И оно еще спало. Утренняя пробежка выпроводила на улицу молодую парочку, да минифургон разгружался у строящегося отеля. А так ни души, Анне стало неудобно за монотонный грохот чемодана. К счастью, было недалеко. Ее гостевой дом оказался компактным и вдавленным внутрь двора, который обвивал высокий забор. Она увидела кодовую панель на двери и поняла, что это одно из тех мест, что она любила больше всего. Без удушающего сервиса и чужих глаз. Съемная квартира, но с уборкой.
После звонка в дверь показалась хозяйка, приятная, как всегда и бывает с хозяйками небольших отелей, женщина средних лет. Она вручила ключи от номера и провела экспресс экскурсию по территории, Анна старалась слушать, но слышала мало, с трудом заставив себя запомнить самое необходимое — код от входной калитки. Код вай-фая записали до нее, распечатав на листах вместе с рекламой такси.
— У нас дожди обещают, — произнесла хозяйка извиняющимся тоном, словно неприятность случилась по ее недосмотру.
Анна улыбнулась и пообещала отдыхать в любом случае. Когда женщина ушла, она вышла на балкон и огляделась. Общий балкон окольцовывал весь этаж и не мог похвастаться хорошим видом. Он без панорамных ухищрений утыкался в соседний дом, в своего близнеца.
Зато сладко пахло цветами, красные бутоны обвивали изгородь, наползая на второй этаж, и такая простая даже нечаянная красота успокоила, словно прозвучало обещание, ведь плохое не случается в хороших местах. Или нет…
Оставалось придумать, чем себя занять. И чего ждать? Выйти из номера она пока не решалась, боясь сломать выверенный план, хотя рано или поздно спуститься придется, нужно позавтракать… И потом ожидание могло затянуться. Вдруг опять недели? И чего она ждала? Чего именно? Ей не дали подсказку. Она боялась думать о возможном, строить догадки и представлять. Ей становилось плохо от одной мысли, внутри холодело, и она начинала изводить себя ненужными воспоминаниями и просьбами к судьбе, почти молитвами… Нет, пусть сложится вся картина, она не будет собирать обрывки, потому что ее пальцы больше не чувствуют острых углов и в любом случае соберут то, что придумано про себя, а не предложено на самом деле. У нее есть его "Я в порядке" и этот адрес. И пока больше ничего.
Не думать. Не строить замков. И могут быть недели, и может быть ничего.
Анна все-таки раскрыла чемодан, решив посмотреть, что ее слепая рука забросила внутрь. Средняя полка гардероба, джемпера разных расцветок. Она сгребла их щедрой охапкой и придавила аварийной косметичкой, которая пополнялась импульсивными экспериментами. Стильная упаковка или скидка, как толчок к покупке, но не к использованию. И все, больше чемодан ничего не отдал, хотя Анна помнила в каком состоянии была и даже могла удивиться, что не привезла его совершенно пустым. И у нее еще есть бежевое платье, пиджак и наплечная сумка.
Она включила телевизор и каким-то чудом провалилась в его чары на несколько часов, очнуться заставила заболевшая голова. Завтрак, да. Анна взяла с письменного стола блокнот с ручкой и написала записку, грустно улыбнулась собственной затее и прикрепила ее на зеркало у входа.
Она думала вернуться сразу, но теплый свежий воздух спутал мысли и приглушил страх сделать что-то неправильно. Она уже здесь, уже приехала, если есть кому протянуть руку, ей протянут. Если он рядом… Черт, опять. Не думать. Не строить замков.
Прогулка по ожившим улицам развлекла хаотичной мозаикой из пестрых букетов, чужих довольных лиц, витрин с атрибутикой и сувенирами, наплывающих пряных запахов… Она забылась в бесчисленных деталях, смотря по сторонам и выискивая новые и новые крупицы жизни. И Анна призналась себе, что слишком долго пробыла взаперти, отгородившись от людей и даже вещей. Солнце и то через плотную занавеску. И этот голод нагнал ее. Она смогла остановиться, только когда по-настоящему устала и когда невозможным образом начало смеркаться. День будто вырвали прочь, забрали часы, дав взамен всего пару секунд.
Возвращаться не хотелось, снова стены и молчание, но там есть душ. Войдя, она бросила пиджак на кровать и жадно огляделась по сторонам. Взгляд цеплялся за разбросанные вещи и предметы мебели, и внутри росла надежда заметить хоть какое-то изменение… хоть что-то. Сдвинутый стул или скомканный джемпер, как намек или как обещание.
Она сходит с ума.
Теплая вода и мощный массирующий напор забрали наваждение, она вновь успокоилась и задышала размеренно. Отвлеклась, стараясь прочертить в голове завтрашний маршрут из понравившихся мест. Она двести лет не каталась на велосипеде, а тут на каждом шагу частный бизнес с приятными расценками. Можно было бы прокатиться к парку… Анна накинула халат, собрала мокрые волосы полотенцем и прошла к большому зеркало, на полочку которого заранее забросила свою косметичку. Она потянулась к тюбику крема и вдруг почувствовала чужое присутствие. Так остро, толчком… она вздрогнула и резко повернулась.
— Ты не закрыла дверь на балкон, — сказал Марк.
