Темные глаза Каспиана сузились.
— Я всегда плачу долги чести. Кроме того, какую информацию я мог бы вам предложить?
Я ждала, пока Стокер разбил шары, и Каспиан прицелился для первого удара.
— Информацию о том, почему вы и ваш дядя так горячо ссорились, — сказала я, когда он двигался. Его рука дернулась, и кий соскользнул на зеленое сукно, разорвав его и оставив крошечную дыру в покрытии. Он выругался себе под нос и шагнул назад, уступив свое место Стокеру.
— Полагаю, глупо делать вид, что этого никогда не было, — признал Каспиан с грустной улыбкой. Одинокая прядь темных волос упала на лоб, придавая ему вид ужасно молодого и довольно угрюмого поэта.
— Очень глупо, — заверила его я.
Стокер разбил шары, сделав свой первый выстрел.
— Увалень, — сказала я. Он подмигнул мне и обошел вокруг стола, не спеша наносить следующий удар. Он сознательно двигался медленно, предоставляя мне возможность получить информацию. Я ободряюще посмотрела на молодого человека и встала рядом так близко, что пришлось откинуть голову и смотреть на него из-под ресниц.
— Скажете мне правду, Каспиан, вы не найдете меня несочувствующей.
Каспиан снова слабо улыбнулся, но это была неудачная попытка. Он смотрел на мир, как попавший в беду ребенок, неуверенный, истерика или печальное признание помогут пережить день. Я положила ладонь на его руку, и к моему удивлению, Каспиан заплакал, уткнув голову мне в плечо так сильно, что я едва не пошатнулась под его весом. Я похлопала его по спине, глядя на Стокера, который вскинул руки в смущении.
— Каспиан, — ласково начала я, но это только заставило его громче рыдать.
Он продолжал в том же духе несколько минут, а я продолжала похлопывать его по спине и издавать успокаивающие звуки. Стокер в это время загонял бильярдные шары в лузы и закатывал глаза при подобном проявлении эмоций, пока Каспиан не замер, сворачиваясь, как заводная игрушка.
— Искренне прошу прощения, мисс Спидвелл. Не знаю, что на меня нашло.
— У вас явно большая беда, — утешала я. — Возможно, если вы поделитесь, это поможет облегчить душу.
Каспиан кивнул, несколько раз глотая воздух, пока тер ладонями глаза.
— Вы очень добры. Да. Я думаю, что поможет.
Он наполовину повернулся спиной к Стокеру, который не прекращал игру, легкими ударами загоняя шары в лузу снова и снова, как будто боялся, что нарушение порядка может заставить юношу вспомнить о чужом присутствии и остановить поток секретов.
Свет лампы падал на лицо Каспиана, подчеркивая благородный лоб и красивый нос. Он выглядел как принц из трагической пьесы, собирающийся с духом, чтобы совершить акт самоуничтожения.
— Вы знаете что-нибудь о моем отце? Наверно, слышали, что он был талантлив и очень любим. Правду сказать, он был печальным разочарованием для своей семьи. Но не для нас, мамы и меня. Он был вторым сыном, лишним во всех отношениях, и оставил Сан-Маддерн, чтобы разбогатеть. Отец встретил маму в Лондоне и решил жениться, хотя мало что мог предложить. Видите ли, мой дедушка дал понять, что все будет оставлено моему дяде Малкольму. Никакого имущества, ничего для отца, но ведь Ромилли всегда подражали обычаям великих и праведных. Первородство здесь — традиция, и мой отец всегда знал: не стоит рассчитывать на то, что остров поддержит нас.
— Он кажется мне уникальным и интересным человеком, — тихо сказала я.
Большие карие глаза, мягкие как у спаниеля, потеплели от благодарности.
— Он таким и был! Знаете, Ромилли склонны к меланхолии. Но не папа. Он был весел как кузнечик, всегда готов пошутить или поддразнить. Превращал каждую ситуацию, какой бы отчаянной она ни была, в игру. Даже когда кредиторы приходили и забирали нашу мебель, он заставлял нас притворяться, что мы попали на необитаемый остров и вынуждены заново строить свою жизнь в джунглях. Это было волшебно, — вспоминал он мечтательным голосом.
Для меня это откровение звучало ужасно. В жизни мало существует вещей более утомительных, чем человек, который не выполняет свой долг. И хотя я искренне ценила оптимистический настрой, мужчина, играющий в крокодилов и дома на деревьях вместо того, чтобы обеспечить себе постоянную работу, получил бы хороший пинок под зад, если бы я была его женой.
Я заставила себя поощрительно улыбнуться.
— Как изобретательно.
— Точно, — подтвердил Каспиан. — И отец воспитал меня в вере, что я всегда должен следовать за своей звездой, не сдаваться ради заурядных амбиций, прислушиваться к велению своего сердца.
— А что ваше сердце говорит вам, Каспиан?
— Я мечтаю о сцене, — серьезно объявил молодой Ромилли. С огромным усилием подавив смех, я притворно закашлялась. Он осторожно положил руку мне на плечо.
— Вы в порядке, мисс Спидвелл? Налить вам стакан воды?
— Спасибо, нет. Я просто поражена силой вашей страсти, Каспиан. Вы бесспорно хорошо подходите для выбранной профессии.
Он принял гордый вид, но не убрал руку.
