– Привет, братец. Боже правый, на что, ты думаешь, похожа жизнь терапевта?
– Ты работаешь на полставки.
– Ха.
– Есть время пообедать?
– Что случилось?
– Одна фигня, как выразился бы Сэм.
– Ты можешь перехватить полбутерброда здесь.
– Сбеги на часик… Встретимся в «Хорс энд Грум» в полпервого.
Он отключился до того, как она успела возразить.
Паб, который был известен на всю округу своей великолепной кухней, начал заполняться, уже когда он зашел туда в пятнадцать минут первого. Он занял стол и присел за него с пивом у открытой двери, ведущей в сад. Внутрь лился солнечный свет. Снаружи стояло дерево, увешанное ранними сливами. Саймон был настроен удивительно оптимистично. Он хотел новую работу. Он был удивлен тому, насколько сильно он ее хотел. Может быть, его начальница обладала какой-то особой магией. Он не позволял своим мыслям возвращаться обратно к Джейн Фитцрой и вчерашнему вечеру. Ее отказ больно ранил его своей резкостью, хоть она была добра и великодушна с ним; он подумал, что она, возможно, отвергала не конкретно его, а в принципе отказывалась от любых близких отношений по каким-то своим определенным причинам. Он знал, что, если он позволит себе слишком надолго задуматься о произошедшем, он начнет чувствовать себя более виноватым из-за того, как сам повел себя с Дианой.
В пабе было уже полно народу, когда почти в час внутрь влетела Кэт.
– Выглядишь потрепанной.
– Еще бы. Господи, как же я проголодалась. Я нормально не обедала уже лет сто, да и то только когда сама готовила. Я буду заказывать много. Я провожу практику во второй половине дня, а вечером замещаю Дерека Уикса. Одному Богу известно, когда я поем в следующий раз.
– И это женщина, которая предлагала мне полбутерброда. Ни в чем себе не отказывай.
– Так… Крабовый салат с авокадо, дорадо. И имбирное пиво.
Саймон взглянул на свою сестру из-за стойки бара, пока ждал заказ. Потрепанная – это точно, но она выглядела счастливой. Она потеряла последний лишний вес, который с таким трудом сбрасывала после рождения третьего ребенка, загорела и помолодела.
– Это все предвкушение Австралии, – сказал он, ставя перед ней ее пиво. – Ты прямо вся сияешь.
– Спасибо. Твое здоровье, Сай. Знаешь, а я правда-правда этого очень жду. Ты совершенно прав. Я не хотела ехать, я сопротивлялась как сумасшедшая, но теперь, когда все решено, я очень хочу отведать кусочек новой жизни. Много солнца, моря и сёрфинга, и этого замечательного расслабленного австралийского отношения ко всему на свете.
– Не слишком увлекайся.
– Нет. Мы вернемся, даже не переживай. Прежде всего, тут папа.
– Он оставил сообщение прошлым вечером. Хочет пообедать.
– Зови его сюда.
– Это будут чертовы масоны.
– Ты уже отбивал эти атаки раньше. Ему сейчас будет одиноко, Сай. Они были женаты много лет.
– Хм.
– Я знаю. Маме приходилось непросто тянуть эту лямку, но, кажется, в последнее время все наладилось. Что-то между ними случилось год назад или около того. Не знаю что. Но что-то случилось. И стало лучше.
– Я боялся этого до ужаса. Что ты уедешь и оставишь папу на меня.
– А теперь что?
– Старший констебль вызвала меня сегодня утром.
Принесли салат Кэт и его свежие сардины. Она ела и слушала, пока он рассказывал ей про особый отдел.
– Я бы не стал об этом рассказывать, ведь я еще могу не получить эту должность. Пола на хорошем счету у своего начальства, но ее коллеги будут бороться за своих кандидатов любыми методами.
– Но ты этого хочешь.
Он выдавил лимон на свою рыбу. Ее острый запах, смешивающийся с ароматом цитруса, был просто великолепен.
– Я очень, очень этого хочу.
– Тогда в своих молитвах я буду упоминать об этом в первую очередь.
– Не думаю, что моя работа окажется главным приоритетом.
Он наблюдал, как она собирает последние мягкие белые кусочки краба вилкой. Он хотел рассказать ей про Джейн. Они стали друзьями – в этом он был уверен, – хотя не особо много успели пообщаться друг с другом. Но Кэт могла бы спросить, могла бы замолвить за него словечко, могла бы…
Нет.
Если он расскажет ей, что произошло накануне вечером, он точно знал, что скажет Кэт. «Наконец-то тебе досталось по заслугам. Каково оказаться в чужой шкуре, а?»
Он не желал терпеть унижения от Кэт, так же как не хотел ни сурового выговора, ни проявлений сочувствия. Его смущали чувства, которые Джейн всколыхнула в нем. Они были живыми, острыми, возникшими совершенно внезапно, а их растоптали. Это было слишком личное. Он почти все рассказывал сестре, но об этом он решил умолчать.
– Я рассказывала тебе о доме в Сиднее? Два этажа, большой сад вокруг, балкон, выходящий прямо на море, двадцать минут от клиники – совершенно новой и выстроенной специально под три конкретных участка. Школы…
Он слушал. Она рвалась скорее уехать. Но он молил Бога, что, как она и обещает, ей так же захочется вернуться.
Они принялись за кофе и пудинг.
– Надеюсь, ты тут не свихнешься, – сказала она. – До следующего мая.
