— И?
— И ты так остро реагируешь на мои слова.
Анна наклонилась и коснулась лбом его подбородка, в очередной раз намеренно обожгла близостью, а потом развернулась и положила голову на его плечо.
— На мои прикосновения, — добавила она, так не выпустив его горячую ладонь из руки.
— Я хочу тебя, малыш, это не тайна.
Он все не оставлял надежду отшутиться.
— Ты хочешь больше и на еще большее способен.
Марк напрягся.
— Помнишь, ты однажды пообещал трахнуть меня в фургоне? Хотя это было не обещание, а угроза.
— Неисполненная.
— Да, неисполненная, — согласилась Анна, — но ты напугал меня и сделал больно. А больнее всего было, когда ты заставил Севера раздеться передо мной и показать раны…
— Почему сейчас?
— Мы никогда не говорили об этом, просто оставили позади.
— Ты хочешь извинений, паданий на колени?
— Ты сожалеешь, я знаю. Я тоже о многом сожалею.
Она чувствовала, что ранит его, и от этого становилось тошно и нестерпимо на душе, но она должна была все вынести на свет и довести до точки, иначе все запутается и станет только хуже.
— Я могу помочь тебе, коль у нас вечер сладких воспоминаний, — отозвался Марк. — Еще ты ловила меня в клубе со шлюхами, дважды запиралась в ванной, когда я был мертвецки пьян…
— Марк, я помню последние дни, помню, как ты делал все, чтобы я ушла сама. Но я хотела сказать, что мы забываемся и совершаем поступки, о которых потом искренне жалеем. Даже об этих словах ты уже завтра будешь жалеть… Ты передумал и хочешь вернуть меня, и я боюсь, что тебя вновь захлестнет. По-настоящему.
Анна притянула его ладонь к себе, коснувшись живота. Она испачкала его пальцы в бутафорской крови.
— Мы чудом очистились от той грязи.
— Я не пятилетка, можно и без наглядных примеров.
Но его голос все-таки смягчился, кажется, он услышал ее.
— Ладно, Анна.
Марк кивнул, и она ощутила, как его подбородок зацепил ее волосы.
— Но ты так и не поделилась собранным пазлом.
Запрокинув голову, она заглянула ему в глаза.
— Я знаю, как ты мыслишь, как видишь других людей. Чужие — враги. Ты ждешь от них либо удара, либо толчка, по-другому в твоем мире не выжить. Только со мной получилось иначе, может не сразу и мы натворили глупостей, но ты научился доверять мне… Как оказалось, другой человек может стать родным, может дарить ласку и заботу. Ты почему-то оттолкнул меня год назад, но потом позволил Северу стать настоящим братом. Потому что одному уже тяжко, как прежде не получается.
Он не спорил и прерывал ее, и словно ждал этих слов.
— Ты так и не забыл меня. И хочешь нашу прежнюю жизнь. Только теперь без бронированных машин, в опасность ты наигрался.
Марк хотел дотронуться до нее, Анна видела его жажду, он едва сдерживался.
— Попытка поцеловать считается за грязь?
— Обещай мне, что отпустишь меня. Две недели. Но потом, если я скажу «нет», ты исчезнешь из моей жизни. Перестанешь добиваться и отступишь.
Она специально сказала «если». Две недели если. Две недели, чтобы ему смириться.
— Пообещай, Марк.
— Хорошо, — выдохнул он, сдавшись.
Когда они приехали на место, Анну так и не признали собственные ноги. Вернее, не до конца. Она могла передвигаться только по стенке и очень медленно и криво к тому же. Машина остановилась в гараже, так что куда они прибыли, она не знала. Очередной дом, меньше предыдущего и не такой вычищенный. Видимо, запасной вариант. Марк провел ее по узкому и извивающемуся коридору к ванной.
— Держись за стиралку.
Он, наконец, отпустил ее и склонился над кранами.
— Значит охранников только трое? — спросила она, воюя со слипшимися пуговицами.
— Хватит, об этом месте знало еще меньше.
— И ты тоже будешь здесь?
— Не всегда.
Марк повернулся к ней и пару минут завороженно смотрел на ее пальцы, которые добрались только до третьей пуговицы.
— Они маленькие и скользкие, — ответила Анна.
— А сбоку выход, не? Я уже постарался.
И он протянул руку к подолу платья.
— Можно? — спросил он. — Его уже все равно не спасти.
Анна кивнула с обреченным вздохом, и Марк одним рывком дорвал платье, которое превратилось в бесформенный балахон, и стянул его с нее через голову. Следом он снял жилет и бросил его в машинку, чтобы не мешался.
— А от этой гадости не будет раздражение?
Она заметила, что краска въелась в кожу на руках и еще, глядя в зеркало, нашла разводы на шее. И на волосах, черт возьми.
— И теперь бы я послушала, почему едва хожу.
— Еще час, и все пройдет.
Он протянул руку и после ее кивка помог забраться в ванную. Теплая вода забрала напряжение и расслабила каждую мышцу. Стало непозволительно спокойно.
— Всё это перестраховка, — Марк облокотился на раковину, уставившись мутным взглядом в кафель противоположной стенки. — В том подвале были лишние глаза, и пусть для них все будет выглядеть, как и для Рёфа. Вдруг кто сболтнет.
