Они свернули в район собора.
– Наверное, чудно это, жить здесь, – сказала Дженни, с трудом выкарабкиваясь из маленькой машинки.
– Старший инспектор здесь живет.
– Как будто иной мир… другой век.
– Часы свели бы меня с ума.
Они отбили полчаса, когда они проходили мимо выстроившихся в ряд домов. Патрульная машина была припаркована в нескольких ярдах.
– А вот и он. Дом регента.
– И что он, получается, делает? Что значит регентствовать?
– Не знаю.
Патрульный вышел из боковых ворот и поприветствовал их. Они последовали за ним и обошли огромный георгианский дом по тропинке со шпалерами, которые обвивала жимолость и роза.
– Так… Садовник говорит, что один из служителей церкви живет вон там, в самом конце. Они это называют жилой комнатой, но это целый каменный домик. Она только недавно приехала, Преподобная Джейн Фитцрой… Садовник работал у бордюров, рядом с домом, но ему надо было отвезти тачку с компостом в контейнер, и тогда-то он и услышал крик… Настоящий крик ужаса, как он сказал – испугал его до смерти. Он подошел к домику и постучал, но больше оттуда никаких звуков не доносилось, кроме, может быть, чьего-то покашливания. Точно он сказать не мог, он запаниковал… он еще раз постучал, а потом убежал оттуда, нашел свой телефон и позвонил нам. Мы с Келли Стронг были у канала, подъехали сюда к пяти – и ничего, тишина. Только когда мы начали колотить в дверь и кричать, мы услышали мужчину, он на нас орал. Я пытался кричать через прорезь для писем – видно ничего не было, там внутри что-то закрывает обзор – но в коридоре был только он. Он сказал нам убираться.
– Кто он?
– Не сказал.
– Черт возьми. Чего он хочет?
– Не сказал.
– Значит, должен быть под кайфом. Неудавшееся ограбление… Какой у него голос?
– Довольно приятная речь, грамотная.
Натан остановил взгляд на домике. Опрятный. Тихий. В красивом месте. Он был бы не прочь жить вот так, в глубине сада, в окружении немного диковатой растительности и цветов. А как хорошо тут было бы расти ребенку!
Дом выглядел пустым, мертвым, занавески были задернуты, не было видно никакого движения. Только внутри что-то произошло или происходило прямо в этот момент. Возможно, там уже лежит чье-то мертвое тело.
– Ждите здесь. Я иду к двери.
Двое патрульных и Дженни Лайл остались на местах, как он и сказал. Натан стал медленно красться по дорожке. Вокруг стояла такая звенящая тишина, что ему стало жутко. В его памяти всплыла Фрея Грэффхам, лежащая на полу собственной гостиной. Он поднял дверной молоточек и стукнул им один, потом два раза – негромко, так, как постучался бы любой гость. Тишина. Он постучал снова, приподнял шторку над прорезью для писем и прижал к ней ухо, отчаянно пытаясь расслышать хоть один звук, хоть кого-то живого. Ничего.
Он постучал еще раз и уже развернулся, чтобы уходить, когда мужской голос из-за двери произнес:
– Уходите.
– Это сержант Натан Коутс, полиция Лаффертона.
– Уходите.
– Я бы хотел перекинуться с вами всего парой слов, сэр, если вы только позволите мне войти.
– Пожалуйста.
– Просто чтобы убедиться, что все в порядке.
Тишина.
– К нам поступило сообщение о необычных звуках. Я уверен, что ничего страшного не происходит. Но было бы хорошо, если бы вы просто открыли дверь.
– УХОДИТЕ. Если вы постучите еще раз, я убью ее, вам это понятно? Подтвердите, что вы услышали, что я сейчас сказал, пожалуйста.
Тишина.
– Я… услышал.
– Теперь скажите мне, что вы поняли.
– Я понял.
– Я сказал, я убью ее. У меня есть нож, очень здоровый, очень острый кухонный нож, и я перережу ей глотку. Если вы НЕ УЙДЕТЕ.
Натан отошел от двери, развернулся и сломя голову побежал в сад, где стояли все остальные.
– Нам нужно уйти куда-нибудь, где нас не будет слышно, быстро.
Они пошли за ним ко входу в главный дом.
– У него есть нож… И с ним еще кто-то, женщина.
– Вы уверены, сержант?
– Да, но даже если бы я не был уверен на сто процентов, с такими делами лучше не шутить. Нам нужно подкрепление.
Он стал давить на кнопки своего телефона.
Через пятнадцать минут весь район был забит полицейскими машинами. Руководил операцией исполняющий обязанности суперинтенданта в Лаффертоне, Саймон Серрэйлер готовился к переговорам. Все остальные пока просто стояли рядом.
– Я хочу, чтобы все прошло тихо, – сказал им руководящий офицер, – и надеюсь, что мы сможем справиться с этой проблемой быстро. Мы понятия не имеем, чего хочет или чего рассчитывает добиться этот человек, в здравом он рассудке или находится под воздействием наркотиков или алкоголя. Насколько мы знаем, огнестрельного оружия у него нет. Мы знаем, что он удерживает женщину, но мы не знаем, есть ли там еще кто-то. На текущем этапе нам пока не нужны ни радиосвязь, ни прослушка. Мы будем стоять в стороне, и стоять тихо. Саймон? Давайте будем надеяться, что мы пройдем через все это до того, как начнется заварушка.
