Долгое время я вообще ничего не ощущала, будто онемела до костей. Наконец, я почувствовала, как рука Тибериуса обвивается вокруг моей талии. Я оттолкнула его, не слишком мягко.
— Отпустите меня.
— Только если вы пообещаете, что больше не попытаетесь прыгать, — предупредил он.
— Я не…
— Вы пытались.
Через мгновение я резко кивнула, и он отпустил меня, положив руку мне на плечо.
— Ничего не поделаешь, нам остается только ждать.
Я посмотрела на Тибериуса и увидела, что сейчас он выглядит старше. Луна поднялась выше, изогнув щеки и углубив тени вокруг глаз. Четыре длинные царапины прочертили его лицо от скулы до челюсти, кровь покрылась коркой.
— Это моя работа? — я указала на царапины.
— Да. Когда я не позволил вам броситься за ним.
Я тяжело опустилась на камень, засунув руки в карманы в тщетном поиске тепла, и нащупала знакомую фигурку Честера, крошечной бархатной мышки. Я старалась не думать, что это будет наше последнее совместное приключение.
— Полагаю, мне следует поблагодарить вас.
— Не надо, — приказал он, сидя рядом со мной. — Я сделал это для себя так же, как и для вас. Я бы не вынес двух жизней на моей совести сегодня вечером.
— Тогда вы думаете… — Я не закончила. Не могла.
Он пожал плечами.
— Море поднимается, туман падает, а вода холодна, как сердце женщины.
— Он хороший пловец, — упрямо возразила я. — Я видела его не раз.
— Так и есть, — согласился Тибериус. Он явно сомневался, что Стокер сможет пережить плавание к Сан-Маддерну, не с поднимающимся морем и свежезашитой раной на руке. Просто пытался утешать меня, пока мы оба не уснем на скале, замершие до костей и больные от холода. Потом море накроет и унесет нас.
— Ну, — наконец произнес Тибериус, его глаза блестели от слез. — Я не знал, что в мальчике есть это.
— Должны были, — упрекнула его я. — Вы знали его дольше всех. Вы должны были оценить его.
— Я провел большую часть своей жизни, ненавидя его, — сознался он. — Ни за какое другое преступления, кроме как быть любимцем матери. Я знал мальчика, но не мужчину. Мужчина мне незнаком.
— Он? Вы две горошины в очень специфическом стручке, Тибериус.
Он коротко рассмеялся.
— Как вы пришли к такому выводу?
— Вы оба сентиментальны.
— У меня нет ни одной сентиментальной кости во всем теле, — возмутился он.
— Неужели? Закаленному цинику вряд ли придется сдерживать свои слезы в такое время.
Виконт прижал кулаки к глазам.
— Как он мог? Я не могу этого вынести, Вероника. Я думал, что потерять Розамунду, потерять нашего ребенка, было худшим, что я мог выстрадать Но это…
Он опустил руки и слезы смешались с кровью на его лице.
— Как мы это перенесем?
— Нам не придется, — я кивнула в сторону ползучего моря. Оно уже покрыло вершину скалы, оставив нам лишь небольшой участок, на котором можно было сидеть. С каждой минутой серебристая вода приближалась, что-то шепча.
— Звучит так, как будто оно говорит, — я не могла молчать. — Интересно, так появились легенды о русалках и сиренах?
Он пожал плечами.
— Пожалуй. Интересно, Розамунда… вы думаете, она покоится в море? Это так и случилось? Надеюсь, это был мирный конец.
Мне вспомнились истории, которые Стокер рассказывал о тонущих моряках, которых он видел. Я знала правду, но каким-то образом нашла в своем сердце силы лгать.
— Я тоже на это надеюсь, — утешающе сказала я, взяв его за руку. Она была большой и теплой, как и у Стокера. Мне снова пришло в голову, что там, где у Стокера мозоли и шрамы, у Тибериуса были гладкие и ухоженные руки джентльмена. Я бы продала свою душу в тот момент за грубое прикосновение Стокера.
— Итак, миссис Тренгроуз и есть наша злодейка, — Тибериус крепче сжал мою руку. — Почему, как вы думаете?
Ему все равно, подумала я. Он просто хотел, чтобы разговор отвлек его мысли от вторжения моря. Тибериус не желал встречаться со смертью один на один, в тишине. Так что я держала его за руку и говорила, пока вода поднималась и не начала покрывать наши ноги.
— Возможно, она действовала согласованно с Малкольмом, — предложила я одну из версий. — Миссис Тренгроуз всегда была предана Ромилли. Если он узнал о ребенке Розамунды, у него был мотив убить неверную невесту. И если он был причастен к ее смерти, миссис Тренгроуз могла бы быть сообщницей.
— Тогда где же этот дьявол?
Я покачала головой.
— Невозможно сказать. Он мог испугаться, что его обнаружат, и миссис Тренгроуз прячет его где-то. Он мог покончить с собой, а она это скрывает. Возможно, он сбежал на материк.
Мы обсуждали возможности, придумывая теории и отказываясь от них по мере того, как прилив рос. Мои юбки закрутились в черной воде, и я поднялась на ноги, подтягивая Тибериуса к себе.
— Мы будем стоять вместе.
— Это лишь продлит агонию, — возразил он.
