— Хохмачи… — усмехнулся Борборыч. — Возраст у меня подходящий — считай, подростковый. Во всяком случае, в последний раз я себя так чувствовал в глубокой юности…
— Так чего ты ноешь? — удивился Вислый.
— В глубокой юности ещё, поди, и не так носился! — согласился Толстый.
— Уже и не помню, как я там носился… — отмахнулся Борборыч.
Привал мы устроили прямо рядом с очередной ловушкой каппало на пути от Шикари к горам. Этот упёртый толстозадик никак не оставлял своих попыток поймать хоть одного, хоть самого маленького и завалящего «землянчика». Но к нему уже все давно привыкли — и даже подкармливать начали. Сейчас он казался даже милым — особенно в сравнении с грозными великанами.
Сюда мы добежали за два дня, и надо сказать, я был согласен с Борборычем — это была та ещё пытка физкультурой. У меня впервые в игре так болели мышцы на ногах — и вовсе не потому, что я сразу вкинул кучу очков в силу.
— Филя, ты обещал какой-то план! — напомнил Борборыч.
— Ага, — кивнул я устало, потому что вот как раз сейчас ничего не хотел рассказывать… но было надо. — Есть план: завалить Сипакну самим.
— Излагай! — кивнул Боборыч.
— Какая грозная Филька! — восхитился Толстый.
— Собралась облаять Слонопакну! — поддержал его Вислый.
— Гав! Гав! Он испугается! — засмеялся Толстый.
— И не станет Фильку трогать! — поддержал его Вислый.
— Потому что мы — банда! — рыжие не на шутку разошлись. Пришлось погрозить им кулаком.
— В общем, идея такая… — сказал я, заметив краем глаза, как на разговор подтягиваются остальные ударники. — Остров этот наш, человеческий, а значит, и Сипакну надо валить нам. И сделать это можно, скорее всего, в ущелье — хотя я могу и ошибаться…
— В ущелье? Почему? — спросил заинтересованный Дойч.
— В домике! — сказал я, подавая пример своим, и продолжил только тогда, когда все ударники включили функцию приватности. — Мы знаем, что вышронцы идут за Сипакной. Мы знаем, что он не видит, что происходит сзади. Значит, нам тоже очень надо оказаться позади него.
— С ума сошёл? Там же вышронцы! — заметила Мадна. — И они нас сразу завалят!
— Не сразу! А всё почему? Потому что им тоже надо сначала валить Сипакну! — возразил я. — Что-то мне подсказывает, что и само место неслучайно выбрано… Те, кто давал вышронцам подсказку, что-то знали про Сипакну такое, из-за чего сказали бить его именно в ущелье, которое с нашей стороны ведёт в Железную долину. Иначе бы им просто посоветовали до Шикари потерпеть. Но нет — вышронцам чётко сказали, что нападать надо именно в ущелье!..
— И ты не знаешь, почему? — уточнил Борборыч.
— Нет, конечно! — я покачал головой. — Но я почти уверен, что вышронцы не станут с нами устраивать бой, пока не ляжет Сипакна. Нам главное — побольше Сипакне ввалить и вроде бы как флаг своего присутствия обозначить… Сдаётся мне, что это реально важно, хотя вообще никаких фактов и доказательств у меня нет — и не просите. Это мне, можно сказать, «чуйка» подсказывает…
— Это гарантированный слив!.. — вздохнула Мадна. — Мне уже надоело сливаться…
— Знаю, — кивнул я. — Поверьте, я тоже не в восторге… Но вот сейчас прямо уверен, что нельзя нам ни в коем случае отдавать Сипакну вышронцам. Есть вероятность, понятное дело, что я просто стал параноиком… И я даже не буду настаивать на участии всех и каждого. Кто не хочет — может завтра спокойно возвращаться в Шикари, где мы потом и встретимся.
— Конечно, сливаться надоело, но я пока ещё не готова всех послать… — усмехнулась Мадна. — В общем, я с вами.
Ударники поддержали её одобрительным гулом.
— Я всегда знал, что вы не откажетесь от подвига! — с искренней гордостью за товарищей объявил Нагибатор.
— Так что в итоге делаем? — спросил Дойч, возвращая всех к обсуждению. — У нас не так много времени, чтобы всё распланировать.
План мы составили простой. Во-первых, надо было попытаться определить, к какому виду принадлежит Сипакна — и почему бить его надо в ущелье. Во-вторых, нам требовалось подготовить убежища сразу за внутренней стеной, перекрывающей ущелье. Какие именно убежища — либо укрыться в склоне ущелья, либо закопаться, сделав схроны — решили, что будем прямо на месте выбирать. В-третьих, надо было понять, как именно Сипакну собираются убивать сами вышронцы, которые ведь для чего-то взяли ещё и осадные орудия.
Конечно, всё это попахивало нашим обычным «Давай влезем, а потом разберёмся!» — но ведь раньше работало, так? Да и как можно было составить детальный и точный план, если мы даже не знаем, с чем дело имеем? Я давно уже понял, что одной из сильных сторон всех тех, кто шёл в ударники, была не какая-то запредельная решительность, а просто умение нащупывать путь к победе — практически вслепую. Конечно, требовалось и умение рискнуть, и решительность, и уверенность в своих силах — но такого добра хватало у многих игроков. А вот спокойно идти вперёд — не зная, что там, в будущем, ждёт — вот этого у ударников было не отнять. Любой ополченец, услышав такой план, послал бы нас на три весёлых буквы — но не ударники. И, спасибо, что они, такие безбашенные, у меня были… Без них я бы не сделал и десятой части всего, что нам в игре удавалось.
