Она снова замолчала.
— Но я уже несколько раз видела эту машину, — продолжала она. — Ее ставят перед зданием университета.
— В таком случае нетрудно будет узнать, кто ее владелец, — сказал я. — Завтра мы это выясним.
Наконец с вермутом было тоже покончено. Мы прилегли. Время было позднее, около одиннадцати. Ульрика заснула, положив голову мне на плечо. Она даже немного похрапывала. Сегодня она слишком много выпила.
Но я не мог заснуть. В голове что-то беспрестанно жужжало. Я чувствовал легкое недомогание. А кроме того, страшно хотелось пить. Я неотступно думал о том, кому же может принадлежать эта белая «Джульетта». Потом появилась Мэрта и снова стала смотреть на меня. Я уже начал привыкать к ее обществу. Ее бледное лицо с мутными стеклянными глазами повисло прямо над моей головой. Нужно было срочно принимать какие-то меры, чтобы не сойти с ума. Я осторожно приподнял голову Ульрики и положил ее на подушку. Она шевельнулась и что-то пробормотала. Я вылез из постели, стараясь не разбудить Ульрику, вышел в переднюю и там оделся. Я написал записку и прикрепил ее к зеркалу. Я написал, что хочу прогуляться и вернусь через час. Я направился прямо в «Гилле».
16. Турин
Братья Бруберги, старший и младший, сидели в обеденном зале. Вот подходящий случай немного отвлечься. Я подошел и сел за их столик.
— Как идет расследование? — спросил я.
— Спасибо за внимание, — ответил Харальд Бруберг довольно сухо.
Видимо, его не слишком обрадовало мое появление. Я достал пачку сигарет из внутреннего кармана пиджака и тут же уронил ее на пол. По-моему, Эрнст Бруберг подумал, что я пьян.
— А вы все топчетесь вокруг да около и никакого толку, — сказал я немного нагло. — Я бы на вашем месте вызвал экспертов из Стокгольма. А Блюгдена отправил бы в монастырь.
— Не Блюгден, а Бюгден, — сказал Харальд Бруберг.
Я ему явно действовал на нервы. И он не стал бы меня задерживать, если бы я вдруг захотел уйти.
— Вы хотите сообщить нам что-нибудь важное? — холодно спросил он.
— Разумеется, — сказал я. — Я забыл сказать вам об этом сегодня утром. Кажется, я видел убийцу.
Его сразу заинтересовало мое сообщение.
— Да-а? — удивился он. — Когда, где и как?
— Когда: примерно без двадцати десять вчера вечером. Где: в Английском парке; он бежал от «Каролины». Как: своими собственными глазами.
Появилась официантка и прервала нас. Мне хотелось чего-нибудь выпить.
— Что вам еще принести? — спросила она.
— Мне чистого виски, — сказал я. — Только я спешу. Мне надо успеть в бар до половины двенадцатого.
Официантка ушла.
— Вы могли бы описать человека, которого видели? — спросил Харальд Бруберг.
— Я видел только, что это мужчина и он очень быстро бежал, — сказал я. — В это время все еще шел сильный снег. Сначала он бежал прямо на нас, а потом свернул к химическому факультету. Мы о нем быстро забыли.
— Мы? — спросил Харальд Бруберг.
— Да, там была еще одна пара глаз, — ответил я. — Госпожа Ульрика Бринкман может подтвердить мои показания. Мы прогуливались по Кладбищенской улице. И прошли немного по Английскому парку, а потом повернули назад и отправились ко мне домой.
— Где вы живете?
— Прокурору следует иногда перечитывать полицейские протоколы, — сказал я, снова обнаглев. — Это освежает память. Я уже дважды сообщал сегодня полиции свой адрес. Я живу в переулке Гропгрэнд.
— Ах так, — сказал Эрнст Бруберг. — Значит, мы почти соседи. Уж не вас ли встретил я в тот вечер? Вы шли в обнимку?
— Вполне возможно, — ответил я. — Но точно я не помню.
— Вы никого не видели в Гропгрэнде? — спросил Харальд Бруберг.
— Нет, — ответил я. — А кого я должен был увидеть?
Он не ответил. Только потер свой длинный, как у тапира, нос. Мне хотелось достать из сахарницы кусок сахару и дать ему.
— По-видимому, все это согласуется с тем, о чем рассказывал Ёста Петерсон, — сказал Эрнст Бруберг.
Прокурор так нахмурил брови, что они сошлись на самой переносице. Вид у него был крайне недовольный.
— Ёста Петерсон тоже видел парня, который бежал по Английскому парку? — спросил я.
— Н-да, — ответил Эрнст уклончиво и покосился на брата. — Похоже на то.
— Так, может быть, он сам и бежал? — предположил я.
Харальд Бруберг устремил на меня свой взгляд. Он говорил очень сдержанно и явно не склонен был шутить.
— Есть ли у вас какие-нибудь основания считать, что человеком, бежавшим по парку, был прецептор Петерсон? — спросил он строго.
— У меня? — переспросил я. — Нет, таких основании у меня нет.
— Но вы намекнули, что это мог быть он?
— Это был просто добрый совет, — ответил я. — Ведь в наше время никогда не знаешь, чего ждать от ближнего.
Теперь он даже не пытался скрыть, что не питает ко мне особой симпатии. Его лицо выражало презрение или еще что-то в этом роде. Я посмотрел на него и поправил галстук.
