Выбегая на улицу, где сигнал был получше, Натан мысленно проклинал Джо Кармоди. Даже несмотря на его донесение старшему инспектору, Кармоди откомандировали в Лаффертон еще на шесть месяцев. «Очень мило, – сказал Кармоди с мерзкой ухмылкой. – Кажется, я вписался, да?» Для Кармоди эта работа была как курорт. Натан знал, что скоро тот сам поймет, что это не так, но его собственное беспокойство росло с каждым днем, и недавно он осознал, что оно касается не конкретно Джо Кармоди. Кармоди был мелкой сошкой.
Он оказался на улице и набрал номер.
– Босс?
– Ты где, Натан?
– У Тодди…
– У тебя работы мало или что?
– Я не мог послать Кармоди сюда одного, босс, это небезопасно.
– Ой, да повзрослей уже, Натан. Плюнь на это. И возвращайся сюда. Мы едем в Йоркшир.
Пятьдесят девять
– Входи, Джейн. – Джоффри Пич обошел свой стол и взял ее руки в свои. Он вернулся из отпуска в Швеции, откуда была родом его жена, только накануне вечером. Сейчас было восемь тридцать утра, и Джейн была его первой посетительницей. – Дорогая, я не могу найти слов, чтобы сказать тебе, как мне жаль. Это совершенно ужасно. Когда умирают родители, это всегда тяжело, но такое… От полиции есть какие-нибудь новости?
– Пока нет.
– А как дела у тебя, Джейн? Я беспокоюсь.
Она откинула голову на спинку мягкого кресла и осмотрелась в его уютном кабинете. Книги. Бумаги. Картины. Небольшой столик с крестом и скамеечка для молитв перед ним. Фотографии детей и внуков, свадеб и крестин, шведских озер и гор, маленьких собачек и огромных лошадей. Из-за царящей здесь тишины и умиротворенной атмосферы любви и молитвы эта комната казалась продолжением самого собора. Было бы так просто лечь здесь и впитать этот дух, позволить ему накрыть себя с головой, чтобы он проник глубоко внутрь и исцелил ее, подарив успокоение. Просто.
– Что ты хочешь, что ты считаешь правильным сделать? Скажи мне.
Она посмотрела на Джоффри. Высокий. Даже непропорционально высокий. Угловатый. Резкие черты лица. Глубоко посаженные глаза. Она его уважала, и он ей нравился. Она хотела остаться здесь и работать именно с этим настоятелем больше всего на свете. Но сейчас?
– С тобой слишком многое случилось за очень короткое время. Тебе нужно сделать шаг назад.
– Больше, чем шаг назад, – сказала Джейн. – Джоффри, я не думаю, что смогу здесь остаться. Я не думаю, что это место для меня.
Он покачал головой.
– Так тебе кажется сейчас, так ты себя чувствуешь. Но это поспешное решение, принятое на эмоциях, в состоянии шока. Скоропалительное решение. А они редко бывают наилучшими, как ты, я уверен, знаешь.
– Знаю. Но это не из-за всего того, что случилось… с Максом Джеймсоном, с моей матерью… Я думала, здесь – то место, где я должна быть. Я хотела здесь оказаться. Но это не так. Я не создана для этого собора, для Лаффертона – а они не созданы для меня. Это было бы так, даже если бы ничего остального не случилось. Мне жаль. Мне очень жаль, Джоффри.
Повисла долгая тишина. Где-то закрылась дверь. Потом другая. Тишина продолжалась.
– Я не стану оскорблять тебя вопросами о том, обдумала ли ты это и помолилась ли как следует. Очевидно, да. Я бы не ожидал другого. Но если тебе кажется, что Лаффертон не для тебя, то что ты думаешь делать? Какое место действительно создано для тебя? Уйти легко, но вот куда – это действительно стоит обдумать.
Он был прав, и Джейн это знала.
– Я могу спросить вашего совета?
– Если я могу тебе помочь, то, конечно, помогу. Может быть, я смогу взглянуть на вещи с некоторой степенью отстраненности. Но только с некоторой степенью, Джейн. Я хочу, чтобы ты осталась здесь, я ценю тебя и не хочу, чтобы ты нас покидала. И я не считаю, что тебе стоит нас покидать. Так что беспристрастных суждений от меня не жди.
– Это много для меня значит. Большое спасибо.
– Это сказано совершенно искренне, как ты, надеюсь, понимаешь.
– Да. Может быть, кто-нибудь другой на моем месте решил бы убежать – и убежать как можно дальше, буквально. Попробовать поработать в стране третьего мира, например. Хотела бы я быть таким человеком, но, кажется, я не такая. К тому же третий мир заслуживает большего, чем здешние отверженные.
– Ты совершенно точно не отверженная.
– Мне кажется, я отвергаю сама себя.
– Опасно.
– Есть два пути, которые меня привлекают. Вы знаете, что я подолгу живу и отдыхаю в обители – монахини в Святом Джозефе предпочитают это слово «монастырю». Но неважно – обитель, монастырь, без разницы. Я хотела бы вернуться туда на более длительный срок. Если они меня примут.
Джоффри Пич нахмурился.
– А вторая идея?