День триста пятьдесят первый!
Вы продержались 350 дней!
Это интеллектуалы? Это ходячие энциклопедии? Это очень сообразительные игроки? Нет! Это какие-то глупые, но весьма самоуверенные экземпляры полуразумного вида, за которыми даже наблюдать неинтересно. Отдел продвижения «Жертв Жадности» требует увеличить привлекательность персонажей! Вот вам +1 к интеллекту и +100 к харизме! А… У нас нет параметра «харизма»! Ну тогда довольствуйтесь только интеллектом.
Хорошо!.. Хорошо, что я, как обычно, отправил весь опыт в хранилище в Мысе. Правда, сейчас в нём было уже почти четыреста шестьдесят тысяч, из-за чего выскочило предупреждение, что больше полумиллиона в нашей казне хранить нельзя. Так что придётся ещё придумывать, куда излишки отправлять. Освоить, что ли, второй этаж своей башни? Хотя зачем всё это, если мы вдруг всё-таки не сможем отбиться от вышронцев?
Когда мы закончили совещаться, я открыл свои характеристики и, душимый жабой, зажмурившись, вбил двадцать пять свободных очков — три из которых пришлось переводить из ПСО — в новый уровень умения по своему молоту.
— Давай-давай! Совсем уже ожадился!.. — проворчал совсем рядом овцебык. — Только сила и умение спасут тебя в тёмный час нужды.
Я открыл глаза и осмотрелся: вокруг темнота, невидимый пол — и тренер прямо передо мной.
— Давненько я тут не был! — не удержался я от комментария.
— И это, между прочим, отвратительно! — заметил овцебык. — Каникулы себе позволил?
— Если это и были каникулы, то очень странные… — признался я.
Овцебык хмыкнул, вытянул руку, и в его руке появился чёрный молот — точная копия моего.
— Ладно, не будем тянуть! — проговорил он. — Как я уже и говорил, такой молот — оружие почти универсальное. При достаточной силе (а её у тебя сейчас достаточно) им можно бить, пробивать и даже колоть. Обычный слабак, если и смог бы ткнуть острием во врага, никакого толку бы не было. А вот ты со своими мускулами справишься… И ещё: используй инерцию оружия — иначе будешь тратить слишком много сил.
Овцебык взмахнул рукой, создавая ещё две своих копии, вооружённых копьём и щитом. Те сразу приняли защитную стойку — видимо, имитируя первый и второй ряд строя. Во всяком случае, мне так показалось, а на самом деле просто так надо было для урока. Потому что потом, когда тренеру в процессе урока понадобился настоящий строй (из нескольких десятков своих копий), он его всё-таки создал…
Я пока больше смотрел, пытаясь понять, как именно тренер наносит свои удары. Хотя да, принцип был именно тот, что он описал: овцебык использовал инерцию, перенаправляя небольшими усилиями движение в нужную сторону. К примеру, если удар молота приходился на щит, он выворачивал руку — чтобы молот сам проскальзывал по деревянной поверхности. А вот если тренеру требовалось ткнуть врага за спиной основного противника, то он наносил размашистый удар, заставляя того самого основного противника готовиться к защите. А сам делал маленький шажок вперёд — ровно такой, чтобы острие шипа на конце достало до другого врага, не ткнув, а просто зацепив его.
Чтобы разорвать линию щитов, удар наносился так, чтобы молот оказался дальше плоскости щита. Чуть повернув корпус, овцебык добивался того, что молот не только цеплял щит, как крюк, но ещё и отбрасывал его на энергии удара, чтобы враг открылся. И ясен пень, чтобы так научиться мне — потребуются месяцы изнурительных тренировок!.. Но главное, что я начал понимать общий принцип, что вскоре и подтвердил овцебык.
— Такой молот очень тяжёл! — сказал он, закончив демонстрацию. — Он буквально съедает твою энергию. И чтобы не оказаться обессиленным, нужно точно рассчитывать затрачиваемые усилия. Не пытайся гасить инерцию удара своими силами — лучше её перенаправь. Шип на конце страшен не только в выпаде — режет он тоже ничего, поверь!.. Но никогда не забывай, что это всё-таки не копьё, а молот. Им тыкать — только силы тратить. Но если очень хочется… Можешь им хоть гвозди забивать!
Это что, юмор у овцебыка?
— Ладно, герой! Топай-ка назад… Я, как обычно, где-то рядом.
Моргнув, я снова оказался у догорающего костра. В запасе оставалось ещё сорок две единицы ПСО, но я привычно не стал их трогать, ещё не решив, в какой части из трёх параметров стоит сейчас себя усиливать. Вместо этого я завернулся в свой весьма истрепавшийся спальник, подложил под голову мешок — и крепко уснул.
К обеду следующего дня мы уже были в Железной долине, чуть ли не пинками выгоняя в сторону Шикари последних ополченцев, которые уносили с собой партию железной руды. Лагерь стремительно пустел — чему, кроме наших потуг, немало способствовал ещё и громыхающий завал на севере. Кто-то очень и очень большой крошил скалу с завидным упорством и достойным лучшего применения азартом. От завала то и дело откалывались куски породы и разбивались на мелкие осколки, ударившись о землю.