хнуть с себя тоску и отчаяние, в которую его погрузил ответ Джейн Фитцрой. Он был зол, но только не на нее, а на себя – за то, что был таким дураком.
Он дошел до угла, после которого городская суматоха, магазины, пабы и кафе начинали уступать место жилым улицам. Старый город. Череда улиц, которые называли Апостолами. За ними был Холм. За Холмом – широкие улицы более благополучных и богатых пригородов Лаффертона. Соррел Драйв. И так дальше, до съезда на Бевхэм-роуд, откуда шло много дорог за город, в сторону дома его сестры и его родителей – отца, поправил он себя, теперь только отца. Поедешь на восток – и сразу попадешь в Старли Тор, а потом и в Старли, где можно найти огромное количество нетрадиционных целителей, нью-эйджеров, а также линий силы.
Он повернул обратно. Он всегда любил это место. Он знал его лучше, чем самого себя. Но оно менялось. На краю тротуара сидела стайка девочек-подростков. Одна пыталась снять с себя одежду. Другую тошнило. Двое других размахивали телефонами, снимали их на камеру и визжали от смеха. Он обошел их. В его спину полетели непристойности. Даже пять лет назад девочки тут бы не оказались. Он снова встретил семью с двумя детьми, они сидели в машине, а два мальчика лежали на заднем сиденье, уснув как убитые.
Чего он хотел? Джейн. Любви. Детей. Жизнь, как у своей сестры. Джейн?
Да. Ее образ отпечатался в его мозгу – то, как она сидела на полу под лампой, подогнув ноги под себя и обняв их руками, с волосами, как у ангела.
Он был на грани того, чтобы влюбиться в Фрею Грэффхам, и, если бы она осталась жить, то практически наверняка разлюбил бы ее. Диану он когда-то обожал. Но не любил. Были и другие женщины, но ни к одной из них он не испытывал серьезных чувств. Некоторые любили его. Даже, наверное, многие. Он позаботился о том, чтобы никогда этого не узнать.
Джейн.
Он не мог думать о ней, одетой в какое-то жуткое облачение, замурованной в стенах монастыря. Называй это обителью, называй как угодно, но это просто кучка женщин, запертых наедине со своими страданиями и истериками и сбившихся вместе, как в курятнике. От одной этой мысли ему становилось плохо. По крайней мере, если она решит вернуться к университетской жизни, у нее будет еще какая-то надежда. Нет, не у нее. Он имел в виду, у него. У него будет возможность связаться с ней, написать ей, увидеть ее, быть рядом, говорить и убеждать ее. А как, спрашивается, он сможет оставаться с ней в чертовом монастыре?
Он дошел до арки, которая вела в его квартал. Камни собора купались в серебряном мягком свете фонарей. Саймон задумался. Он вернется. Заставит ее послушать его. Он ничего в жизни не хотел так сильно.
Он встал. Он не сможет теперь даже приблизиться к ней.
– Да мать твою! – сказал он вслух.
Он быстро прошелся по улице, отпер свою машину и сел внутрь.
Десять минут спустя он сворачивал на стоянку у участка. Сейчас там особо никого не будет. У него всегда оставалась бумажная работа, с которой неплохо было бы разделаться, когда вокруг тихо и его вряд ли кто-нибудь побеспокоит. У него всегда оставалась работа.
– Шеф? Что-то случилось? – дежурный сержант оторвал взгляд от компьютера и посмотрел на своего старшего инспектора с удивлением.
– Нет, – сказал Саймон, направляясь к лестнице. – Ничего.
– Рад это слышать. – Сержант снова согнулся и продолжил мягко стучать по клавишам.
– Ничего.
Он проработал почти до двух часов. Прибрался на столе. По пути из участка он увидел, как из полицейского фургона выгружают трех девиц, которых он сегодня видел. Одна из них размазывала кровь по щеке.
– На что ты, на хрен, уставился? Я вас на хрен засужу за приставания, хреновы мужики!
На его домашнем автоответчике было два сообщения. Одно от старшего констебля.
– Саймон. Пола Девениш. Я хочу кое-что довести до твоего сведения. У тебя есть возможность прийти завтра в главное управление с утра, около одиннадцати?
Другое – от его отца.
– Я надеялся застать тебя дома. Я подумал, не можем ли мы как-нибудь с тобой пообедать. Будь так добр, перезвони мне.
Саймон налил себе виски. В квартире было жарко. Он открыл все три высоких окна, чтобы впустить внутрь ночной воздух.
Шеф. В двух предыдущих случаях, когда она просила увидеться с ним не по поводу текущих дел, первый раз она спросила его, не хочет ли он возглавить новый отдел по борьбе с наркотиками, а второй – не интересует ли его похожее место в области интернет-преступлений, связанных с педофилией. Возможно, в этот раз это будет регулировка дорожного движения. Господи. Но ему придется завтра сходить в главное управление, так же как и придется первым же делом с утра позвонить своему отцу и договориться о встрече за обедом, где ему предстоит очередной раз отразить его натиск по поводу вступления в масонскую ложу.
