Его одежда, кажется, подсохла. Он взял новую бутылку виски, налил себе стакан и включил радио рядом с раковиной.
Спустя десять минут он бежал. Виски обжигал его рот и желудок, дверь осталась открытой, радио – включенным. Он бежал по улицам, как обезумевшее животное, его преследовали голоса, он поскользнулся на мостовой и чуть не упал, перебежал через дорогу, и его чуть не сбил мотоцикл, пробежал через толпу людей, обогнув пару, проскочил мимо автобусной остановки, свернул не на том повороте и оказался в тупике, и ему пришлось возвращаться, все еще бегом. Он бежал, бежал и бежал, и тут снова начался дождь, и промочил его с ног до головы во второй раз, и как будто помог ему, отчистив его сознание и смыв с него в сточную канаву абсолютно все.
Он бежал, бежал и бежал – прочь от голосов, туда, где не страшно.
Пятьдесят два
– Что бы я ни говорил, какое бы впечатление ни производил, у меня было хорошее детство. По сравнению с большинством людей, с которыми я имею дело каждый день, это был рай. То же самое, вероятно, можно сказать и о вас, так что давайте отставим в сторону похеренное детство… Прошу прощения, преподобная.
– Если вы еще раз назовете меня преподобной, я уйду.
– Домой?
– Да.
Саймон, сидящий напротив, внимательно посмотрел на нее.
– А вы ведь можете.
Он съехал с шоссе, чтобы заправиться, а еще выпить кофе и поесть. На заправке почти никого не было. Завтрак, который подавали круглые сутки, оказался на удивление вкусным, кофе – отвратительным. Джейн насадила кусочек бекона на кончик своей вилки, посмотрела на него, потом опустила вилку на место.
– Ешьте.
– Я поела.
– Половинку помидора. Ай-яй-яй, преподобная.
Но тут он понял, что шутку пора заканчивать. Что все шутки закончились. Шутки были неуместны, учитывая то, где они только что были и почему.
– Вы правы, разумеется. С моей матерью было непросто, но у меня был замечательный отец, мы жили в комфортном доме, мне нравилась моя школа, у меня было плавание. Плакаться особо не о чем. Мне надо будет возвращаться завтра?
– Нет. Не раньше чем через несколько дней. Сейчас они сосредоточатся на том, кто это сделал.
– Зачем они снова вернулись и при этом ничего не взяли? Зачем?
– Если что, я не считаю, что случилось именно это. Я думаю, это был кто-то другой.
Джейн покачала головой.
– Я выйду с ними на связь завтра с утра. От вас пока ничего не требуется.
– Я буду в Бевхэмской центральной весь день. Смогу чем-то занять голову.
– Вы уверены, что стоит? Такое не каждый день случается. Вашу мать убили, Джейн.
– Спасибо. Я знаю, что произошло.
Когда они шли к выходу, снаружи остановилась машина, и из нее вывалилась кучка молодых людей в разной степени опьянения. Они были явно агрессивно настроены. Двое из них влетели в кафе, третьего обильно стошнило на его же собственные ботинки. Четвертый качнулся в сторону Саймона и Джейн.
– Чего на хрен уставились?
– Хватит, – тихо сказал Саймон.
– Да? Хватит, хватит… – брызгал слюной он.
Саймон оглянулся и окинул взглядом кафе. Он увидел, как пьяные, повиснув на стойке, с криками хватали подносы и еду. За стойкой стояли две женщины, молоденькая девочка протирала столы.
– Возьмите ключи, запритесь в машине. Я вызову наряд. Идите.
Джейн убежала. Двое мужчин все еще оставались на стоянке. Саймон развернулся, чтобы видеть их, пока он набирает номер. Но в этот момент водитель машины припарковался и пошел в его сторону.
– Стойте где стоите, я офицер полиции. Не двигайтесь.
– Иди на хрен, Блондинчик, кому это ты тут говоришь не двигаться, я ничего такого не делаю, какого хрена я вообще сделал?
– Управляли автомобилем в пьяном виде для начала. Я сказал, стойте где стоите.
Из кафе раздался крик, потом второй. Саймон развернулся и кинулся в двери. Один мужчина стоял на столе, держа над головой стул, другой перевалился через стойку и схватил за запястье официантку. Единственное преимущество Саймона заключалось в том, что они были пьяны и рассредоточены, а он – предельно собран, но у них было явное численное превосходство, и с минуты на минуту должны были прийти остальные.
Он снова нажал кнопку на телефоне, и на этот раз вызов уже был экстренный. Он не сводил глаз с тех двоих, изо всех сил удерживая дверь, в которую уже ломились остальные. Женщины кричали, и стоило Саймону отвернуться в сторону девушки, которую держали за руки, парень со стулом спрыгнул вниз и метнул его прямо ему в голову. Он пригнулся, но теперь уже сам мужчина пер на него, готовясь впечатать в лицо Саймона свой кулак и с удовольствием добить ногами.
В кафе больше никого не было, но, когда Саймон отразил первый удар предплечьем, он увидел надвигающийся силуэт, который сбил с ног его соперника, так что тот с грохотом повалился на пол и взвыл от боли, упав на собственную согнутую руку.
Через несколько секунд стоянка заполнилась визгом шин и мигающими синими огнями, а заведение – полицейскими.
