Увы, наша баррикада сопротивлялась очень долго, по сравнению с другими, и мы оказались банально отрезаны от последней линии укреплений. В какой-то момент у занявшейся огнём преграды остались только я и Нагибатор. Мы крутили своими молотами, как мельницы на ураганном ветру, но вынуждены были пятиться под натиском вышронцев.
— В дом! — крикнул гигант, кидаясь в сторону чернеющего проёма незакрытых дверей.
Я отмахнулся от наседающих врагов и бросился за ним. Мы выскочили с другой стороны из окна — и кинулись вверх, в сторону верхнего Мыса. А за нами с криками и шипением бежали враги. Чтобы пробиться дальше, нам пришлось снова нырнуть в дома — впереди показались спины отряда ящеров, наседающих на последнюю баррикаду. Взбежав по лестнице на второй этаж, мы попытались выбраться на крышу здания.
Выскользнув в окно, я оттолкнулся от подоконника, подпрыгнул и уцепился за стропило, начав подтягиваться — и в этот самый момент рядом ткнулась стрела. За соседнее стропило уцепился наш гигант, но провисел он недолго. Сразу несколько снарядов попали ему в руки — и Нагибатор сорвался, устремляясь вниз, прямо в толпу врагов.
Уже выбравшись на крошащуюся под ногами черепицу, я успел заметить, как мой грозный напарник вскочил на ноги — а потом включил своё умение, которое меня искренне восхищало, закрутив молот над головой и став похожим на живой вертолёт. Враги, как брызги воды, разлетались от его ударов в стороны, а он упорно двигался к завалу, рассчитывая, видимо, что удастся перебраться и ещё повоевать. Но нет, он не успел… Чья-то глевия пробила броню со спины и вышла из его груди. Хотя гигант далеко не сразу остановился в своём смертоносном танце, но я видел, что он перестал смещаться — а просто убивает тех, кто подвернётся под руку. Нагибатор умирал — и только чудом продолжал бой. А ополченцы уже начинали отступать, закидывая факелами основание баррикады…
До торговой площади я добрался по крышам, прыгая с одной на другую через узкие улочки внутри квартала. Несколько раз я чуть не провалился в чердаки домов, но даже так перемещался быстрее, чем мог бы по улицам. Все подходы к воротам были запружены людьми. А я ничем не мог им помочь — только кричать, чтобы бросали добро и бежали к стенам, где ещё можно было забраться по верёвке.
Воевать в этой толчее было, откровенно говоря, бесполезно… Я спустился с крыш на землю и, увлекаемый потоком, начал двигаться к стене, где рассчитывал забраться внутрь. Люди вокруг остервенело работали локтями, ругались — и вообще делали всё, чтобы пробиться вперёд раньше соседей по очереди. Нашёлся даже один умник, который, увидев меня, принялся орать, чтоб я шёл и защищал его, бедного и несчастного, а не занимал здесь место. Я не стал выдумывать речь, а спросил только:
— В верхний Мыс торопишься?
— Мы все торопимся! — зло ответил тот, сверкнув на меня глазами.
— Так да или нет? — на всякий случай уточнил я.
— Да! Да! — заорал тот в ответ, а я просто со всей силы приложил его молотом по башке.
Вот сам бы вместо того, чтобы спасать вещи — пошёл бы и повоевал, но ведь нет, мешок скарба и статус мирного горожанина оказались дороже…
— В верхний Мыс можно попасть тремя путями: через ворота, по верёвке через стену и через точку возрождения! — громко оповестил я окружающих. — Он очень торопился! Есть ещё те, кто очень торопится?
Всё, больше никто не торопился — люди снова повернулись в сторону стены, а я, наконец, поймал нужный поток в толпе, который и вынес меня к одной из верёвок. Правда, наверху мне какой-то умник-ополченец пытался высказать, что я не защищаю нижний город — за что и был отправлен в полёт со словами напутствия и пожеланием удачи.
Умников-то развелось вокруг! Ужас!.. Кто-то, конечно, может сказать, что я, как трус, спасал свою шкуру и должен был и впрямь остаться внизу, защищая мирных людей — но ведь я там уже был! Я защищал, пока было что защищать! Каждый из тех, кто внизу с криками рвался ко входу в верхний Мыс, мог бы взяться за оружие и дать вышронцам прикурить. Но почему-то одни тратили свои жизни и силы, терпя боль и сражаясь с врагом, а другие — бежали, нагрузившись мешками. И ведь не самые полезные в хозяйстве личности — полезных уже давно перебросили в верхний город…
И, возможно, если бы все эти люди бежали с оружием в руках в обратном направлении, мы бы не только удержали стену, но ещё и контратаку предприняли бы. Однако всего этого не произошло, потому что мы слишком цепляемся за старые понятия. Вот мирные жители, вот солдаты — а вот вообще какие-то страшные отморозки-ударники… А между тем, это всё-таки игра, и каждый тут может стать отморозком-ударником. Как в своё время количество ударников остановилось на цифре «60», так больше и не росло (разве что плюс-минус пять человек), а всё почему? Да потому что никто не хотел становиться героем! Мы-то приём в свои ряды никогда не закрывали… И условия для новичков были весьма и весьма мягкие…
Так что я сделал всё, что мог — и вернулся в крепость, сохранив опыт, оружие и доспех. А всех «возмущёнок» я по старой доброй традиции всегда был готов снабдить копьём, направляющим пинком и ободряющим напутствием — идти вперёд и без победы не возвращаться.
