– Давай я понесу.
– Я справлюсь.
– Ты просто упрямая.
– Удивляюсь, в кого это?
Они мимолетно улыбнулись друг другу, а потом между ними встала Мэриэл, Кэт ощутила ее присутствие настолько отчетливо, как будто могла видеть ее. Подскажи мне, что делать, попросила она. Помоги мне с этим, мам.
Серый пони уже ждал. Кэт отворила ворота и мягко его оттолкнула, чтобы насыпать еды в железную кормушку. Куры суетились у его ног, надеясь на то, что упадет хотя бы пара зернышек, хотя такого почти никогда не случалось.
– Никогда не понимал, зачем ты взвалила на себя все это? Как будто мужа, троих детей и половины приемов в общей практике тебе недостаточно.
– Как будто.
Она отдала ему пустое ведро и заперла ворота. Потом она сказала:
– Есть кое-что еще.
Он молча ждал, никак ей не помогая. Со стороны дома она услышала, как Феликс издал пронзительный вой – скорее яростный, нежели жалобный.
– Ну?
– Мы собираемся в Австралию. Мы нашли семейную пару – они возьмут на себя пациентов, а Дерек будет замещать. Мы уезжаем на шесть месяцев. Это…
Ричард Серрэйлер зашагал прочь от ворот, так что ей пришлось перейти на бег, чтобы догнать его.
– Папа?
– Кэтрин?
Она почувствовала, что ей снова шесть лет.
– Скажи что-нибудь, ради бога, скажи, что ты думаешь.
– Думаю, твои дети одичают.
– Ты знаешь, что я имею в виду.
Молчание.
– Если для этого слишком рано… Если бы ты предпочел, чтобы мы не уезжали, мы, конечно, и думать об этом перестанем. Или, может, ты мог бы поехать с нами?
– Я думаю, нет. Этой зимой я буду очень загружен. Журнал продолжает выходить. И у меня будет очень много обязанностей в ложе.
– Но ты будешь совсем один. Конечно, ты будешь занят, конечно, у тебя есть друзья, но у тебя не будет мамы и нас. Семьи.
– Ой, да ладно тебе, – посмотрел он на нее лукаво. – У меня будет Саймон.
Шестьдесят семь
– Босс? Паб «Флаксен Мэйд», на Голби-роуд. Жертва – мужчина, двадцать два года, ножевые ранения в шею и грудь. «Скорая» в пути. Патрульные подъехали в десять, но он уже, естественно, успел смыться – зато кто-то видел номер машины.
– Может, угнанная. Сейчас там никого?
– Да, все сразу свалили, когда началось. Хозяин, Терри Хаттон, говорит, что в тот вечер было достаточно тихо.
– Он в курсе, кто это?
– Не-а. А если в курсе, то боится за свою шкуру. Я думаю, кто-то, кто знал, что парень будет там и что там будет тихо, просто вошел туда, затеял драку, вытащил его на улицу… ну и все.
– Как обычно. Проверь все, узнай у этого Хаттона, знает ли он, кто пьет в его пабе, были ли там местные. А потом иди по домам. Снаружи были свидетели? Может, что-то найдут криминалисты, если он уходил в спешке. С семьей и друзьями погибшего поговорим с утра. Им уже сообщили?
– Да, мать с братом уже везут в больницу.
– Удостоверься, что машину ищут, и надави как следует на хозяина. Попробуй добыть какие-нибудь имена. Если он приходил постоянно, то с кем он разговаривал, с кем пил. Завтра привлечем к этому еще кого-нибудь.
– Босс.
Саймон повесил трубку. Очередной молодой человек мертв. Очередная драка из-за денег или наркотиков, или, может, просто из-за какой-то девчонки началась эта поножовщина? Это была рутина. Хороший детектив быстро найдет вероятных подозреваемых, обычная следственная работа и немного удачи помогут их выследить, а параллельные допросы и изучение материалов криминалистами наверняка приведут к успеху. Не наверняка, но возможно. Кажется, это было именно такое дело. Они были самыми неинтересными в карьере полицейского. А что было «интересно»? – задумался Саймон, собрав со стола пару кружек и тарелку и отнеся их на кухню. Дело Эдди Слайтхолм. Семеро детей, если не больше, похищены и убиты, а их маленькие тела спрятаны на выступах в глубине пещер. Интересно?
Он загрузил посуду в посудомойку.
Час назад он ехал из дома своей сестры на жуткой скорости. Он весь трясся от ее новостей, с которыми просто не смог справиться сразу после похорон.
– Ты реагируешь даже хуже, чем отец.
– Ничего удивительного.
– Господи, Саймон, это всего шесть месяцев, мы же не эмигрируем! Не надо это так воспринимать.
Кэт злилась, потому что она была расстроена. Она сообщила ему об этом в спешке, и он был слишком потрясен, чтобы реагировать спокойно. Он не хотел оставаться здесь один. Убийство в пабе «Флаксен Мэйд» вряд ли могло его отвлечь и заставить старшего инспектора выйти в сверхурочные, даже если бы он хотел поработать. Но именно это ему сейчас и было нужно – уйти в работу с головой.
Ему вспомнился его отец. Темный костюм, черный галстук, зачесанные назад седые волосы, невозмутимое лицо статуи; насколько он был холоден и вежлив, когда встречал тех, кто приехал вслед за ними в загородный дом. Что он думал и чувствовал, стоя рядом с гробом своей жены с единственным небольшим венком белых цветов?