Саймон тихо зашагал в сторону домика. День был ясный, теплый и солнечный. Над жимолостью и розами жужжали пчелы, на шпалеры садились бабочки. Это была полная противоположность тому ненастному дню в Йоркшире с нависающими над морем тяжелыми грозовыми тучами, но он снова почувствовал себя в самой гуще событий, в состоянии предельной боеготовности. Его тренировали в качестве переговорщика, и тот недельный интенсивный курс, который он прошел, увлек и поразил его; с тех пор он мечтал, чтобы его вызвали на какую-нибудь большую операцию с заложниками, где он сможет проверить свои навыки. Конечно, это послеполуденное упражнение в сравнении с такими фантазиями казалось скучным и прозаическим.
Домик стоял в лучах солнца в полной тишине, шторы были задернуты. Никто внутри не двигался. Ничего не было видно. У него появилось неприятное тревожное чувство. Не может дом, где находятся люди, выглядеть таким застывшим. Команда ждала, наблюдая за его действиями. Кто-то высунулся из окна большого дома по соседству. До него доносились искаженные рацией голоса.
Он встал у двери и постучал в дверь – резко и громко, так, чтобы тот, кто находится внутри, растерялся от неожиданности.
Ему показалось, что он услышал легкий скребущий звук, но потом из куста за ним выпорхнул дрозд и полетел через сад, издавая угрожающий крик и заглушая все звуки, которые можно было бы услышать из дома. Он поднял шторку прорези для писем. Внутри на двери висел кусок какой-то ткани, так что ему ничего не было видно.
– Полиция. Если вы внутри и можете слышать меня, не могли бы вы мне ответить? Я хотел бы поговорить с вами.
Он подождал. Тишина.
– Я хотел бы побеседовать с вами. Пожалуйста, скажите, кто вы.
Тишина внутри была настолько непроницаемой, настолько абсолютной, что он чуть не развернулся и не позвал к себе остальную команду с пневматическим молотком, чтобы выломать дверь. Если кто-то и был внутри этого дома, его точно уже не было в живых.
Дрозд что-то пропел с куста сирени.
– Чего вы хотите?
Голос был низкий и прозвучал всего в нескольких дюймах от куска ткани, прикрывавшей отверстие для писем с другой стороны.
– Я старший инспектор Саймон Серрэйлер. Я хотел бы знать, кто находится внутри, пожалуйста. Не могли бы вы открыть мне дверь, чтобы я мог проверить, что все нормально?
– Нет.
– В таком случае, может быть, вы могли бы просто сказать мне свое имя? Если что-то случилось, я могу попытаться вам помочь.
– Ничего не случилось.
– Вы скажете мне свое имя?
Последовала пауза. Затем он спросил:
– Вам не нужно кричать?
– Если вы меня слышите, то нет, не нужно.
– Подойдите к окну.
– К какому?
– Спереди. Она спит.
– Кто спит? Вы можете сказать, кто вы, и кто еще находится в доме вместе с вами? Постоянно проживает в этом доме преподобная Джейн Фитцрой. Можете мне сказать, эта она там с вами?
В этот момент он услышал удаляющиеся шаги. Серрэйлер подождал. Потом, сигнализировав команде, что он установил контакт, он пошел к переднему окну. Шторы были задернуты, и какое-то время никакого звука и движения внутри не было. Потом одно из окон слегка приоткрылось.
– Не пытайтесь пробраться внутрь.
– Не буду.
– Стойте где стоите.
– Я буду стоять здесь, за окном. Я не стану пытаться попасть внутрь дома. Я просто хочу поговорить с вами. Это очень поможет, если я буду знать, с кем я разговариваю.
Пауза.
– Как, вы сказали, ваше имя?
– Старший инспектор Саймон Серрэйлер.
– Кто вас сюда привел?
– Один человек позвонил нам и сообщил, что слышал крики.
– Она в порядке. Я вам уже сказал. Она спит.
– Кто спит? Можете просто сказать мне имя?
– С ней все хорошо.
– А с вами?
– Нет. Со мной не хорошо.
– Что случилось?
– Лиззи.
– Это Лиззи там с вами?
– Лиззи мертва.
– Понятно. Можете мне сказать, кто сейчас с вами?
– Зачем?
– Мне нужно знать, что с этим человеком все в порядке. Это мисс Фитцрой? С ней все в порядке?
– С ней все в порядке.
– Почему вы не скажете мне свое имя? Я Саймон, а вы…
– Я не имбецил, вы сказали мне свое имя один раз, не надо, на хрен, со мной так разговаривать!
– Я просто пытаюсь уговорить вас сказать мне свое имя, вот и все.
– Ладно, ладно. Макс. Макс, Макс, Макс, Макс, Макс, Макс, Макс… Черт меня подери. Макс.
– Спасибо, Макс.
– Макс Джеймсон.
В какую-то секунду его голос показался очень уставшим. Достаточно уставшим, чтобы он мог сдаться? Возможно, с него уже было достаточно.
– Хорошо, Макс… Есть какая-то причина, по которой вы не хотите пускать меня внутрь?
– Она спит.
– Кто?
– Она. Я не хочу ее беспокоить.
– Ладно. Не будем. Если я буду уверен, что она в порядке – что вы оба в порядке, – пусть она спит дальше.
– Она в порядке. Лиззи нет, Лиззи мертва, но она в порядке.
– Расскажите мне о Лиззи, Макс.