Несмотря на то, что миссис Уилсон не сказала ей ни одного укоризненного слова, Элизабет по-прежнему не сомневалась в том, что хозяйка дома обвинит ее в попытках соблазнить ее племянника. По правде говоря, ей даже не хотелось смотреть в лицо милой доброй женщине. С другой стороны, она понимала, что упреки неизбежны. Возможно, миссис Уилсон сейчас придумывает, как помягче сказать Элизабет, что ей и ее четвероногому любимцу больше не требуются услуги компаньонки. Разумеется, никакого рекомендательного письма она не получит — как миссис Уилсон может дать благоприятный отзыв о девице, которую она только что застала со своим племянником в спальне одетую всего лишь в халат и ночную сорочку?
Элизабет было очень стыдно, но она поспешно оделась и побежала за Натаньелом и его теткой. Когда миссис Уилсон объяснила племяннику, что состояние его жеребца ухудшилось и что Натаньела ждут на конюшне, он переменился в лице.
Достаточно было одного взгляда на испуганные, ошеломленные лица четырех человек, стоящих в вестибюле, и Элизабет поняла, что Натаньела позвали слишком поздно и Черныш уже скончался.
— Натаньел, съешь, пожалуйста, хоть что-нибудь… Ты должен поесть, — ласково уговаривала племянника миссис Уилсон.
— Должен? — Натаньел понимал, что тетка действует из лучших побуждений, что она тревожится за него. Но ему было не до еды. Внезапная и необъяснимая гибель его любимого жеребца потрясла его.
Натаньел помнил Черныша с самого его рождения. Матерью Черныша была племенная кобыла, отцом — призовой жеребец. Черныш был славным жеребенком; повзрослев, он превратился в сильного и верного коня.
Остаток утра он провел на конюшне с Финчем и другими конюхами; отдал распоряжения о том, чтобы Черныша должным образом погребли, а затем обыскал конюшню сверху донизу, пытаясь понять, что послужило причиной болезни и гибели его любимца. Правда, ему так и не удалось ничего выяснить.
Натаньелу было не по себе; ему хотелось побыть одному.
— Дамы, позвольте вас покинуть. Мне нужно вернуться в библиотеку.
Мысленно Элизабет рвалась за ним, когда Натаньел, понурившись, вышел из малой гостиной. Она видела, как он страдает; лицо его побледнело и осунулось, в темных глазах не было обычной насмешки и даже надменного презрения, в них читалось только глубокое горе. Она, конечно, выразила Натаньелу свои соболезнования в связи с гибелью жеребца, но вежливо, даже несколько высокопарно, так как понимала, что миссис Уилсон живо прислушивается ко всем разговорам Элизабет и своего племянника.
По крайней мере, внезапная гибель жеребца Натаньела стала причиной некоторой передышки.
— Бедный мальчик! — сочувственно проворковала Летиция Грант, когда Натаньел вышел.
— Он с детства любит животных, — вздохнула миссис Уилсон, бросая нежный взгляд на Гектора. Песик уютно спал в своей корзинке у камина, который приказали затопить исключительно ради его удобства.
Элизабет стало немного легче, когда она услышала, как две дамы говорят о Натаньеле, словно о мальчике. Несомненно, тетушке и кузине он в самом деле кажется еще маленьким. Для нее Натаньел мужчина, красивый мужчина, при одной мысли о котором у нее учащенно бьется сердце. А когда она вспоминает его руки и губы… Конечно, он нравится ей не только поэтому. Она давно уже поняла, что напускной цинизм и деланая скука графа Осборна — всего лишь щит для более нежных чувств. Возможно, к Элизабет он испытывает лишь физическое влечение, но тетушку он любит неподдельно, а к слащавой и назойливой Летиции относится вполне терпимо. Со слугами и гостями он неизменно вежлив…
Похоже, исключениями из правила служат только она и сэр Руфус Теннант!
— Думаю, завтра, после отъезда Натаньела, нам всем пора начать готовиться к отъезду в Лондон. — Миссис Уилсон не спрашивала, а утверждала; очевидно, ей не требовалось ответа ни от Летиции, ни от Элизабет.
Элизабет и сама сейчас больше всего хотела вернуться в столицу, поэтому она прикусила язык, уверенная, что с ее мнением никто не посчитается, тем более что положение ее в доме миссис Уилсон стало весьма шатким.
Она встала:
— Вы позволите мне выйти?
— Куда вы? — подозрительно спросила миссис Уилсон.
Хозяйка дома имела полное право задать подобный вопрос; Элизабет поразилась ее проницательности. Девушка намеревалась пойти к Натаньелу в библиотеку и наедине выразить ему свое сочувствие. Может, миссис Уилсон обо всем догадалась?
— Я подумала, что воспользуюсь этой возможностью, чтобы… отдохнуть перед ужином.
— По-моему… — Миссис Уилсон резко осеклась, потому что в малую гостиную вошел Сьюэлл.
— Мадам, к вам сэр Руфус Теннант, — без выражения объявил он.
Сердце Элизабет упало. Она совсем забыла о том, что сэр Руфус прислал ей розы! Ей не хотелось благодарить его даже письменно, и вот он явился лично.
Как она жалела, что не ушла раньше! Поскольку миссис Уилсон пока не разрешила ей уйти, придется пробыть в малой гостиной еще несколько минут… Элизабет стало страшно. Что сделает граф, особенно в его теперешнем настроении, когда узнает, что сэр Руфус нарушил его категорический запрет появляться в Хепворт-Мэнор?