Но в голосе Ричарда Серрэйлера Саймон расслышал еле уловимые следы того, что вряд ли сам смог бы определить как «мольбу», но что точно походило на просьбу.
И ответить на нее мог только он.
Шестьдесят девять
Старший констебль сказала, что хочет видеть его около одиннадцати, но на самом деле слово «около» к ее встречам было неприменимо. Дверь в ее кабинет открылась перед ним ровно в тот момент, когда стрелка на его часах указала на нужное время.
– Две вещи, Саймон… Дело о похищении детей. Если специалисты в Северном Йоркшире действительно идентифицируют останки как принадлежащие Дэвиду Ангусу, я думаю, что его мать может захотеть туда съездить. Иногда это помогает. Ты примешь в этом какое-нибудь участие?
Перед его глазами встал образ пляжа и нависающих над ним скал, а потом – холодной, пустой пещеры с высокими выступами, на которых он нашел кучки маленьких костей. Он покачал головой.
– Это не похоже на обочину рядом с местом аварии, которая превращается в милую зеленую полянку после того, как все приберут.
– Я знаю. И все-таки.
– Вы хотите, чтобы я с ней связался?
– Подождем результатов. А потом сходи к ней. Предложи ей такую возможность. Если она захочет, чтобы ты сопроводил ее туда – ты должен это сделать.
Открылась дверь. Ее секретарь внесла поднос с чаем и печеньем. Хотят подмазаться, подумал Саймон. Регулировка дорожного движения.
– Недавно я посетила встречу Ассоциации старших полицейских офицеров с представителями департамента внутренних дел, – сказала Пола Девениш. – Там объявили о новой инициативе.
– С моей стороны будет слишком цинично сказать: «Что – об очередной?»
Она улыбнулась.
– Это будет живая. Нескольких из нас попросили выдвинуть своих особых кандидатов.
Если это исходило от АСПО в спайке с правительством, то как минимум это точно была не регулировка дорожного движения.
– По сути это вот что. Будет собрана специальная команда – отдел по борьбе с чрезвычайными преступлениями, состоящий из пяти или шести старших офицеров разных подразделений. Твое имя – единственное, которое я хочу выдвинуть от этого подразделения, Саймон. Скажи, что ты об этом думаешь?
– В качестве кого конкретно вы хотите меня выдвинуть, можно поинтересоваться?
– Конечно. В качестве его главы.
– У меня для этого неподходящее звание.
– Звание суперинтенданта предлагается вместе с этой работой. Почти точно лет через пять это будет уже звание старшего суперинтенданта.
– Где этот новый отдел будет базироваться?
– Каждый сотрудник остается на своем участке, лишь иногда по необходимости выезжая в командировки на особые задания. Но на самом деле я хотела бы, чтобы ты переместился сюда, в главное управление.
– В качестве?…
– Суперинтенданта.
– А «чрезвычайные преступления» – это какие?
– Ну, это слово было выбрано в качестве компромисса. Более серьезные, чем «тяжкие». У нас есть преступления, которые определяются как «тяжкие», но есть более тяжкие и менее. «Чрезвычайные» – это нечто совершенно иное.
– Убийства детей?
– О да. Гарольд Шипман [16] – тоже хороший пример. Автоматически исключается вся организованная преступность, что, как ты догадываешься, подразумевает наркотики, все связанное с нелегальной иммиграцией, терроризмом и тому подобным. Думаю, дело будет определяться как чрезвычайное в момент своего появления.
Саймон допил свой кофе. «Принимай первую реакцию всерьез» – было его девизом долгие годы, особенно на работе. Это была его вариация на тему «Прислушивайся к своим инстинктам». Его первая реакция шла глубоко изнутри. Возбуждение. Восторг. «Ур-р-ра». И только после этого началось обдумывание и взвешивание.
Но он знал, что его начальница ценила быстрые и прямые ответы, вне зависимости от того, нравились они ей или нет.
– Первая реакция? – опередила она его.
– Это – да. Совершенно точно «да» тому, чтобы вы выдвинули мою кандидатуру. Возможно, на этом все и закончится, конечно.
– Разумеется, соперничество будет иметь место, это очевидно. Уж не знаю, можно ли будет назвать его честным или серьезным… – Она пожала плечами. – Но я буду выступать за тебя, Саймон. У меня встреча в департаменте внутренних дел в пятницу.
Саймон приподнял бровь.
– Я знала, что ты согласишься, Саймон.
– Спасибо, мэм.
– Саймон. Очень жаль, что мы теряем юного Натана Коутса, кстати.
– Да, мне тоже. Но ему пора расправлять крылья, тем более там ему понравится. Джим Чапмэн взял его на примету с самого начала.
– Я скорее боялась, что он держал на примете тебя. Это была еще одна причина, почему я решила обратить внимание на этот особый отдел. И дай мне знать, что решит делать миссис Ангус.
Напоминание – перед тем, как он уйдет. Не то чтобы Мэрилин Ангус могла вылететь у него из головы до того, как придет подтверждение того, что тело ее сына оказалось одним из найденных в пещере.
Он сел в машину и стал набирать Кэт. У нее как раз только что закончился прием.
– Едешь домой?