даже не пошевелилась, когда я ее зарезала.
– Потому что вы сначала одурманили ее. Как вам это удалось? – спросила я.
Она пожала плечами.
– Порция лауданума у нее в пунше. Когда она сказала, что чувствует себя усталой, я проводила ее наверх, в комнату Майлза, чтобы она немного полежала. Той ночью был прием, и никто не заметил, как мы с ней проскользнули наверх по черному ходу. Я подвела ее к его кровати и помогла лечь, а когда она уснула, взяла его бритву с умывального столика и перерезала ей горло. Это оказалось гораздо легче, чем я ожидала.
– На вас было белое платье, – заметил Стокер. – Как вам удалось не залить себя кровью с головы до ног? Должно быть, убийство прошло совсем гладко.
– Нет, не в этом дело. Было грязно, ужасно много крови. Но я была к этому готова. Я была в вечернем платье, поэтому руки у меня были обнажены. Мне достаточно было просто встать за полог у кровати, руку просунуть внутрь и сделать все, что нужно. Шторы там толстые, бордового цвета, и хоть на них и брызнула кровь, но следов практически не осталось. По крайней мере, это было незаметно с первого взгляда. Я вышла из-за полога, и на мне не было ни пятнышка. Только туфли испачкались, когда я наступила в лужу крови.
– И вы сразу это заметили, а потому отдали их Гилкристу на хранение, – сказала я.
– Да, я положила их в ту коробку, в которой мне их доставили. Эмма Толбот видела меня с ней той ночью, но тогда ей это ни о чем не сказало. Но, увидев вас сегодня днем с той же коробкой под мышкой, она вдруг поняла, что могло произойти. Я сказала ей, что иду сюда, чтобы упаковать некоторые вещи для Греции. Она отправилась вслед за мной, чтобы предъявить мне обвинение. Я ответила ей, что это просто недоразумение и настоящий злодей – Джулиан. Сказала, что заманила его сюда, чтобы вывести на чистую воду, и что буду рада ее помощи. Затем я отправила ее в грот, якобы ждать его прихода, зная при этом, что она найдет его тут и тогда осознает всю правду. – Она помолчала. – Не самая приятная смерть, да? Никогда не забуду выражения ужаса у него на лице в ночь убийства, когда я отдала ему коробку с испачканными туфлями и рассказала, что сделала. Он думал, что, рассуждая об их смерти, мы лишь возводим замки из песка. Сказал, что не понимал, насколько серьезно я настроена. Но к тому моменту было уже слишком поздно. И он стал моим сообщником.