Мужчина, уложивший хулигана, напавшего на Саймона, отряхивал рукава своего пальто. Ему было лет пятьдесят, и сложен он был как танк.
– Вышел из туалета, услышал крики. С вами все в порядке?
– Мне чертовски повезло, что услышали. Спасибо. Вы будете нужны в качестве свидетеля. Кстати, я офицер полиции – но не из этого отдела. Я просто остановился подзаправиться, когда тут все началось. Они запишут ваши данные.
Саймон пожал мужчине руку. Какая это редкость в наше время, подумал он, какая неслыханная история! Обычный человек вмешался, а не убежал куда подальше. Он заслуживал благодарность. Упоминание в прессе. Медаль.
Джейн сидела в машине с запертыми дверями, белая как мел.
– По-моему, с меня уже хватит, – сказала она.
Дорога была спокойная, и Саймон ехал быстро. Он уже позвонил Кэт, и гостевая комната была готова. Где-то полчаса Джейн удалось поспать. Ее разбудил телефон.
– Серрэйлер.
Это был сержант, оформлявший пьяных хулиганов.
– Джентльмен, который остановил нападавшего, сэр, – вы не запомнили, случайно, его имя?
– Нет. Я не спросил. Приехали ваши ребята, и я оставил это им.
– Понятно.
– Вы не хотите мне сказать, что не так?
– Ну, как вы понимаете, там творился полный кавардак, и он не стал дожидаться. Но мы заметили его машину на камерах наблюдения.
– Ну так отследите его по ней.
– Мы так и сделали. Она зарегистрирована на епископа Уотермана.
– Он не похож на епископа.
– А он и не епископ, в этом все и дело. Эта машина была украдена у епископа пару дней назад.
– Неудивительно, что он не назвал мне своего имени.
– Эдакий герой!
– Слушайте, сержант, мне наплевать, даже если он угнал автобус. Я помню только, как он остановил кулак, летящий прямо мне в лицо.
– Нам нужно будет ваше заявление.
– Спокойной ночи, сержант.
– Когда я была маленькой, – сказала Джейн, – моя мать всегда повторяла одну и ту же фразу: доброта не окупается. Мне она не нравилась тогда и не нравится сейчас – как будто люди делают добро только для того, чтобы оно окупилось. Только проблема в том, как бы ужасно это ни раздражало, что это очень часто оказывается правдой.
– Не делай добра, не получишь зла?
– Иногда так все и бывает.
– Точно. Мы называем это полицейской работой.
– Вы очень быстро едете.
– Извините. – Он снял ногу с педали газа.
– Я думаю, у вас автоматически срабатывает иммунитет.
– Нет, не когда я не при исполнении.
– Вы отвезете меня домой? Я не могу остаться у вашей сестры.
– Она будет рада.
– Мне кажется, я во всем этом теряю себя.
– С вами случилась череда чудовищных происшествий. Позвольте другим взять удар на себя. Что тут такого?
– Обычно я беру удар на себя. Я обязана.
– О, ради бога!
– Именно.
– Ну насчет Бога я не уверен. Вам, наверное, виднее.
– Почему?
– Точно не знаю. Кэт всегда была уверена – она говорит, что без этого она не смогла бы делать свою работу.
– Нет: почему не ради Бога? И почему мне виднее?
Он не ответил.
– Я встречаю больше людей, которые не уверены насчет Бога, чем тех, кто уверен. И часто я встречаю их в той точке, когда они начинают задавать этот вопрос.
– Я не задавал вам вопросов.
– Ладно. Но я пошла в священники не для того, чтобы проповедовать новообращенным. Хотя, кажется, именно это я делаю большую часть времени.
– Вы предпочитаете работу в больнице работе в соборе?
Джейн устало откинула голову назад.
– Я не знаю, Саймон, я правда не знаю, получается ли у меня хоть что-нибудь из этого. Раньше я думала стать монахиней.
– Господи боже.
– Да-да.
– Я рад, что вы передумали.
– Я не уверена, что передумала.
– Вы же это не серьезно?
С дороги, ведущей в Лаффертон, они свернули на съезд в сторону дома Дирбонов. Саймон знал, что он за рулем уже слишком долго. Он понял, что, устроив на ночь Джейн, сам ляжет и заснет на диване на кухне. Он слишком устал для двадцатиминутной поездки обратно в Лаффертон.
– Я еду восстанавливать силы в монастырь дважды в год. Иногда мне кажется, что я могу остаться.
Ему было нечего сказать. Сама идея казалась пугающей, но с Джейн так много всего случилось, что почва казалась недостаточно безопасной, чтобы спрашивать, почему так. Он свернул на подъездную дорожку загородного дома. Свет горел и внизу, и наверху. Было начало третьего ночи.
Крис стоял на кухне и ждал, пока согреется молоко. Наверху плакал Феликс.
– Привет. Плохая ночь?
– Плохая ночь, – сказал Саймон.
– Вы Джейн, я Крис. Я только что пришел.
Через десять минут Джейн уже была наверху и разговаривала с Кэт, которая пыталась снова уложить Феликса. Крис отнес им обеим горячего шоколада.
– Виски, – сказал он, вернувшись на кухню.
– Дело говоришь. Я прикорну здесь, если вы не против, у меня нет сил ехать домой.