— Да-а! — глубокомысленно проговорила я.
— Вот то-то и оно! Опять мы в дурацком положении, как тогда — с Альбининой квартирой. Знаем много, а сказать не можем!
— Пока что мы ничего не знаем
— Слушай, а какой голос у этой женщины был?
— В каком смысле?
— Ну, культурный или простой совсем?
— Да нет, обычный. А что?
— Понимаешь, мне кажется, что у его жены или подруги голос должен быть такой…
— Какой?
— Необыкновенный!
— Почему?
— Да разве он на обыкновенную женщину клюнет? Он вот на тетю Тату глаз положил — так она необыкновенно красивая, а голос!.. Я видела, как он на неё в театре смотрел, когда она пела! • — Прекрати!
— Ладно, молчу, — с грустью отвечала Мотька.
— Мотька! Я вспомнила, эта женщина букву «л» не выговаривала!
— Голова садовая! Это же примета! Да ещё какая! Ох, до чего неохота в школу идти!
— Мне тоже, а что делать?
— Можно бы прогулять, но мы в этой четверти и так уже много прогуляли! Скорей бы каникулы!
Мы нехотя поплелись в школу, а после уроков пошли ко мне. Сегодня у нас неторговый день. Мальчики наши «качаются». А торговать нам одним они не разрешают.
Тетя Липа покормила нас обедом и ушла. Мы остались одни в квартире и не знали, куда себя девать.
— Может, в нарды сыграем? — предложила я.
— Неохота, — лениво протянула Мотька. — Что за день сегодня такой, ничего не хочется.
— Может, видик посмотрим?
— Да ну его! Аська, а давай-ка послушаем, что там в квартире Феликса делается.
— Давай!
Но на пленке ничего интересного не было.
— Ой, тоска! — простонала Мотька.
— Может, пойдем, пошляемся?'
— Пошли!
Мы с Мотькой очень любим иногда часами шляться вдвоем по старым московским переулкам, с радостью отмечая, что вот ещё один старинный особнячок восстановили и еще. Сказано — сделано. Мы быстренько оделись и вышли.
— Куда двинем?
— На Спиридоновку!
Мы сели в троллейбус, доехали до нужной остановки, перешли Садовое кольцо и не спеша побрели по Спиридоновке, потом свернули налево — к Патриаршим прудам. Погода была чудесная, морозная, но уже с привкусом весны. В такую погоду гулять по старой Москве одно удовольствие. Мы даже почти ни о чем не говорили, просто наслаждались свободой. Мы устали от суеты и напряжения последних двух месяцев.
Вдруг Мотька толкнула меня в бок.
— Смотри!
Я посмотрела туда, куда она указывала. В глубине одного из дворов стоял трехэтажный, с иголочки, особняк, на вывеске которого красовалась надпись: «Ключ-банк». А перед ним был разбит сквер, сейчас ещё голый, но уже со скамейками.
— Посидим?
— Посидим!
Мы сели. Кроме нас на сквере сидел еще какой-то пожилой мужчина и гуляла с коляской молодая женщина.
— Здорово тут все устроено, правда? — спросила Мотька. А потом добавила с тоской:
— А Феликса нет.
Я взглянула на неё с удивлением.
— Понимаешь, у меня какое-то предчувствие нехорошее. Как ты мне утром сказала про эту женщину, так мне сразу муторно сделалось. И, видишь, ноги сами нас сюда принесли. Аська, я все время за него боюсь.
— Ладно врать-то — ноги сами принесли! Небось давно сюда тянуло! На визитке-то его адрес есть! А я, дура, поверила!
— Аська, ей-богу, вот чем хочешь клянусь, забыла я этот адрес! Визитка у тебя осталась!
— Это верно.
К скверу подъехала старая «Волга», оттуда вылезла женщина лет тридцати, в просторной пушистой шубке, и решительно направилась к соседней с нами скамейке. Машина тут же уехала. Женщина села, поправила шапочку и достала из сумки пудреницу. Мотька смотрела на неё во все глаза.
— Матильда, ты чего на неё пялишься? Шуба понравилась?
— Да на фиг мне её шуба! Погоди, я сейчас!
Мотька вскочила и подошла к женщине.
— Скажите, пожалуйста, который час?
Женщина нервно подняла глаза, потом глянула на часы и сказала:
— Без четверти четыре!
— Большое спасибо!
— Пожавуйста! — ответила женщина, и я вздрогнула: тот самый голос, и букву «л» не выговаривает!
Мотька вернулась ко мне.
— Слыхала?
— Да, кажется, это она!
— Ты понимаешь, что она не зря тут сидит? Она его поджидает. А может, у неё под шубой пистолет!
— Что же делать?
— Сидеть и ждать!
— А если не успеем?
— Успеем! — проговорила Мотька с железной решимостью.
— Ты что-то придумала? Да?
— Да! Только ты меня сейчас не трогай! Лучше следи за улицей! Как заметишь «мерс», сразу скажи!
У меня от напряжения слезились глаза. Мотька была как натянутая струна. Бог её знает: может, и вправду интуиция ей что-то подсказывает! Женщина на соседней скамейке не сводила глаз с банка. И, казалось, ничего вокруг себя не замечала. Да, ситуация… Время тянулось томительно медленно — и вдруг словно с цепи сорвалось. Все произошло в считанные секунды. В переулке показался серебристый «Мерседес» и подкатил к банку. Женщина вскочила и бросилась к машине. И тут же Мотька сорвалась со скамейки и кинулась прямо ей под ноги. Женщина вскрикнула и упала в сугроб. А из машины спокойно, ни о чем не подозревая, вылез телохранитель Феликса, повертел головой, кивнул, и за ним показался уже сам Феликс. Я от обалдения так и застыла на месте. Феликс стремительно вошел в банк. Женщина в сугробе горько рыдала. А Мотька с торжеством глянула на меня, встала и отряхнулась как ни в чем не бывало. Она спасла Феликса!