Нижний Мыс пылал… Да, не весь. Было немало кварталов, которые не затронуло яростное пламя пожара, но если уж оно добиралось до «пищи», то оставляло после себя лишь голые закопчённые стены и обрушившиеся крыши. И только тусклое солнце за клубами дыма в зените подсказывало, что бой вышел совсем не таким коротким, как я предполагал. Жителям нижнего города мы подарили на эвакуацию около пяти часов… И даже это было немалым сроком, с учётом способа и внезапности нападения.
Но всё равно было обидно и унизительно… Тысячи ополченцев, стража и ударники не смогли сдержать противника, значительно уступавшего нам в численности. И не факт, что мы сможем отбиться, когда они пойдут на штурм верхнего Мыса.
Впрочем, в тот момент, когда я по стене дошёл до ворот, вышронцы выплеснулись на Торговую площадь, с радостным рёвом хватая и связывая людей. Толпа внизу заволновалась, и раздались первые панические крики… Люди заспешили, принялись толкаться, рваться к спасительным воротам. А там, у подъёмного механизма, стоял с кислым лицом Кирилл и лично контролировал ситуацию.
— Внизу ещё почти три тысячи жителей… — сказал он мне. — И ещё неизвестно, сколько вышронцы захватили раньше.
— Много, — расстроил я его. — Первых ещё у стен захватывали. Но тут они сам себе дураки — могли самоубиться, могли и меня попросить, могли скарб свой бросить. Не тяни с закрытием ворот, иначе не дадут…
Я ткнул пальцем вниз, и Кирилл хмуро кивнул.
— Проконтролируй вопрос внизу, пожалуйста… — попросил он, и я принялся спускаться.
Как бы мне ни хотелось перевалить неприятную задачу на других, но я понимал, что лучше это буду я — меня хотя бы боятся. Если честно, это был самый тяжёлый момент за весь штурм. Когда через несколько минут решётка поползла вниз, а стражники начали сводить створки, люди, обезумев от страха и от уверенности, что им «больше всех надо», с криками ринулись в проём.
Есть люди, которые вообще живут с чувством, что им «очень надо», а все остальные — побоку. Они странные, и смеёшься над ними только до тех пор, пока до беды не дошло. Пролететь на машине полгорода, сжав зубы и нахмурив бровки, на каждом перекрёстке создавая аварийные ситуации? Устроить драку за право первым войти в самолёт на самом верху трапа? Толкаться на эскалаторах в питерском метро? Прыгнуть в забитую спасательную шлюпку к детям и женщинам, будучи серьёзным дядей? Вот это всё — они, в разной степени долбанутости…
И весь ужас в том, что такое на всех нас временами накатывает. И вот тогда человеческое исчезает, уступая место войне «всех против всех», выпуская на волю примитивного примата, идущего с другими себе подобными только для того, чтобы было кого сунуть в зубы хищнику, если вдруг нападёт…
Там внизу, у ворот, мне пришлось иметь дело, в основном, с такими. Потому что остальных, ещё сохранивших совесть и мозги, они споренько растолкали, створки заблокировали, а решётку опустить не дали — и только Молот Минотавра быстро принялся наводить справедливость и порядок. Я не видел, но слышал потом, когда всё закончилось — как такие же люди кидались на верёвки и лезли вверх, используя тех, кого обгоняли, как ступеньки. Они повисали гроздьями, мешали друг другу, а ополченцы вынуждены были доставать топоры и рубить эти гирлянды с паникующими людьми. Прямо в лапы набегающим вышронцам…
Когда засовы ворот грохнули, отсекая верхний город от нижнего, когда решётка ткнулась в пазы на полу, я развернулся и молча, не говоря ни слова, двинулся в форт, где должны были собраться ударники. И не дай Бог хоть один из моих верных бойцов пропал во время этого штурма… Даже Лидии вручу в руки копьё и отправлю воевать за други своя!.. И, видимо, лицо у меня в этот момент было такое, что дорогу мне предпочитали уступать даже слоны — которых ещё вчера под предлогом перетаскивания тяжестей загнали в верхний Мыс, и они теперь бесцельно шатались по улицам.
Ветер с моря отгонял дым пожарищ вглубь мега-острова, а солнце над фортом ударников светило ярко и весело. И казалось, что полосатые паруса внизу — это всего лишь подготовка к какому-то празднику, а вовсе не нападение страшного врага. И только крики за стеной говорили о том, что там разворачивается трагедия для тысяч людей, которым ещё предстоит на себе узнать, что такое рабство…
Заметив моё состояние, ко мне подошла Ариша и молча обняла. Так мы и стояли вдвоём во дворе форта, пока подтягивались ударники.
Зафиксирована осада посёлка.
В случае отсутствия штурмов в течение трёх дней, на осаждающих будет накладываться штраф на свободные очки опыта и очки характеристик.
Точка возрождения внутри посёлка заблокирована для игроков, находящихся за периметром стен.
— У нас тоже так было, — сказала девушка. — Вышронцы хитрые… Они на штурм ходили каждые три дня. Теряли треть своих и снова подтягивались на третий день.