Саймону невыносимо было даже смотреть на него. Он любил свою мать больше всех, не считая сестер – живой Кэт и мертвой Марты. Он никогда до конца не понимал Мэриэл, но безоговорочно ею восхищался, наслаждался ее компанией, шутил над ней, дразнил ее. Она сводила его с ума и раздражала его; он жалел ее, хотел ее защитить и обычно через час или два начинал испытывать острое желание убраться от нее подальше. Но его любовь была непоколебима и несомненна. И она тоже любила его. Он часто думал, что никто никогда не любил и не полюбит его вот так, всем сердцем, хотя ее любовь вовсе не была слепа.
Он думал, что она бессмертна.
У него на стене висели рисунки с ней. Некоторые были в спальне, а большинство лежало в ящике с его портфолио. Он очень любил изображать ее изящную, но в то же время мягкую красоту. Ему бы хотелось нарисовать ее молодой женщиной. Фотографии никогда ей не льстили, к тому же она не выносила камеры.
Он взглянул не нее. Она была сурова и спокойна, ее голова была слегка наклонена в одну сторону. Он сделал этот рисунок в прошлом году, одним зимним днем, пока она сидела на кухне, обновляя свой дневник садовода, а низкое солнце просачивалось внутрь сквозь занавески на окнах. Он закрыл глаза и оказался там. Он смог почувствовать еле уловимый запах китайского чая в фарфоровой чашечке у ее локтя.
Внезапно его глаза защипало от слез.
Ему захотелось пойти куда-нибудь и напиться. Но не таким человеком он был, чтобы иметь приятелей, кому можно предложить подобное времяпрепровождение. Его зять, скорее всего, будет занят на ферме, а Натан либо до сих пор работает, либо уже дома со своей беременной женой. А пить одному Саймону не казалось достойным развлечением.
А потом он понял, что он хочет сделать; идея, пришедшая ему в голову, была очень отчетливая и от этого успокаивающая. И она его удивила.
Шестьдесят восемь
– Должна сказать, еще одни похороны я не выдержу, – сказала Джейн Фитцрой, открыв перед собой дверь холодильника. – Сначала Макс Джеймсон – это было невыносимо удручающе, пришло всего шесть человек, включая вашу сестру, поскольку она была его лечащим врачом, и меня. Потом моя мать, которая оставила по этому поводу развернутые инструкции – никаких религиозных отправлений, ни молитв, ни речей, ни музыки. Вы хоть представляете, насколько печально все это выглядит в крематории? И сегодня – похороны вашей матери, которые были грандиозными, но опустошающими. У меня больше не осталось никаких эмоций. У меня есть яйца, сыр, немного довольно вкусной домашней ветчины с фермерского рынка и овощи для салата. И хорошая бутылка вина.
Саймон посмотрел на нее. Как она может быть священником, служительницей церкви – как бы она ни предпочитала себя называть? На ней были бледно-голубые джинсы и рубашка с оборками на груди. Ее волосы были длиннее, чем в тот раз, когда он впервые ее увидел. С утра, во время похорон, они были туго завязаны сзади, а потом убраны под черный шелковый платок. А теперь они струились и сверкали на свету, который лился из кухонного окна. На ней не было макияжа, и выглядела она лет на двадцать.
– Джейн, я пришел, чтоб пригласить вас в ресторан, а не заставлять готовить.
Она ненадолго задержала на нем взгляд, как будто вникая в смысл того, что он только что сказал.
– Я знаю. И я уже сказала вам, я сейчас к такому не готова, я собиралась посмотреть Одиннадцать друзей Оушена.
– Хороший фильм.
– Отличный. Брэд Питт, поедающий крендельки.
– Брэд Питт, отвечающий тому китайскому парню-акробату на английском.
– Вы смотрели Двенадцать друзей Оушена?
– Откладываю на потом.
– Просто не надо.
– О.
Она складывала на стол своей маленькой кухни все подряд – миски, вилки, яйца, томаты, авокадо, ветчину.
– Жаль, что я не успела узнать вашу маму получше. Мне кажется, мы могли бы стать друзьями. Или, может, я просто слишком самонадеянна.
– Нет. Мама любила заводить новых друзей. У нее это хорошо получалось. Отца это выводило из себя.
Она ни о чем не спросила, не посмотрела на него, просто достала бутылку совиньона из холодильника.
– Папе это не нравилось. Друзья.
– Значит, он просто не компанейский человек, – ровным голосом сказала Джейн.
– Просто он чертов масон.
Она быстро на него взглянула и потом рассмеялась.
– А вы?
– Господи, нет.
– Извините, мне не стоит смеяться, но меня просто распирает, когда я представляю себе все это. Эти маленькие чемоданчики, фартучки, смешные рукопожатия. Ребят, ну правда. – Она передала ему нарезную доску, нож и гору помидоров. – Тонкими ломтиками.
Никого, подумал Саймон, никого подобного в моей жизни еще не было. Как такое возможно? Веселая. Дерзкая. Прямая. Честная. Разумная. Легкая. Все это вместе. И даже больше. Он никогда даже не представлял себе, что жизнь Кэт и Криса, где есть место детям, теплой кухне, коту, саду, может быть и его жизнью… А потом была Фрея. У него все это могло быть с Фреей. Было бы. Могло бы. Кто теперь знает? Он так и не успел.