— Еще один вопрос, — сказал он. — Вы уверены, что секретарь факультета Улин сказал вам вчера вечером, будто провожал госпожу Хофстедтер от здания филологического факультета?
— Конечно, — сказал я. — А как же иначе? Или теперь он утверждает, что все было не так?
Харальд Бруберг с трудом подавил раздражение.
— Улин утверждает, будто он сказал вам, что встретил госпожу Хофстедтер во время следственного эксперимента. Но вы были немного навеселе и потому, возможно, неправильно поняли его.
Он с особым удовольствием повторил слова Улина о том, что я был пьян.
Официантка принесла мне виски. На это у нее ушло невероятно много времени. Харальд Бруберг, которому явно надоело мое общество, попросил счет. Но официантка, кажется, все предусмотрела и немедленно подала Брубергу счет. Они встали. Я взял свой стакан и тоже поднялся.
— Иду в бар, — сказал я.
Они промолчали. Я последовал за ними. Когда идешь рядом с представителями полиции, всегда чувствуешь, что ты в надежных руках. Тут я вспомнил, что всю жизнь мечтал прокатиться в полицейской машине. Я уже хотел попросить об этом Харальда Бруберга, как вдруг он повернулся ко мне и спросил:
— Итак, вы настаиваете на своих показаниях по поводу разговора с Улином вчера вечером?
— Я подумаю, — ответил я.
Я сидел в баре наедине со своим виски и проклятым жужжанием в голове и думал о братьях Бруберг. Разговор с ними оставил у меня неприятный осадок. Это все чепуха, будто я неправильно понял Хильдинга. Он сказал четко и ясно, что провожал Мэрту от здания филологического факультета. И произошло это наверняка после следственного эксперимента, так как по дороге они говорили о Харальде Бруберге, а до следственного эксперимента они его никогда не видели. В котором это было часу? Примерно между восьмью и половиной десятого. Но почему Улин соврал Брубергу? Неужели он просто проговорился, когда болтал со мной вчера вечером? Я стал раздумывать, не выпить ли мне еще, прежде чем закроется касса. Было около половины двенадцатого. Скоро в бар перестанут пускать. Я вытащил пару кусочков льда из стакана, стоявшего передо мной на столе. Немного поодаль, через два-три стола от меня, сидела небольшая компания болельщиков, они неистово спорили, какая команда выиграет первенство Швеции по хоккею. Когда я поднял голову, в дверях стоял Хильдинг Улин.
Он появился, как тролль, о котором только что думали и говорили, и спокойно обвел взглядом зал, точно так же, как он сделал это вчера. Он явился, будто за ним посылали, и был пунктуален, как Кант, по которому можно было проверять часы. Когда Хильдинг, словно злой дух, возник на пороге, было без трех минут половина двенадцатого. Увидев меня, он кивнул и подошел к моему столику. Но сегодня он был не совсем такой, каким я увидел его вчера. Лицо его, пожалуй, было немного бледнее.
— А ты настоящий ресторанный волк, — сказал Улин.
— Ты тоже не хуже, — ответил я. — Спасибо на добром слове.
— Можно присесть возле тебя? — спросил он.
Я жестом показал ему, что он может садиться.
— Устраивайся поудобнее, — сказал я. — Я сидел и ждал тебя. И весь вечер берег тебе вот это самое место.
Хильдинг сел. Кажется, он еще не решил, как ему реагировать на мои слова.
— Какое ужасное несчастье! — сказал он. — Бедная Мэрта…
Он растирал ладонями щеки, чтобы поскорее согреться.
— Непостижимо. Еще вчера она была жива…
— А сегодня мертва, — добавил я. — Не теряй даром времени и скорее заказывай. А то они уже закупоривают бутылки.
Хильдинг сделал знак бармену, и тот кивком дал понять, что видит его. Все было как обычно. Немного необычным было только жужжание у меня в голове. Но я уже привык не обращать на него внимания. Главное было то, что на земле прошли еще сутки, и за это время многое успело случиться.
— Я вижу, у тебя пустой стакан, — заметил Хильдинг. — Можно тебя угостить?
— Сегодня угощаю я. Я беру гимлит, и пусть все будет как вчера.
Он поспешно улыбнулся, и вся его улыбка застыла в уголках губ. Потом он поднял два пальца. Бармен крайне раздражал меня тем, что делал вид, будто только и ждал этого знака. Он тотчас же кивнул в ответ. Между тем Хильдинг вытащил портсигар и протянул его мне, а я по обыкновению поблагодарил и сказал, что предпочитаю сигареты. Далее он снова совершил весь этот маленький ритуал с сигарой, когда снимал с нее поясок, обрезал конец и ждал, пока спичка как следует разгорится. Весь этот спектакль я видел только вчера. Кажется, я начал понимать, что представляет собой Улин. Возможно, у меня не было оснований думать о нем плохо, но думать иначе я не мог.
Бармен принес стаканы с гимлитом. Я расплатился, и он снова, крадучись, ушел за стойку.
— Несколько минут назад здесь были братья Бруберг, — сказал я.
Улин никак не отреагировал на мои слова. Он спокойно потягивал свой гимлит, а потом сказал:
— Мне тоже пришлось побеседовать сегодня с прокурором. Чертовски нудный тип! Я слышал, это ты нашел Мэрту?