— Проводите его сюда, Сьюэлл! — Миссис Уилсон почти не скрывала досады. Как не вовремя приехал сосед! Правда, ей удалось изобразить вполне любезную улыбку, когда гость вошел. — Сэр Руфус, пожалуйста, извините, что я принимаю вас в такой неофициальной обстановке.
Теннант официально поклонился; миссис Уилсон благосклонно кивнула ему и продолжала:
— Боюсь, все мы сегодня несколько не в духе.
— Я уже слышал, — отвечал сэр Руфус. — Здесь, в деревне, миссис Уилсон, новости и слухи распространяются гораздо быстрее, чем в Лондоне, — добавил он, увидев, что хозяйка дома изобразила удивленную мину.
— Да, похоже… — Миссис Уилсон нахмурилась, поняв, что происшествие в ее владениях стало поводом для пересудов.
Сэр Руфус снова поклонился, и взгляд его бледно-голубых глаз устремился на Элизабет.
— Дамы…
— Здравствуйте, сэр Руфус, — произнесла Элизабет, едва заметно кивнув. Летиция, напротив, оживленно поздоровалась с гостем.
Сэр Руфус уютно устроился в низком кресле, на которое ему указала хозяйка, и спросил:
— Осборн, кажется, лишился одной из своих лошадей?
В его голосе не было сочувствия, и Элизабет это страшно возмутило. Ей показалось, что хозяйка дома разделяет ее негодование, ибо щеки миссис Уилсон запылали. Почтенная дама объявила:
— В нашей семье всегда очень любили животных! — Видимо, бесчувственность соседа заставила миссис Уилсон забыть его прежние заслуги.
— Я уже заметил, — ответил сэр Руфус, косясь на Гектора, лежащего в корзинке. Песик немедленно отозвался гортанным рычанием.
На сей раз миссис Уилсон и не подумала извиняться за поведение своего любимца.
— По-моему, вы не разделяете наших взглядов, сэр Руфус?
Гость пожал широкими плечами:
— Вынужден признать, что я действительно не понимаю, почему англичане… и англичанки… — он сухо кивнул хозяйке дома, — питают такую слабость к четвероногим существам.
У Элизабет перехватило дух; ей показалось, что атмосфера в малой гостиной начинает накаляться. Казалось, миссис Уилсон вот-вот взорвется, забыв о своей всегдашней учтивости по отношению к гостям.
— Наверное, Теннант, все дело в том, что вы вообще не способны никому дарить свою привязанность — ни четвероногим, ни двуногим! — вдруг нарушил тишину презрительный голос Натаньела Торна.
Элизабет круто развернулась к двери, увидела стоящего на пороге графа и ахнула от ужаса. Натаньел не сводил грозного взгляда со своего соседа.
Теннант медленно поднялся на ноги и ответил ему с не меньшим презрением.
— Осборн, я прощаю вам вашу грубость только потому, что вы сейчас скорбите по своему ценному жеребцу.
— Ценность Черныша для меня измерялась отнюдь не фунтами, шиллингами и пенсами! — выпалил Натаньел. — И не настолько я сейчас охвачен скорбью, чтобы не помнить, с кем говорю!
— Натаньел… — еле слышно произнесла миссис Уилсон.
— Теннант, что вы здесь делаете?! — полным гнева голосом воскликнул Натаньел, не обращая внимания на слова тетушки.
— Я приехал с визитом к миссис Уилсон.
— Зачем?
Сэр Руфус слегка покраснел, но тут же ответил со своей всегдашней напыщенностью:
— Во-первых, я решил лично принести свои соболезнования по случаю того, что ваш конь околел…
— Судя по тому, что я только что услышал, вы бы лучше не утруждали себя соболезнованиями! — язвительно ответил Натаньел. — А что во-вторых?
Теннант шумно втянул в себя воздух:
— Осборн, я не обязан отчитываться перед вами!
— Поскольку я единственный мужчина в доме, не могу с вами согласиться! — Натаньел прекрасно понимал, что с таким его утверждением спорить невозможно.
Сэр Руфус снова как будто замялся:
— Я думал, с разрешения миссис Уилсон, пригласить мисс Томпсон на небольшую прогулку.
Натаньел презрительно фыркнул:
— Насколько я понимаю, после вчерашней прогулки мисс Томпсон не испытывает никакого желания куда-либо ехать или идти с вами. Я прав, мисс Томпсон? — Он повернулся к Элизабет, надменно-вопросительно подняв брови.
Элизабет была застигнута врасплох. В малой гостиной по-прежнему царила напряженная атмосфера. Нарочитая грубость племянника так поразила миссис Уилсон, что она сидела словно онемев и ошеломленно наблюдала сцену назревающего скандала. Летиция и вовсе застыла от изумления. Сэр Руфус побагровел и набычился, казалось, еще немного — и он набросится на Натаньела с кулаками. Ну а сам Натаньел…
Натаньел еще никогда не казался Элизабет таким холодным и таким… опасным. Даже вчера, когда он застал ее в объятиях сэра Руфуса, он выглядел хладнокровнее. Более того, судя по его виду, он как будто хотел, чтобы соперник нанес первый удар, потому что у него в таком случае появится повод ответить. Если он, конечно, нуждается в каком-либо поводе…