— Мы будем стоять. Мы встретим наш конец с поднятой головой, — настаивала я.
— Речь настоящего английского джентльмена, — сказал он, скривив губы.
— Я не джентльмен, — я сунула руку обратно в карман, чтобы схватить Честера.
Тибериус обнял меня, когда вода достигла талии.
— Мы не можем стоять дольше. Я теряю опору.
— Я тоже. — Я посмотрела на западный горизонт, где две другие Сестры казались бесформенными тенями в серебряном тумане. Берегись Сестры, предупредила Матушка Нэнс. Я почувствовала прилив истерического смеха, наполнившего мое горло, и с трудом проглотила его.
— Заберитесь мне на плечи, — приказал Тибериус. — Вы можете купить еще несколько минут… — В этот момент его нога соскользнула, и он выпрямился, схватившись за меня, когда мы оба поняли тщетность его плана.
Выражение его лица было мучительным.
— Вас бы здесь не было, если бы не я, — начал он.
— Не надо, — строго оборвала я. — Я приехала по собственному желанию. Сделала свой собственный выбор, как и всегда. И если я должна уйти, я рада, что уйду с вами.
Море кружило вокруг наших талий, раскачивая нас. Тибериус расправил плечи и поднял подбородок.
— И если я должен уйти, я рад уйти с вами, Вероника. Это честь для меня.
Огромная волна врезалась в нас, отрывая друг от друга и неся прочь от скалы. Пальцы Тибериуса соскользнули с моих, и я открыла рот, чтобы позвать его, но морская вода наполнила рот. Я подняла лицо как раз вовремя, чтобы увидеть луну, прекрасную жемчужную луну, плывущую над облаками и пролившую свой свет тайным благословением. Потом море закрылось над моей головой, и я не увидела ничего, кроме огромной черной пустоты, необъятности, соли, страха, вечной глубины.
Глава 19
Я проснулась от горячей полосы солнечного света на моем лице и прохладного компресса на лбу.
— Наконец-то, — сказала Мертензия с явным облегчением. — Я думала, вы никогда не придете в себя. Мы боялись, что вы, возможно, ударились головой о камни, но не смогли найти никаких повреждений.
— Я утонула, — сообщила я, опираясь, чтобы принять сидячее положение. Комната плавала вокруг меня, кружась, как детская верхушка. Мертензия не слишком осторожно толкнула меня назад.
— Вы почти утонули, — поправила она. — Дважды уходили на глубину, прежде чем они вас вытащили.
— Они? — переспросила я. Потери той ужасной ночи обрушились на меня с тяжестью горы.
— Мужчины из деревни, — пояснила Мертензия. — Они взяли лодку, чтобы снять вас и Тибериуса со скалы. Что заставило вас решиться выйти в море, за пределами моего понимания, но они спустили на воду спасательную шлюпку.
— Как они узнали? — допытывалась я в замешательстве.
— Стокер сказал им, — спокойно ответила она.
Кровь хлынула в мою голову, стуча в ушах.
— Стокер?
— Да, — промолвила она с доброжелательной медлительностью, будто говорила с умственно отсталым ребенком. — Он приплыл обратно в Сан-Маддерн. Бог знает, как ему это удалось. Выполз на пляж полумертвым, а потом разбудил людей колокольным набатом. Они дьявольски долго отказывались выходить в море — была самая высокая волна года, вы знаете. И рыбаки не любят находиться в море в такую ночь. Но Стокер ругался, издевался и угрожал им, пока они не поплыли.
— Он жив, — тупо повторила я. Я повернула голову и увидел Честера, сидящего на тумбочке. Одно ухо было немного ниже, чем раньше, посажено под острым углом, и глаза были другими. Раньше бусинки были черными, но теперь они сияли, подмигивая темно-синим в утреннем солнечном свете. Я повернулась к Мертензии.
Она закатила глаза.
— Разве это не то, что я только что говорила?
— А Тибериус?
— Внизу, ест свой второй завтрак, так как не обедал. К тому времени, как прибыл спасательный катер, вас отнесло друг от друга. Они смогли вытащить его быстрее, потому что он был прямо на их пути. К тому времени, как вас нашли, тело далеко отнесло, и вы были без сознания. Старый Трефусис сам назначил необходимые спасательные меры. Мне сказали, что они ему очень понравились, — добавила она с хитрой улыбкой. — Потом вас вырвало на него половиной моря, и он был гораздо менее очарован. Но вы все еще были без сознания, когда вас везли. Стокер приказал положить в постель горячие кирпичи и разливать вам виски по горлу до тех пор, пока вы не заснете. Он сказал, что отдых будет для вас лучшим лекарством.
— Сколько сейчас времени? — спросила я, едва в состоянии переварить услышанное.
— Почти прошел полдень. И погода наконец прояснилась, только великолепное солнце и ясное небо, — доложила она, полностью откидывая шторы. Единственное пятно золотого света вспыхнуло в невыносимой яркости, осветившей комнату.
— Я должна одеться. — Мертензия пыталась помешать мне, но я пробежала мимо нее. Она в конце концов сдалась, подняв руки вверх и что-то бормоча.
— Я могу приготовить вам общеукрепляющее, — предложила она.
Я застегнула манжеты и сунула Честера в карман.