— Вы действительно так думаете? Я чувствую это здесь, — сказал он, сильно ударяя себя в грудь кулаком. — Это место жизни актера, здесь, в его груди, — добавил он, взяв мою руку и положив ее на жилет. Я чувствовала биение его сердца под одеждой, ровное и быстрое.
— Меня иногда переполняют эмоции, — добавил он. — Понимаете, мои страсти бегут совсем близко к поверхности. Так и должно быть, если хочешь получить к ним доступ и поделиться с аудиторией.
— Совершенно верно, — пробормотала я, осторожно сняв с жилета руку. Стокер не издал ни звука, но я понимала его чувства так же ясно, как если бы он забрался на стол с зеленым сукном и прокричал их.
Каспиан скорбно покачал головой.
— Трудно реализовать свои мечты без поддержки семьи.
— Ваша мать не одобряет?
Нежная улыбка коснулась его губ.
— Ну, мама бы одобрила все мои мечты, уверен. Но она нервничает из-за небезопасной жизни актера. Существует так мало того, на что можно положиться из года в год. Для меня это совсем не важно, — поспешил он заверить меня, — но мама хочет гарантии, что я не умру от голода. Вот почему она настаивала на том, чтобы мы приехали сюда, — доверительно сказал он, понизив голос. — Она хотела обеспечить интерес дяди Малкольма.
— Его интерес?
— В моем благополучии. Дядя Малкольм — традиционалист, как дедушка. Мертензия его сестра, но я верю, что он оставит Сан-Маддерн и все имущество мне, как единственному мужчине по прямой линии. Мы оба, мама и я, подумали, что давно пора выплачивать мне отдельное пособие. Сверх того, что он дает маме, как своему наследнику.
Я думала о повышенных голосах, страстной просьбе и прохладном расставании, а также об уверенности Каспиана в наследстве.
— Малкольм отказался?
Обида омрачила его глаза.
— Это не так уж необычно. В большинстве великих родов наследнику официально разрешается основать свое домохозяйство. Несколько сотен фунтов в год значили бы для дяди Малкольма так мало, но позволили бы мне строить карьеру на сцене, не принимая глупые, недостойные роли. Кроме того, — плавно продекламировал он, — есть несколько незначительных долгов чести, которые должны быть оплачены. Но дядя Малкольм не пожелал даже слышать об этом. Он сказал, что актерство ниже достоинства имени Ромилли, и он не будет участвовать в моей сценической карьере.
Я моргнула от головокружительного высокомерия, с которым юноша требовал денег от человека, которого едва знал, лишь потому, что он, юноша, существовал. Но Каспиана Ромилли едва ли можно было винить: мать с самого рождения нежила и баловала его, потворствуя всем фантазиям. Неудивительно, что в результате ее обожания и заботы он оказался таким же беспомощным существом, как и его отец.
— Совершенно естественно, что вас возмутил его отказ, — фальшивым голосом отозвалась я.
Его лицо прояснилось.
— Спасибо! Я тоже так думал. Так неразумно с его стороны, — добавил Каспиан, раздражено кривя рот. Мне было жаль его рот. Очаровательный, созданный для поцелуев, но капризное выражение лица Каспиана часто портило впечатление.
Я похлопала юношу по руке.
— Не думаю, что ссора затянется. Несомненно, Малкольм рано или поздно придет в себя. В настоящее время он сильно занят этим бизнесом с Розамундой.
— Да, — медленно промолвил Каспиан. — Полагаю, это правда.
Его лицо прояснилось.
— Я должен пойти проверить маму. Спасибо за самый интересный и приятный час, — он элегантно поклонился перед уходом.
— Боже, молодые люди так утомительно жизнерадостны, — Стокер вышел из угла, в тени которого осторожно предохранялся от обсуждения.
Я с любопытством посмотрела на него.
— Полагаю, ты все слышал.
— У меня острый слух, как ты знаешь. — Он взял кий и наклонился, чтобы прицелиться. Прервался на мгновение, затем протаранил кием шар, тот скатился в лузу с мягким щелчком. Стокер выпрямился. — Ты ведь не думаешь, что мальчик способен на убийство?
— Каспиан не мальчик. Ему восемнадцать, по закону, взрослый мужчина. Он кажется таким юным, потому что его мать обращалась с ним, как с только что отложенным яйцом.
— Конечно, это стоит обдумать, — размышлял Стокер, поглаживая иссиня-черную щетину на своей челюсти.
— Что?
— Ну, если Розамунда убита, у этого молодого человека имеется очень сильный мотив.
— Какой скачок логики привел тебя к этому нелепому заключению?
— Просто подумай, он может унаследовать значительное состояние. Ты слышала: Ромилли всегда придерживались старых обычаев. Согласно принципам первородства этот парень следующий в очереди. Если только его дядя Малкольм не станет отцом ребенка.
— Мужчины убивали и за меньшее, — неохотно согласилась я. — Но действительно, убил бы он невесту своего дяди, чтобы сохранить наследство?
Стокер пожал плечами.
— Мог бы. Мы недостаточно знаем его характер.
— Мы знаем кое-что. Он страстный, обиженный, импульсивный — качества, которые мне нравятся, если честно. И подозреваю, не совсем заслуживает доверия, когда дело доходит до денег.