сь чернота.
«Эдди», – сказала она про себя. Но Эдди не было, даже по краям.
Их не было час, и, когда они вернулись, у их дома тоже стояла машина, только черная. Зеваки теперь наблюдали и за ней, при этом продолжая следить за деятельностью белых костюмов, но, как по команде, отвернулись, когда машина Натали выехала из-за угла.
– Кто-то у нашего дома. Там черная машина.
– У меня есть глаза, Кира.
– А зачем они приехали?
– Вылезай. – Натали дернула за ручник и, выходя из машины, показала своим любопытным соседям два средних пальца.
– Что ты там сделала, Нат?
– Отвали. – Она толкнула Киру в дверь так сильно, что та упала. Натали резко подняла ее за одну руку. – Смотри, куда идешь.
Дверь за ними с грохотом захлопнулась.
В черной машине сидели двое, и они оба все это видели. Теперь Натали могла разглядеть их силуэты за стеклянной вставкой входной двери.
– Иди наверх, Кира.
– Я хочу…
– Кира.
Кира умчалась вверх по лестнице.
Натали повернулась к двери и стала ждать, когда зазвонит звонок.
– Сержант Натан Коутс, констебль Доун Лавалль. Миссис Кумбс?
– Нет. Мисс.
– Прошу прощения… Мисс Натали Кумбс?
– Вы прекрасно знаете, что да.
Она пропустила их внутрь. В гостиной не было ни одного стула, на котором чего-нибудь не валялось. Натали не глядя смахнула вещи на пол.
– Я так понимаю, это по поводу дома напротив. Вы хотите кофе?
– Спасибо, было бы замечательно. На этой работе не успеваешь и горла промочить.
– Ой-ой-ой, – протянула Натали и пошла на кухню. На полпути она подняла голову. – Кира, что я тебе сказала?!
Сверху послышался шум и звук захлопывающейся двери.
Когда она вернулась, уродливый парень стоял у окна и смотрел на дом напротив. Женщина-полицейский изучала фотографию Киры в шелковом платье подружки невесты со свадьбы сестры Натали.
– Сколько ей здесь, Натали?
– Я ничего не говорила насчет «Натали».
– Извините… Мисс Кумбс.
– Четыре. Така-а-ая милая.
– Очень. Вы, должно быть, гордитесь ею.
Натали тяжело на нее взглянула.
– Ладно, давайте быстрее закончим с этим. Это по поводу моей соседки напротив – не надо быть гением, чтобы догадаться.
– Так и есть. У нас есть несколько вопросов к вам, но потом нам надо будет поговорить с Кирой.
– О нет, вот этого не будет, она еще ребенок.
– И, насколько мне известно, она довольно часто ходила в дом напротив, к мисс Слайтхолм?
– Я бы не сказала, что так уж часто. Я ее не пускала.
– И почему?
– Ну никогда не знаешь наверняка, правда? Кто-то одинокий постоянно держит при себе маленького ребенка… Выглядит не совсем нормально, правда?
– Вы полагали, что с Эдвиной что-то было не совсем нормально?
– Боже, как это странно… Понятия не имела, что ее так зовут. Она всегда была Эдди. Эдди – и никак иначе.
– И какой Эдди вам казалась?
Натали пожала плечами.
– Но вы отпускали к ней Киру одну?
Натали снова пожала плечами.
– Как часто вы это делали, можете сказать? Раз в неделю? Три раза в неделю?
– Я же сказала… иногда.
– Раз в месяц?
– Черт возьми, я не вела дневник посещений!
– Это было обычным делом или Эдди специально приглашала ее?
Натали вздохнула и зажгла сигарету. Ей сложно было представить, что бы она сделала, если бы снова не начала курить.
– Кира постоянно к ней просилась, и в половине случаев я ей не разрешала.
– Почему?
– Ну это должно раздражать, когда соседский ребенок постоянно мешается у тебя под ногами и что-то мямлит…
– Она когда-нибудь уходила без спросу?
– Она чертовски хитрая, этого не отнять, иногда ей удавалось сбежать… Меня это просто с ума сводило!
– Почему?
– Что значит почему? Потому что мне не нравится, когда она меня не слушается!
– И никаких других причин… Связанных с Эдди?
– Черт, да если бы я знала о чем-нибудь таком, я бы ее и близко не подпустила, это что, непонятно? Что я, по-вашему, за мать?!
– Но вы не знали. И не догадывались?
– Нет, мать вашу, конечно, нет!
– Да, мы вас прекрасно поняли, Натали. Я просто к тому, что… Может, было что-нибудь в поведении Эдди, что вас беспокоило? Или, может, Кира рассказывала о чем-то… как-то намекала?
– Нет.
– Совсем ничего не можете вспомнить?
– НЕТ. Я сказала – НЕТ. Мы закончили?
Они поднялись.
– Если что-нибудь придет вам в голову… – сказал рыжий.
– Не придет.
– Хорошо, спасибо, что уделили нам время.
– Нам нужно будет поговорить с Кирой. Вам еще позвонят, чтобы договориться о встрече. Я приведу с собой еще одного офицера, из службы защиты детей…
– Ей нечего будет вам сказать. Не о чем рассказывать. Во всяком случае, я чертовски надеюсь, что не о чем.
– Дети замечают некоторые вещи, вот что важно… Если она расскажет нам о том, что они там делали, о чем разговаривали… Это может помочь.