– Вернуться к академической работе, на год или два. Мне нравилось изучать теологию в университете, мне очень нравилось писать диссертацию. Я сильно по всему этому скучаю и думаю найти возможность вернуться к этому и написать докторскую. Есть области, которые я хотела бы изучить более подробно. Я должна буду совмещать это с работой, я знаю… Может, частично возьму на себя какой-нибудь приход или что-то в этом духе?
– Прости меня, Джейн, но мне кажется, ты еще как следует ничего не обдумала. То ли побег в монашескую жизнь, то ли получение научной степени, то ли совмещение чего-то с чем-то… Ты меня не убедила.
– Я еще сама себя не убедила. Все еще неточно.
– Совсем неточно.
– Вы думаете, я пытаюсь спрыгнуть с несущегося поезда?
– Сомневаюсь, что кафедральный собор Святого Михаила стоит рассматривать как несущийся поезд… Тебе нужно больше времени. В любом вопросе спешка – это, как правило, ошибка. Кроме, может быть, брака. Тут я поспешил на славу – сделал предложение через три недели после знакомства с Ингой. Возьми полгода отпуска и сделай перерыв в карьере. Не делай ничего и не езди никуда, только если на выходные. Но, вероятно, тебе придется иногда бывать в Лондоне, пока полиция разбирается с делами твоей матери. Ты сможешь найти место, где отсидеться? Где у тебя будет время помолиться, подумать и почитать? И просто прийти в себя, Джейн. Тебе нужно прийти в себя.
– Я не знаю. Думаю, от матери останутся какие-то деньги, и еще дом. Но это может занять довольно долгое время.
– Есть разные варианты и возможности. Позволь мне разузнать. Я очень серьезно советую тебе не принимать никаких судьбоносных решений прямо сейчас. – Он поднялся. – Кажется, скоро начнут подавать свежий кофе. Мы обязательно пойдем и выпьем по чашечке, но сначала вместе произнесем молитву. Успокойся и расслабься на минутку.
Джейн закрыла глаза. Отпусти, сказала себе она. Доверься. Все будет хорошо.
– Господь, принеси мир и покой в душу рабы твоей, Джейн. Пролей на нее свою исцеляющую милость и любовь…
Она старалась сосредоточиться на голосе настоятеля и на его молитве, чтобы они направили ее и увели прочь от тьмы и смятения, которые, казалось, сгустились и углубились настолько, что окутали ее полностью и закрыли от нее весь свет и надежду в этом мире.
Шестьдесят
Саймон.
Я не буду пытаться поговорить с тобой, встретиться с тобой или даже оставить сообщение на одном из твоих многочисленных аппаратов. Для меня гораздо лучше будет написать тебе это, и если это не лучше для тебя, то прости, но я не собираюсь принимать это во внимание. В любом случае было бы грубо не рассказать тебе, что происходит теперь, после всего хорошего, что было между нами, – грубо и некрасиво. Я не могу судить, будет ли тебе это интересно. Отвечать мне или нет – решать тоже тебе.
Как ты знаешь, я продала рестораны и раздумывала над наилучшим вариантом для инвестиций. Раздумывала я также и о будущем, потому что долгое время считала, что оно будет общим для меня и тебя. Но теперь мне совершенно ясно, что ты на самом деле никогда не предполагал ничего подобного.
Через одну компанию в Сити я нашла человека с собственностью во Франции, а через него приобрела пару отелей в горах в окрестностях Муассака. Один находится прямо за крепостными стенами средневекового поселения, а второй – в потрясающем месте неподалеку. Они очень запущены и требуют больших вложений, а также времени и внимательного, любовного отношения. Я купила дом прямо между ними, в небольшом торговом городке, откуда я буду руководить полным переустройством обеих гостиниц весь следующий год. В моих планах первым открыть тот, что на территории старинной деревни, а второй – в следующем сезоне.
Я продала квартиру. Я сожгла все мосты, Саймон.
Мой друг, благодаря которому я нашла эти отели, Роберт Крэйнс, поедет со мной и примет деловое участие во всем этом мероприятии. В настоящий момент все обстоит именно так – он просто друг. Он мне нравится, и мне приятно находиться в его компании. Так что – кто знает? Но он довольно сильно старше меня, да и к тому же я еще не готова видеть рядом с собой кого-то еще, и не буду готова еще долгое время. Раны слишком свежи. В этом я виню тебя. Я виню тебя очень во многом, но надеюсь, что скоро смогу перестать тебя винить и буду помнить только удовольствие и веселье, а не боль.
Я решительно настроена как следует взяться за это дело и очень взволнована по этому поводу. Я знаю, что отели будут иметь успех. Я хорошо умею делать свою работу. Это абсолютно новый старт. Пожалуйста, пожелай мне удачи. У тебя нет причин, чтобы этого не сделать. Есть множество причин, почему я могу пожелать тебе всевозможных напастей, но это было бы унизительно и мелко, так что я хочу для тебя совсем обратного.
Все еще с большой любовью,
Диана.
Когда я устроюсь, визитные карточки с адресами и всем остальным будут тут же высланы тебе.
Шестьдесят один
Солнце било лучами по поверхности моря и дробило ее на миллион золотых осколков. Пляж сиял, как зеркало. Было семь часов утра.
Члены команды выгрузились из трех полицейских «Лендроверов», которые остановились настолько близко к краю скалы, насколько это было возможно. Серрэйлер с Натаном Коутсом ехали впереди вместе с Джимом Чапмэном. Третий автомобиль вез криминалистов и патологоанатомов.