Мягкий спокойный голос, он говорил так, словно не отлучался. Буднично. И он тихо улыбался, хотя глаза всё же выдавали его, заостренный взгляд карих глаз жадно скользил по ее силуэту. Он замер в проеме, склонив голову набок и облокотившись плечом на стену.
— Марк, — Анна задохнулась и ощутила, как тело стало тяжелым и безвольным.
Она оперлась руками на раковину и отвернулась от него. Чтобы выдохнуть, задышать снова. И решилась вновь взглянуть на него только через зеркало.
— Ты в порядке, — едва различимо произнесла она, наконец, принимая эти слова.
Теперь она знала. Знала наверняка. Это не ее блажь или слабость, она не придумала собственный мираж, чтобы успокоиться, он действительно жив.
Марк шагнул к ней. Быстро приблизился и обнял со спины.
— Марк, я…
— Тише, — шепнул он, нащупав мягкими губами ее висок. — Мы поговорим после.
Его крепкий запах. Его тепло и его сила. Закружилась голова, Анна подалась назад и легла на его грудь, и он принял ее, обнимая крепче и туже.
— Я рядом, малыш.
Марк наклонился и поцеловал ее губы, нежно, совершенно невесомо, Анна едва смогла ответить, волнение от пережитого вдруг сковало ее. Его близость до осязаемой боли, что резала пальцы, заострила самый главный страх, что его могло не стать… Что это мгновение почти чудо.
— Я рядом, — повторил Марк, угадав ее слезы.
Он развернул ее в своих руках и подогнул под себя, чтобы она острее ощутила его сильное тугое тело. Анна шумно выдохнула, прогибаясь, и потянулась к нему губами сама.
— Я хочу почувствовать тебя, — призналась она, — всего тебя.
Чувствовать его, быть с ним… и что угодно взамен.
Его не нужно было просить снова, Марк распахнул ее халат и откинул ткань на пол. Его пальцы теперь касались ее обнаженного влажного тела, гладили и настойчиво ласкали. И Анна начинала забываться. Она с внутренней улыбкой подумала, что он не умеет быть нежным долго, жажда всегда уводила его на другие скорости, страстные и резкие.
И она любила именно так, он научил ее или же первым открыл этот потаенный уголок ее желания. Она или стала другой с момента их первой, самой первой встречи, или раскрылась, признавшись себе в так многом, что новых ответов накопилось больше, чем прежних. Настоящая лавина… Марк был в ней, в каждом движении и взгляде, она умела видеть мир его глазами, умела читать интонации и малейшие жесты, даже те, что он хотел скрыть. И она знала его мысли, они давно не пугали ее, пусть жестокие и пусть рожденные от кровавой привычки.
И знала главное. Он где-то сбился, увлекшись игрой, которая выходила у него слишком хорошо. И безнаказанно. Как личное проклятие, он мог делать что угодно, принимать любые ставки и рисковать наотмашь, из раза в раз выигрывая. Пока не стало невыносимо от самого себя. И она могла помочь ему, потому что он пустил ее также глубоко, по самому кровотоку.
Крепкие мужские ладони сдавили ее талию и очертили бедра, Анна вздрогнула, прижимаясь к нему, и ее тело донесло до него каждую недавнюю мысль. Каждое признание.
— В номере есть кровать, — подсказала она.
Марк подсадил ее и понес в комнату. Он опустил ее на воздушный матрас и, облокотившись коленкой на кровать, начал расстегивать светлую рубашку. Анна цеплялась за мужские пальцы и подгоняла, и, когда ткань, наконец, отпустила его тело, буквально впилась в него, обвилась вокруг, желая прочувствовать каждый изгиб. Она истосковалась по этим пьянящим и в чем-то болезненным ощущениям, жажда даже не была метафорой, она на самом деле изнывала и желала наполниться им.
Ее язык очертил его мускулы и по налившейся венке на шее поднялся к подбородку, она легонько укусила его и заметила, как потемнели от желания его глаза.
— Сразу, Марк.
Да, сразу. Сейчас.
Анна подтянула себя в центр кровати и повернулась спиной, выгнулась перед ним, скользнув щекой по шелковому покрывалу и вытянув руки вперед. Она уперлась локтями в кровать и развела ноги. Он еще не коснулся ее, но одно ощущение своего тела в такой позе разлилось чувственной волной по коже и затопило низ живота. Она до помутнения хотела оказаться под ним, чтобы он жарко дышал в затылок и давил своим телом. Вбивался в нее. Она жаждала его силы. В данную минуту именно силы, завтра он может быть чутким и ласковым, а она может показать характер и вспомнить о коготках, но сейчас она хотела, чтобы он брал ее. Потому что она принадлежит ему, не как вещь, а как безграничная вселенная со своевольными вспышками, но ее тело его и только его.
Когда Марк дотронулся до нее, проведя ладонями по пояснице и грубо сцепив их на талии, Анна послушно отдалась его движению и почувствовала его в себе. Она вдруг забыла, как дышать и как двигаться, чувство наполненности снесло собой всё. А следом нарастающие толчки стерли остатки нестройных мыслей, она могла только цепляться за простыни и тонуть в его жадных руках.
Бесконечно. Бессвязно.
Утром тело еще помнило отголоски наваждения, и Анна проснулась с хмельной улыбкой. Протянула руку и не нашла его рядом. Она резко вскочила, пытаясь отвыкшими от света глазами нащупать хоть что-то вокруг.