— Это растение великолепно, — ответила я правдиво. — Напоминает мне об определенной бабочке: Battus philenor, махаон Pipevine. Отравляет птицу, которая ее съест. Яркий синий цвет ее задних крыльев — предупреждение птицам оставить эту бабочку в покое или пожинать последствия.
— Точно, — подтвердила она с явным удовлетворением. — Природа знает, как позаботиться о себе.
Я посмотрела на ее рукавицы и вуаль.
— Вижу, вы принимаете меры предосторожности для работы в своем саду.
Она кивнула.
— В ядовитом саду нельзя быть слишком осторожным. У Медичи был такой сад, знаете. Именно там они выращивали растения, которые использовали для уничтожения своих врагов.
— Это вдохновило вас на создание собственного? — рискнула спросить я.
Она пожала плечами.
— Почему нет? Это гораздо интереснее, чем вечнозеленая араукария и бордюры из травы. Правильное садоводство ужасно скучно. Опасность добавляет немного дискомфорта в смесь. И вещи становятся приятнее, когда привносится небольшой дискомфорт, только чтобы обострить край.
— Вы действительно так думаете?
— Конечно. И вы согласитесь со мной, если немного поразмыслите. Разве вы не наслаждаетесь едой больше всего, когда от голода разгорается аппетит? Разве сон не наиболее сладок, когда вы испытываете сильную усталость?
Я моргнула.
— Моя дорогая мисс Ромилли, да вы философ!
— Мертензия, пожалуйста. Мы не церемонимся здесь. И не удивляйтесь так, что я склонна к философии, — добавила она с оттенком резкости. — На этом острове нечего особо делать, кроме как читать и думать. Я много занималась и тем, и другим.
— И к какому вы пришли к выводу?
— Яд ничем не отличается от лекарства, — последовал быстрый ответ. Она указала на шелковистые алые цветы, наполнявшие корзину. — Возьмите мои маки, например. В небольших дозах препарат из макового молочка снимает сильнейшую боль, дает сон и передышку. Передозируйте, и за этим последует смерть.
— Вы делаете много лекарств из своих растений?
— Столько, сколько могу. — Она поморщилась. — Малкольм предпочел бы, чтобы я тратила свое время на варенье из ежевики и плетение лавандовых бутылок. Тем не менее ему приходилось время от времени благодарить меня за заботу о его пищеварении. На острове нет врача, так что мои лекарства выручают при небольших проблемах.
— А при больших?
Выражение ее лица испортилось.
— В Пенкарроне есть доктор, которого вызывают, когда я не могу справиться.
Я посмотрела на ее крепкие, талантливые руки.
— Не представляю, что есть что-то за пределами ваших способностей.
Впервые за наше короткое знакомство Мертензия Ромилли улыбнулась. Зубы у нее были маленькие, белые и ровные, как у брата.
— Мне многое не разрешают, так как я никогда не училась формально. Но старые пути не забыты, не на этом острове.
Внезапно она указала на мой наряд.
— Это умно, — она пристально вглядывалась в любопытный дизайн моего костюма. С правой стороны, чуть выше лодыжки был вшит глубокий карман, достаточно широкий, чтобы в нем можно было аккуратно спрятать свернутый зонтик (держа его наготове, если понадобится, не загромождая мои руки).
— Охотнику за бабочками нужна сеть, — напомнила я. — Г-н Темплтон-Вейн разработал для меня этот дизайн, чтобы я могла прятать свой зонт, когда я на охоте. Но я считаю, что всегда полезно держать руки свободными.
— И вы не носите ридикюль, — отметила она.
Я продемонстрировала дальнейшие модификации моего ансамбля: внутренние карманы, встроенные в швы моего платья, глубокие, но легко доступные, и одно секретное отделение, расположенное прямо под моим скромным турнюром.
— И если я расстегну юбку, вы увидите, что под ней надеты брюки. — показала я.
У меня было несколько вариантов моей охотничьей одежды, но все они были смоделированы по одному и тому же основному принципу: узкая юбка, узкие брюки и облегающий жакет из плотного, отличного твида. К нему шла хорошо сшитая белая рубашка в талию, а ноги были защищены от колючек кожаными ботинками на плоской подошве. Ботинки напоминали мужские и были зашнурованы до колена. Оригинальный дизайн был моим собственным, но карманы были полностью делом Стокера, как в концепции, так и в исполнении. Он умел шить — часть его обучения как хирурга и таксидермиста. Тот факт, что он иногда использовал эти навыки, чтобы улучшить или починить мою одежду, доставлял мне особое удовольствие. — Это самая умная вещь, которую я когда-либо видела, — похвалила она. — На первый взгляд, вы выглядите, как любая другая наша соотечественница, но вы можете двигаться как мужчина.
— Я могу двигаться как ученый, — возразила я. — И это более важно.
Она снова улыбнулась. Я почувствовала, что она смягчилась. Мертензия раньше напоминала мне ежика, расправившего свои колючки в защите, но она явно нашла во мне единомышленника.
— Я могу прислать вам выкройки, если хотите, — предложила я. — Любая компетентная портниха может помочь вам.
Она медленно кивнула.
— Да, думаю, мне бы это понравилось.