– Я буду скучать по всем вам, но это время быстро пролетит, особенно если я получу эту работу – как бы не сглазить – и если вы действительно вернетесь. Мама уже не вернется.
– Знаешь, я до конца этого и не осознавала до вчерашнего вечера. Того, что это на самом деле случилось. Но Ханна сказала что-то про Галлам Хауз… что сад станет печальным, потому что дедушка не будет знать, как им правильно заниматься.
– Тут она права. Он его скосит, обкромсает и сровняет с землей. Он не может там оставаться. Он взвоет. Ему будет слишком одиноко.
– Даже не думай ему об этом говорить.
– Да я и не думал.
Они медленно пошли к машинам.
– Ты вроде как спешишь?
– Ты вроде тоже. Но посидели хорошо. – Она остановилась и посмотрела на него. – Что такое? Только мама?
– Ну да.
– Врун.
– Я не могу говорить об этом.
Это единственное, что он в состоянии был сказать. Кэт взяла его руки в свои.
– Не будь с собой слишком строг.
У него зазвонил мобильный. Натан Коутс. Саймон выслушал его краткое донесение.
– Что?
– Мне нужно ехать, разговаривать с Мэрилин Ангус. Рассказать ей, что выяснили криминалисты по поводу находки в пещере.
– Дэвид?
Он кивнул головой. Она обняла его и помахала рукой, когда уезжала.
Саймон несколько секунд постоял на солнце. Они ушли одними из последних. Было тихо. Стайка маленьких ласточек кружилась и ныряла над его головой. На его глазах навернулись слезы, и перед ними встало ясное лицо Дэвида Ангуса, которое мелькало на постерах и на телевидении много дней.
Он разблокировал замки на своей машине и открыл дверь, но потом постоял еще немного, глядя на ласточек и голубое небо.
Семьдесят
– Это так бессмысленно, – сказала Мэрилин Ангус. – Наверное, это и есть самое тяжелое. Понимать, что это совершенно бессмысленно.
Шел мелкий дождь, и в воздухе висел низкий туман, хотя было тепло. Серрэйлер подумал, что, может быть, так даже и лучше, потому что прекрасный солнечный день на золотом пляже превратил бы все в еще большую пытку. А может, это вообще не имело никакого значения.
Он вез их туда ночью. Она сказала, что хочет оказаться там на рассвете, но не собирается оставаться на ночь, так что они ехали, большую часть времени молча, по темной паутине дорог в окружении огромных фур и грузовиков. Он не мог найти слов утешения, да они с Люси их и не ждали. «Я хочу, чтобы там были вы. Только вы. Никаких незнакомцев. Больше никого. Пожалуйста».
Они припарковались на сухом жестком песке в нескольких ярдах от того самого места. Начался отлив. Было около пяти утра.
Уже отсюда они увидели колыхающуюся на ветру желтую с черным полицейскую ленту. Они шли медленно и молча, Люси Ангус отстала на несколько футов, как будто держась немного отдельно, и опустила голову. Один или два раза она останавливалась, чтобы поглядеть на свернувшихся в клубок червей или морских звезд, застрявших между камнями в маленьких лужицах воды, но она ничего не говорила, так что Мэрилин Ангус просто продолжала идти вперед, смотря прямо перед собой, как будто ее дочери здесь и не было.
Ветер дул с моря и приносил с собой соленые брызги. Чайки били крыльями в небе и стаями рассаживались на скалах, издавая свои противные, резкие крики.
В паре ярдов от огороженной территории они остановились. Никого из полиции здесь сегодня не было – по ее просьбе, и криминалисты должны были появиться только через несколько часов.
– Теперь можете остаться здесь, пожалуйста?
– Мне нужно показать вам…
– Нет. У нас есть фонарики. Я справлюсь.
– Хорошо. Тогда идите к дальнему концу пещеры – и там будет выступ прямо над вашей головой. Будьте осторожны, когда полезете по лесам. Фонарик достаточно мощный.
Мэрилин Ангус задумалась. Люси молча встала вдалеке, вполоборота повернувшись к морю.
– Люси? – сказал Саймон. – Если вы не хотите идти, то останьтесь здесь, со мной.
Но, без единого слова, она отделилась от них и прошла под полицейской лентой прямо в жерло пещеры, не оборачиваясь и не останавливаясь. Через секунду Мэрилин Ангус последовала за ней, хотя у входа она остановилась, так что Саймон подумал, что она не выдержит и отступит.
Он ждал.
Чайки закричали, взмыли вверх и начали кружить в небе.
Мэрилин медленно пошла вперед, подняв фонарик вверх прямо перед собой, и зашла в пещеру.
Он прошелся по пляжу. В двух или трех милях он увидел тропинку, идущую от вершины скалы и проходящую через тот выступ, на котором он и Эдвина Слайтхолм ждали спасательный вертолет. Он посмотрел на него. Отсюда было видно, насколько отвесной была скала, и что тропинка была узкой и обваливалась по краям, а выступ едва ли был настолько широк, чтобы удержать их обоих. Саймона передернуло. Теперь он шел медленно и размышлял, хотя ему приходилось избегать мыслей о слишком многом, что действительно его волновало, – о своей матери, о Джейн, о Кэт и ее семье, переезжающих на другой конец света, о своем отце, который неизбежно старел и слабел. О детях, которые закончили свою жизнь на холодном выступе темной пещеры, выдолбленной в скале. О возможности не получить ту работу, которую он так отчаянно желал.