— Само по себе это не может показаться подозрительным, — ответил он. — К сожалению, я забыл об этом сказать до того, как Бюгден нашел перчатку.
— Значит, сначала ты сказал ему, что ехал в машине один?
Ёста изобразил улыбку.
— Вот именно, — подтвердил он. — Я думал, что не стоит рассказывать все как было. Ведь это могло дойти до Германа. А он ужасно подозрительный. О том, что я посадил Мэрту к себе в машину, никто не знал. А мы ведь даем показания не под присягой. Вот я и влип.
«Сам виноват», — подумал я.
— Так, — сказал я. — Но если у тебя есть твердое алиби, то тебе нечего беспокоиться.
— Абсолютно твердым я бы его не назвал, — ответил Оста. — И этот Бюгден не успокоится до тех пор, пока не разнесет его в прах.
— Не понимаю.
— Видишь ли, я просидел у Левисона примерно до половины десятого. В половине десятого он дал понять, что аудиенция окончена. Я сел в машину и уехал.
Зазвонил телефон. Я встал и снял трубку. Это был Харальд. Он хотел прийти к нам пообедать. Я объяснил ему обстановку, и мы договорились встретиться в баре «Гилле» около восьми часов.
— Прости меня, — сказал я, вернувшись к Ёсте. — Итак, ты сел в машину и поехал.
Да, но проехал я не больше двух кварталов, — сказал он. — Дело в том, что у меня с собой было предложение о пересмотре порядка сдачи экзаменов. Этот вопрос сейчас рассматривается на факультете, и я решил передать свое предложение Улину. Я долго звонил у ворот его виллы, но в окнах света не было, и мне так никто и не открыл. Пришлось возвращаться домой.
— А почему ты не оставил свое предложение в почтовом ящике? — удивился я.
— Да потому что это довольно толстый пакет, — отметил Ёста. — И он не пролез в узенькую щель.
— В котором это было часу?
— Думаю, что примерно без двадцати пяти десять. Я сел в машину и поехал домой. Возле «Каролины» мне пришлось резко затормозить, чтобы не переехать одного малого на мопеде, который повернул в Английский парк. И естественно, это произошло.
Я взял стакан с соком и сделал солидный глоток.
— Что произошло? — спросил я.
— Заглох мотор. И сколько я ни пытался его завести, ничего не получалось. Я застрял на самой середине улицы, но потом постарался кое-как подкатить машину к «Каролине». К счастью, здесь был небольшой уклон, и мне удалось сдвинуть ее с места. Потом я еще несколько минут возился с мотором, но все было напрасно.
— А ведь это были как раз те самые роковые минуты, — заметил я.
— Да, возможно, именно тогда Мэрту и убили, — сказал Ёста. — И кажется, я видел убийцу.
Я недоуменно посмотрел на него.
— Как, ты видел убийцу? — спросил я.
— По-моему, да, — сказал Ёста. — Понимаешь, мне ничего не оставалось, как бросить машину на произвол судьбы. Я пошел по Эфре-Слотсгатан. И вот тогда-то я его увидел.
— На улице?
— Нет, возле «Каролины», с северной стороны. Только не у самой библиотеки, а там, где находится читальный зал. Он шел вдоль стены.
— Ты разглядел, кто это?
Ёста рассмеялся.
— Нет, было слишком темно. Я только разглядел, что это мужчина. И естественно, подумал, что судьба послала мне ночного сторожа.
— Может быть, это действительно был ночной сторож?
— Нет, едва ли. Я стал звать его, кричал ему «эй» или что-то в этом роде. Понимаешь, мне надо было оставить машину на всю ночь, и мне хотелось, чтобы за ней кто-нибудь присмотрел. А кроме того, я подумал, что, быть может, он разбирается в моторе.
— Он услышал, что ты его зовешь?
— Должно быть, услышал, — ответил Ёста. — Мне даже показалось, что он вздрогнул. Но потом он припустился со всех ног по парку.
— Ну а ты?
— Видишь ли, вчера вечером я еще ничего не знал об убийстве. Я пожал плечами и подумал, какие странные бывают люди на свете. Потом я направился к бензозаправочной станции возле… Гропгрэнд — по-моему, так называется этот переулок.
— Да, но эта станция закрывается на ночь, — сказал я.
— В этом я скоро убедился, — ответил Ёста. — И пошел к стоянке такси на Бругатан. Мне все-таки не хотелось идти домой пешком. Однако на стоянке не было ни одного такси, и мне пришлось прождать довольно долго, прежде чем появилась машина. Ты знаешь, я человек разговорчивый и, как только очутился в такси, тут же поведал шоферу о своих злоключениях. У него Пыла добрая, отзывчивая душа, и он сказал, что охотно осмотрит мою машину. И вот я снова подъехал к «Каролине». На этот раз на такси.
Он откинулся на спинку кресла и насмешливо обозрел свой стакан.
— И что же, ты думаешь, произошло? — продолжал Ёста. — Едва мой шофер дотронулся до стартера, как двигатель заработал. Он, естественно, рассмеялся мне прямо в лицо. Очень дружелюбно, вовсе не желая меня обидеть. И конечно, я заплатил ему за труды… После этого я без всяких осложнений доехал до дому.
— У тебя нет никаких соображений насчет того, кто бы это мог быть? — спросил я.
— Никаких, — ответил Ёста задумчиво. — Поскольку он бежал очень быстро, я полагаю, что он еще не старик. А вообще это мог быть кто угодно.