Я воспользовалась моментом взаимопонимания, чтобы задать ей вопрос.
— Я была удивлена, узнав об исчезновении невесты вашего брата. Что вы думаете о ней?
Ее лицо немедленно закрылось. Она взяла лопату, сжимая ее опытными пальцами.
— Домыслы — прибежище для праздных умов, а мой редко бывает без работы. Простите меня, мисс Спидвелл. Я должна идти.
— Вероника, — поправила я. — В конце концов, вы здесь не терпите церемоний, — добавила я с улыбкой.
Мертензия не улыбнулась в ответ.
Глава 5
Мертензия переключилась от своей кратковременной резкости и пошла со мной на край террасы, указав путь, который в конечном итоге приведет меня к маленькой деревне, расположенной у подножия замка. Клочья тумана пронеслись по суше, тонкой вуалью обволакивая деревья.
— Если вы хотите пойти в деревню, идите сейчас. Позже начнется шторм, и вряд ли вам доставит удовольствие прогулка под дождем. Зайдите в «Русалку» попробовать наш сидр. Мы выращиваем яблоки в нижнем саду, у них совершенно уникальный вкус, — пообещала она. — Не заходите в пабы, — предупредила Мертензия. — Их посещают моряки, плывущие в Ирландию. Гостиница — единственное подходящее заведение для дам без сопровождения.
Тропинки были продуманно расположены, и до самого конца казались совершенно уединенными. Путь извивался среди рощ, густо заросших деревьями во всей красе их поздней летней листвы — блестящие зеленые облака всех мыслимых оттенков. Воздух был влажным и тяжелым, прилипал к одежде, выжимая капли пота на висках. Я спустилась вниз по тропинке в окутанные туманом деревья. Регулярные сады уступили место фруктовым. Потом пошли дикие участки леса и маленькие рощи, так искусно посаженные, что создавали впечатление гораздо более роскошных.
Очень скоро я оказалась у подножия горы, на главной улице деревни. Шумное место с магазином, церковью, тремя школами, гостиницей, пабами и кузницей — все эпохи Тюдоров, судя по архитектуре. Половина деревянных построек была старой, но оштукатуренные части недавно побелены, а окна в каждом доме блестели. Улица имела аккуратный, процветающий вид. Кузнец был занят, подковывая у наковальни лошадь, приведенную фермером, стоящим рядом. Несколько островитянок собрались на почте, покупая марки или обмениваясь сплетнями в ожидании, пока их обслужат. Они погрузились в заинтересованное молчание, когда я отправляла письмо леди Велли. Незнакомцы были явно заметны в таком маленьком месте, и я сердечно кивнула им на выходе. В нижней части улицы пышная горничная вылила ведро воды на ступени одного из пабов, чистя их. Перед церковью под лучами солнца сидела пожилая женщина, плетя кружева. Кот рядом с ней изящно облизывал лапы. Это было удивительно мирное место, и я чувствовала, как странная сонливость охватила меня. Возникло ощущение, что я попала в деревню из сборника сказок. В сонное место, где люди никогда не менялись, и жизнь однообразно текла на протяжении веков.
Даже гостиница показалась мне нетронутой временем, когда я толкнула дверь и вошла в зал с низкими потолками. На вывеске была изображена довольно похотливая русалка, но внутри все было спокойно. Разбросанные по комнате дубовые стулья и столы настолько потемнели и отполировались от времени, что стали черными как орех. Я оглянулась в поисках владельца, и, к моему удивлению, появилась пожилая женщина из церкви. Кот аккуратно рысил по пятам.
— Добрый день, мисс Спидвелл, — поздоровалась женщина скрипучим от любопытства голосом.
— Как вы… — Я остановилась и начала смеяться. — Конечно. В конце концов, это маленький остров.
Она улыбнулась, показывая удивительно красивые зубы.
— Старая Матушка Нэнс знает больше, чем вы можете себе представить, моя дорогая.
Она указала рукой с длинными пальцами.
— Войдите в гостиную и сядьте у огня. Туман поднимается, солнце скоро уйдет. Вы должны согреться и выпить немного сидра, — настаивала женщина.
Она отвела меня в маленькую гостиную, где в очаге горел веселый огонь. В этой комнате, с ее каменными стенами и крошечными окнами, было намного холоднее. Она заметила мою дрожь.
— Это самая старая часть гостиницы, — пояснила она. — Встроена наживую в камень, так-то. Вы чувствуете влажность, не так ли? Весь остров пронизан туннелями и секретными проходами.
— Неудивительно для собственности, принадлежавшей католической семье во времена Елизаветы.
Матушка Нэнс засмеялась, хриплый звук потряс ее костлявые плечи.
— Господь с вами, моя дорогая. Вы думаете, Ромилли соблюдали секретность, потому что были нонконформистами? Нет, дитя, Ромилли были контрабандистами. Вот как они сделались богачами. Они были хитрыми. На этом острове нет ни одного квадратного дюйма, который не хранил бы тайн. — Она отвернулась на мгновение, прежде чем повернуться с подносом, на котором стояла кружка. — Выпейте, — пригласила она.
— Только если вы выпьете со мной, — ответила я.