— Почему? Ну почему? — плакала женщина. — Помоги мне встать! — жалобно сказала она, обращаясь к Мотьке. Та растерянно протянула женщине руку. — Зачем ты это сдевава? — спросила она. — Ты же нарочно это сдевава, да?
Она поднялась и, прихрамывая, направилась к ближайшей скамейке, а ближайшая скамейка была моя. Женщина плюхнулась со мной рядом, достала из сумочки зеркальце, глянула на себя и разрыдалась ещё пуще. Мы с Мотькой недоуменно переглянулись. Что-то здесь было не так. Не может эта женщина быть убийцей. Кажется, и до Мотьки это стало доходить.
— Я свыхава, что подростки сейчас такие жестокие, но я не верива, а теперь… Ты понимаешь, ты, может быть, мне жизнь свомава…
Женщина вскочила и бросилась к машине. И тут же Мотька сорвалась со скамейки и кинулась прямо ей.
— Я думала, вы хотели его убить! — выпалила вдруг Мотька.
— Убить? Я? Да я люблю его больше жизни, а он не хочет меня видеть, я перед ним виновата, я пытаюсь поговорить с ним, мне это не удается, наконец я узнава, когда он здесь будет, а ты… ты… Теперь все насмарку! Я неделю его высвеживаю, я думава, что на улице он не оттовкнет меня, на виду у всех, высвушает меня… — Вдруг до неё дошло. — Что ты сказава? Кто хочет его убить? Его и вправду хотят убить? — воскликнула она и вцепилась в Мотькин рукав. — А ты кто такая? И почему ты бросивась мне под ноги, думая, что я убийца? Боже мой, неужели ты тоже любишь его?
— Нет, — пробормотала Мотька, краснея, как помидор. — Просто вот она, — Мотька указала на меня, — живет с ним в одном подъезде, и там говорили, что на него уже было покушение!
Женщина схватилась за сердце.
— А почему вы тут сидели? Вы следите за ним?
— Нет, — решительно ответила я. — Просто мы гуляли и увидели вывеску «Ключ-банк». Мы сели отдохнуть, а тут вы… Нам почему-то показалось, что вы… Словом, вы вели себя странно, нервничали, не сводили глаз с банка, вот Матильда и решила, что вы…
— Матильда? — Женщина вдруг улыбнулась. Улыбка у неё была нежная, добрая. — Знаешь, Матильда, а может, и хорошо, что ты меня остановива… Я могва такого ему наговорить, что потом хоть вешайся. А ты спасва меня от унижения. Да, наверное. Вадно, девочки, пойду я. Я ведь специально из Питера приехава, чтобы с ним поговорить, но, видно, не судьба… Буду жить дальше… без него. А ты, Матильда, смотри, не влюбляйся в него. Ты хоть и девочка совсем, но… он очень опасный чевовек. И спасибо тебе большое! — Она вдруг поцеловала Мотьку в щеку. — До свидания, девочки! Она ушла.
— Вот тебе и раз! — пробормотала Мотька. — Жалко её, правда?
— Правда. Интуиция у нас! Дурные пред чувствия! Знаешь, Матильда, про это никому говорить не будем, не надо!
— Конечно. Про такое можно было бы только твоему дедушке рассказать, а больше никому.
— Да, дедушке, наверное, можно. Но когда он приедет, ему уж совсем не до нас будет. Концерт — в Москве, два концерта — в Питере, да ещё эта Нина.
— Ой, до чего же мне охота на неё поглядеть! — воскликнула Мотька. — А тебе?
— И мне тоже!
— А тетя Тата? Как она к этому относится? — Плохо относится. Они с Липочкой заранее её невзлюбили.
— Нашли домой, Аська, а то день сегодня какой-то дурацкий.
Глава XIIКАФЕ В ПЕРЕУЛКЕ
Когда я пришла из школы, раздался телефонный звонок. Звонил дедушка.
— Дед! Ты где, в Париже?
— Нет, в Риме! Аська, я прилетаю послезавтра, у меня немножко изменились планы.
— Ты один прилетаешь?
— Пока один, — рассмеялся дед. — Так будет лучше, а Ниночка приедет через четыре дня. Как ты там, Аська? Все в порядке? Сколько ещё бандитов изловила?
— Нисколько! Но ты мне все равно очень нужен!
— Опять какие-то тайны?
— Нет, дед, я просто соскучилась уже!
— Я тоже ужасно соскучился! А мама дома?
— Нет, её нет. И папы нет, и даже Липочки!
— Тогда запиши номер моего рейса! Будешь встречать?
— Конечно!
— И напомни Липочке про щи!
— Да чего ей напоминать, она и так знает!
Всякий раз к дедушкиному приезду тетя Липа варит щи. Зимой — кислые, а летом — свежие. Дедушка говорит, что больше всех заморских деликатесов любит щи.
Сразу после дедушки позвонил Митя.
— Привет! Ася, ты что сейчас делаешь?
— Да ничего особенного, я только недавно пришла.
— А как ты посмотришь, если я приглашу тебя в кафе?
— Положительно посмотрю!
— Ну и отлично! Тут неподалеку новое кафе открылось, я его только вчера обнаружил. Там очень симпатично!