Ёста прикусил верхнюю губу, наклонил голову набок и испытующе посмотрел на меня.
— Это мог быть даже ты, — добавил он и рассмеялся недобрым смехом.
Скоро он уехал домой. Около восьми часов я вошел в бар. Харальд уже был там. Он занял уютный столик в укромном месте возле самой стены. Но и здесь его тотчас же атаковали два журналиста.
— Обратитесь к комиссару Бюгдену, — сказал Харальд немного раздраженно.
— Можно ли отсюда сделать вывод, — спросил один из газетчиков, — что следствие пока еще не располагает достаточно серьезными уликами против какого-нибудь определенного лица?
Харальд милостиво кивнул, словно учитель, который неожиданно услышал хороший ответ от не слишком способного ученика.
— Конечно, — сказал он. — И комиссар Бюгден продолжает вести расследование.
Ж урна листы удалились. Я сел за стол. Харальд положил передо мной меню.
— Я бы заказал морской язык а-ля Валевска, — сказал Харальд.
— Здесь тебе не ресторан «Хенриксберг», — возразил я. — Так ты говоришь, не занимаешься сейчас расследованием?
— До тех пор, пока нет серьезных улик против какого-нибудь конкретного лица, расследование ведет полиция. Убийство — это, конечно, исключительный случай, и тем не менее я передал Бюгдену право принимать любые решения, какие он сочтет нужными. Другое дело, что обычно он предварительно советуется со мной.
— Но ведь и ты носишься по всему городу, разыскивая убийцу, — заметил я.
— Я никогда не был формалистом, — ответил Харальд. — И если мне удастся помочь Бюгдену, наше общее дело от этого только выиграет. А кроме того, для меня чрезвычайно важно пораньше заполучить вещественные доказательства. Разумеется, любые свои действия я согласовываю с Бюгденом. У нас с ним полное взаимопонимание. И вообще, с ним удивительно легко работать. А кроме того, мы оба заинтересованы в том, чтобы распутать это дело как можно скорее.
Мы заказали филе из судака «soto mayor» и по стакану «амстеля». У официанта при этом был такой глубокомысленный вид, будто он высчитывал движение курсов на бирже.
— Итак, что ты успел сделать за сегодняшний день? — спросил я.
— Мы с Бюгденом решили разделить всех, кого надо было допрашивать, на две группы. Себе я взял Хофстедтера, Улина и Рамселиуса, а Бюгден — Петерсона, Берггрена и Анну-Лизу Лундберг.
— Что рассказал тебе Улин? — спросил я.
— М-да, — произнес Харальд задумчиво, — не так уж много. Он утверждает, что сразу же после следственного эксперимента отправился домой ужинать. Дома он просидел до десяти минут одиннадцатого, после чего, влекомый неодолимой силой привычки, пришел сюда, в бар «Гилле».
— Ну, вообще-то Хильдинг не слишком любит сидеть по вечерам дома с хорошей книгой в руках, — заметил я.
— Это мне известно, — сказал Харальд. — И его показания не согласуются с утверждением Ёсты Петерсона, что Улина не было дома примерно в двадцать один час тридцать пять минут. Но мы еще поймаем его на этом.
— Он ушел один?
— Да, уехал домой на своем огромном «мерседесе». Ты, вероятно, помнишь, что Улин раньше всех ушел со следственного эксперимента. Но есть еще одно обстоятельство, которое не согласуется с показаниями Улина. И обстоятельство это, пожалуй, еще серьезнее.
— Что же это такое? — спросил я.
— Видишь ли, — начал Харальд, — есть один студент, которого зовут Турин…
— Я знаю его, — перебил я Харальда. — Он ухаживает за дочерью Бринкмана.
— Совершенно верно, — продолжал Харальд. — И он, кстати, тоже ссылался на знакомство с тобой. Так вот, этот самый Турин, с которым мы познакомились после того, как он нашел труп госпожи Хофстедтер в «Каролине», утверждает следующее: вчера вечером около половины двенадцатого он встретил в этом баре Улина.
— Ну что ж, это согласуется с тем, что говорил сам Улин, — возразил я.
— Дело не в этом. Турин утверждает, что Улин сказал, будто вчера вечером он провожал Мэрту Хофстедтер от здания филологического факультета.
Пожилая официантка принесла нам наш «амстель».
— Вы заказали филе судака? — спросила она.
Мы ответили, что действительно заказали филе судака. Тогда она доверительно наклонилась над столом.
— Должна вам сказать, что судак сегодня неважный, — призналась она. — Многие гости уже выражали недовольство.
— Вот тебе и на! — огорчился я. — Что же нам взять вместо судака?
— Лучше всего белую куропатку, — посоветовала она. — Куропатки у нас прекрасные.
Мы поблагодарили и заказали белую куропатку. А Харальд продолжал свой рассказ.
— Так вот, Улин утверждает, что Турин был немного навеселе и неправильно его понял. Он якобы сказал только, что встретил Мэрту вчера во время следственного эксперимента.
— Но если Турин не ошибается, то, по-видимому, Улин был последним, кто видел Мэрту до убийства? — сказал я.
— Насколько нам известно, это так, — ответил Харальд задумчиво. — Но я еще не все тебе рассказал. Когда Бюгден возвращался от тебя вчера вечером, он увидел, что в канцелярии у Улина горит свет. Разумеется, это