– Но она же арестована, разве нет? Ведь она уже никогда, ни при каких обстоятельствах не вернется сюда, верно? Вы ее взяли.
Они прошли к двери.
– Она была арестована по одному обвинению, да. Но нам нужно гораздо больше информации. И поэтому мы хотим поговорить с Кирой.
Натали закрыла за ними дверь и задумалась. Сверху снова послышался тихий шорох.
– Кира… Спускайся.
И Кира спустилась.
Двадцать три
– Все, меня нет, – сказал Саймон Серрэйлер. Он бросил файл поверх высокой стопки таких же и закрыл свой лэптоп. – Не звоните мне и не ждите, что я буду звонить вам.
– Да, босс. – Натан Коутс вышел вместе со своим старшим инспектором из его кабинета. – Даже если…
Серрэйлер посмотрел на него.
– Только если будет сообщение, – сказал он. – И только если будут новости. Без новостей – не надо.
– Понял. Вы куда-то за границу?
– Нет. В Лондон.
– Едете что-то смотреть, да?
Саймон улыбнулся.
– Можно и так сказать, – сказал он и побежал вниз по лестнице. – Да. – Он помахал рукой и кинулся к машине, чтобы никто не успел его догнать.
С него было достаточно. Это было волнующе, захватывающе и изматывающе – всего понемножку – и он ни за что на свете не пропустил бы последние две недели, но ему надо было сбежать. Из участка, из полиции, из Лаффертона. Ему всегда отлично удавалось оторваться от реальности, окунуться в другую жизнь, и когда он ехал к своему дому, чтобы собрать вещи перед отъездом, у него от радости буквально кружилась голова. Три дня он будет наблюдать за подготовкой выставки, и сразу после этого пройдет частный показ. А потом он посмотрит. Театр, опера, хорошие рестораны, прогулки по Лондону… Все что угодно, неважно, он не строил конкретных планов. Именно так он предпочитал расслабляться – каждый день делая себе сюрпризы.
Он, как обычно, забронировал себе комфортабельный номер в гостинице с видом на тихие сады Челси. Это было очень спокойное место, настолько непохожее на гостиницу, насколько возможно. И весьма дорогое. Когда Саймон путешествовал за границу, он всегда ездил налегке и мало тратил; его более чем устраивала скромная комната у Эрнесто на набережной, или богом забытый гостевой домик с завтраком, или дешевая туристическая база. В Лондоне он хотел комфорта и тратил деньги.
Когда он выехал на трассу и встроился в общий поток машин, он почувствовал, как сразу переключился, как будто внутри него нажали на тумблер. Он оставлял Эдди Слайтхолм, убитых детей и похищенных женщин позади, он освобождал от них свой разум. Он больше не был старшим инспектором Серрэйлером, он был Саймоном Ослером, чья индивидуальная выставка рисунков должна была пройти в галерее Мэйфэйр. Большинство из тех, кто придет туда смотреть и покупать, будет совершенно не в курсе, что он офицер полиции, и это его полностью устраивало. Когда ему приходилось иметь дело с преступниками, которые вели двойную жизнь, он обычно хорошо понимал их мотивы и чувства. Сама по себе двойная жизнь – это не преступление; все зависит от того, что ты в этих жизнях делаешь. Если бы его заставили выбирать между двумя его собственными, ему было бы очень непросто. Они уравновешивали друг друга; ни одной из этих жизней ему не было достаточно самой по себе.
Он дважды слышал, как звонит мобильный телефон, но он был у него в куртке на заднем сиденье. Он проверит сообщения на следующей остановке. Полностью освободить себя от участия в текущих делах он все-таки не мог.
Криминалист Деннис Виндон поднялся с колен, отряхнул ладони и подошел к окну. Снаружи было тихо. Людям становилось скучно. Все, что они видели – это как белые костюмы время от времени выходят из дома с какими-то вещами, идут к фургону и складывают их внутрь, а потом бредут обратно и закрывают за собой входную дверь. Вещи тщательно упаковывались, и никто из них не знал, что внутри. А Деннис знал. Это были фрагменты ковров. Подушки. Куски линолеума. Крошки из кухонных шкафов. Простыни. Все это они аккуратно складывали в мешки, перевязывали и подписывали.
Никто не разговаривал с белыми костюмами, и белые костюмы тоже ни с кем не разговаривали и даже не смотрели на женщин, слоняющихся у ворот дома. Это всегда женщины, подумал Деннис, взглянув на освещенную солнцем улицу. Мужчины – даже безработные – как будто не испытывали этого противоестественного интереса к местам, где было совершено преступление. Если это вообще было местом преступления. Он перевидал многое, но никогда не встречал более опрятного, чистого и прибранного жилища. И это был не дом, который спешно драили и вычищали, чтобы спрятать следы, это был дом, в котором всегда было опрятно, чисто и прибрано. На самом деле приятный дом. Нельзя было это не признать. Полки с книгами. Красивый фарфор под эпоху королевы Виктории. Цветные подушки. Это был дом, который обставляли с удовольствием. Он всегда испытывал определенные ощущения, когда ему приходилось разбирать дома буквально по кирпичикам, и в этом месте у него было чувство, что никакого преступления тут не совершалось; никого тут не пытали и не убивали. Никого из пропавших детей не пихали в шкаф под лестницей, и их одежду не сжигали в саду на заднем дворе. Если Слайтхолм действительно похищала пропавших детей, то дома она ничего не делала и никого сюда не привозила.