— В твоем окружении до сих пор болтают?
— Перестраховка, Анна.
— Но ты сказал Рёфу, что избавился от меня еще вчера.
— Не страшно, если он узнает, что это случилось сегодня после нашей с ним встречи. Даже хорошо. Он решит, что влияет на меня, что именно он вынудил меня убить тебя.
— А где Север?
— Разбирается с пленкой. Я не собираюсь отдавать ее напрямую. Рёф сам должен найти ее.
— Типа случайно?
— Через свои каналы. Так он будет смотреть ее под лупой, а не под микроскопом.
— И он поможет тебе разобраться с остальными?
— Да, его долго выпихивали из бизнеса, у него на многих зуб.
— Знаешь, Марк, я безумно скучала по тебе, — она зачерпнула воду и отогревшимися пальцами растерла лицо. — Не знаю, как жила без всего этого.
Глава 9Стучите дважды
Время подошло к вечеру, и Марк зажег торшер, покосившаяся ножка которого была стянута изолентой. Окна плотно захлопнули шторами еще раньше, и теперь только желтоватое свечение очерчивало небольшую комнату. Со всех сторон нависали шкафы с запыленными книгами и пейзажные картины в толстых деревянных рамах. К кровати вела дорожка из разноцветных ковров, которые прятали дощатый пол с потрескавшейся краской. Тесный старомодный уют.
— Здесь нет белья, — сказала Анна, стянув лоскутное покрывало.
Под ним неожиданно оказался икеевский матрас.
— И подушек тоже, — добавила она.
— Боюсь, сегодня это не исправить. Есть только полотенца.
— И одежда.
Она указала на спортивную сумку, которую все-таки захватили из подвала. Где только Север откопал ее? На самом деле Анну не беспокоило, что эти платья, блузки, брюки покупал Марк, ей не нравилось, что он снимал их с нее. Очень медленно или же наоборот нетерпеливо…
— Мне нужно переодеться, а ты пока принеси полотенца.
Марк вышел, и Анна подтянула к себе набитую доверху сумку. На ней была рубашка Марка, которая прилипла к телу из-за влаги. Его же пиджак так и остался валяться в фургоне. Она раскрыла сумку и нашла вещи из комода, судя по всему, кто-то сгреб все содержимое ящик за ящиком, ниже отыскались платья вместе с плечиками. Пожалуй, тут была только четвертая часть ее гардероба, но, слава богу, случился комод. Анна сбросила рубашку и стянула с себя телесный комплект, которому пришлось сыграть роль купальника. Не мучаясь выбором, она надела что первое попалось под руку: кружевное белье и голубоватую тунику, которая доходила до середины бедра. Потом она правда заметила искрящуюся бахрому вдоль рукавов, и вспомнила, что примеряла ее лишь однажды, в магазине, где стояли магические излучатели. Другое объяснение покупки на ум не приходило.
Тело, наконец, забыло сковывающую тяжесть, она могла ходить самостоятельно и не цепляться за всё, хоть отдаленно напоминающее поручень. Но вернулась и боль, ноющая и монотонная. Расцарапанная коленка и два больших синяка на груди от выстрелов. Если она продолжит калечиться в том же темпе, к концу второй недели на ней не останется живого места.
Ручка скрипнула и дверь отворилась, всего на пару сантиметров, а потом резко остановилась, словно ее поймали с той стороны. Спохватился.
— Да, Марк, стоило постучать.
Он решил, что формальности соблюдены, и молча вошел. Со стопкой полотенец.
— Подозреваю, это все, что есть в доме, — улыбнулась Анна.
Марк подошел к кровати и начал бросать их по одному рядом с ней.
— Простынь, одеяло, подушка… даже две.
— А где ты будешь спать?
— В соседней комнате есть диван.
Он подцепил свою рубашку и скомкал ее в руках.
— Она мокрая, — зачем-то сообщила Анна.
Марк кивнул и вновь поднял на нее глаза. Вот эта сверлежка до добра не доведет. Он уяснил правила, и теперь выискивал свои козыри и ее слабые стороны. И пристальный, но мягкий взгляд карих глаз мог выиграть ему немало очков.
— Что это на тебе?
— Знаю, — Анна рефлекторно обняла себя, запутавшись пальцами в густой бахроме.
— Может Север перепутал сумки?
Он откровенно разглядывал ее и веселился. Сукин сын знал, что она терпеть не могла подобные вещи. Даже в рамках карнавала.
— Значит была любительница подобного? — парировала она. — Туго пришлось, малыш.
Он предостерегающе качнул головой, но смолчал.
— Мне нравится.
— Да, я помню твои клубы, у тебя всегда были проблемы со вкусом.
— Только жалко, что она не леопардовая.
— Еще пару месяцев с тобой, и все могло бы быть.
Марк рассмеялся и сел рядом. И она вдруг поняла, что они одновременно вспомнили об одном и том же.
— Они были ужасные, даже не начинай, — предостерегла она.
— Может они тоже в сумке? Стоит покопаться.
— Нет, я отнесла их в гараж и бросила в коробку с инструментами. Они были такие огромные, что я подумала, такая упаковка им подходит больше.
— Золотым часам, Анна?
— Дорогущая безвкусица, Марк.
— Ты кстати катаешься на тойотовском танке.