Эта глава имеет две основные цели. Первая – дать более глубокое и детальное представление о том, как жили советские граждане. Это лишь частичная картина, потому что мы еще не рассмотрели два других важных фактора городской среды, а именно водоснабжение и личную гигиену. Но те факты, которые мы узнали, могут вызвать удивление у тех, кто столкнулся с феноменом Советского Союза лишь в 1980-х годах или после его распада, в том числе и младшее поколение россиян, и у тех, кто не бывал в маленьких российских городах. В послевоенный период еще ничего не было известно об ужасных многоэтажных жилых зданиях эпохи Брежнева. После войны бо́льшая часть жилого фонда состояла из низких деревянных строений, многие из них находились в частном владении, в них практически отсутствовали все удобства. Они существовали наряду с массой не отвечающим санитарным стандартам общежитий и бараков, большинство из которых были построены еще в 1930-е годы в качестве «временных» жилых зданий. За пределами Москвы лишь в небольшом количестве городов была разветвленная канализационная система. Люди пользовались надворными уборными, из которых экскременты попадали в примитивные выгребные и другие ямы; бо́льшую часть года пользоваться такими уборными было невыносимо. У городов не было средств для регулярной очистки, что приводило к скоплению экскрементов, гниющего мусора и отходов в огромных кучах, которые вывозились только один или два раза в год. Единственным исключением в этой модели, по крайней мере среди тыловых городов, была Москва, где проводились попытки модернизировать систему сбора мусора и нечистот с 1947 года; хотя этот процесс и сталкивался с трудностями, но уже в начале 1950-х годов Москва все же выделялась тем, что была относительно «чистым» городом, несмотря на то что примерно четверть или треть ее населения жила в домах без канализации. Разница между Москвой и остальной страной была очевидна. И если Москва стала преодолевать отставание между послевоенным СССР и Западной Европой, то в тыловых промышленных районах, в том числе и крупных городах, этот процесс шел медленно и неравномерно.
Это приводит нас к определению второй цели настоящей главы -исследовать влияние жилищных условий на здоровье людей. В главе 5 мы увидим, что, несмотря на ужасное состояние городской санитарии, детская смертность от желудочно-кишечных инфекций начала уменьшаться. Более того, начиная примерно с 1952 года разрыв в показателях детской смертности в Москве и других частях страны стал сокращаться. По тем причинам, на которых я остановлюсь в главе 5, вероятно, что это произошло не столько из-за того, что тыловые города стали намного чище, а скорее из-за того, что сотрудники здравоохранения получили возможность компенсировать загрязненность городов более качественным народным просвещением по вопросам личной гигиены и применением более жестких мер для ранней диагностики и изоляции переносчиков инфекций. И все же мы не можем игнорировать улучшения в санитарии в целом, которые были скромными, частичными и поэтапными, но их постепенная аккумуляция в течение нескольких лет заметно изменила условия городской жизни. Маловероятно, что даже самые ужасные областные промышленные города были в таком же бедственном состоянии в 1953 году, как в 1945-м. Небольшое увеличение числа людей, проживавших в домах с канализацией, рост объема сточных вод с нечистотами, который обеззараживался, и объема экскрементов, который вывозили из городов, сокращали потенциальный набор инфекций, что внесло, в свою очередь, некоторый вклад в снижение смертности.
Однако мы опережаем события, так как санитария – это лишь часть пазла. Есть еще две части, которые необходимо изучить: безопасность воды, которую люди пили и использовали для мытья, а также удобства, которыми они пользовались, чтобы быть чистыми. Их я опишу в следующих двух главах.
Глава 2Водоснабжение
Отсутствие систем канализации и эффективного удаления мусора было не единственной бедой современного промышленного города. Еще одна трудность заключалась в получении доступа к чистой воде – и для питья, и для мытья. Обе проблемы были тесно связаны между собой. Из-за отсутствия канализации загрязнялась земля, на которой люди жили, работали и по которой перемещались. Также могли загрязняться и грунтовые воды, откуда население брало воду. А в городах с канализацией существовала тенденция сбрасывать необработанные сточные воды прямо в открытые водоемы, нанося вред этим источникам воды. По этой причине закладка центрального водоснабжения была фундаментальным вопросом в рамках проекта санитарной реформы XIX века. В своем исследовании динамики городской смертности в Англии и Германии в течение 40 лет до Первой мировой войны Йорг Фёгеле предупреждает читателей о том, что не следует преувеличивать темпы и влияние прогресса в этой области. Строительство систем городского водоснабжения и канализации, создание дренажа действительно шло быстро, но также очень неравномерно. Приводя несколько отрезвляющих фактов, он отмечает, что, хотя в Берлине и начали строительство центрального водоснабжения в 1853 году, к 1873 году к нему были подключены «только» 50 % всех жилых зданий. Половина населения Лондона получила централизованный доступ «только» в 1890-х годах, а охват в Шеффилде достиг 100 % населения «только» в 1906 году. Более того, на начальных стадиях система функционировала не всегда эффективно. Например, в Германии давление не всегда было достаточным, чтобы вода поднялась до верхних этажей многоэтажных зданий. Жаркое лето проблемы усугубляли, потому что «вплоть до конца XIX века могла быть прервана постоянная подача воды». Хотя к 1912 году системы в крупнейших городах Германии обслуживали фактически 100 % зданий, все еще существовали значительные колебания среднесуточного потребления воды в расчете на душу населения, от 60 л в день в Бреслау (ныне Вроцлав) и 80 л в Берлине до 160 л во Франкфурте[137]. То, что Фёгеле считает предостережением исторического реализма, является еще одним доказательством того, что санитарная структура в Советском Союзе отставала на 30, 40 или даже на 80 лет от структуры в Великобритании и странах Западной Европы в зависимости от того, какую страну рассматривать для сравнения.
Как нам уже известно из главы 1, многие трудности с санитарной инфраструктурой усугубились во время войны. В ситуации с канализационной системой, тем не менее, отсталость СССР в этой сфере была структурной, а не конъюнктурной. В 1947 году у более чем 30 % жителей Москвы все еще не было ни канализации, ни водопровода, а Москва, несомненно, являлась самым передовым городом страны. Охват в других крупных городах был намного хуже: доля населения без внутридомовых водопровода и канализации составляла 50 % для промышленных городов Московской области (1947), 70 % для Горького (1948) и более 90 % для Иванова (1946). В Молотове в 1951 году 35 % его населения хотя и получали воду по центральному водоснабжению, лишь у небольшой части фактически был водопровод в доме – это всего 10 % домов[138]. Такие показатели в послевоенном Советском Союзе сравнимы с показателями в Бирмингеме или Ньюкастле в 1840-х годах, то есть на целых 100 лет раньше[139].
Можно представить, что это означало с точки зрения качества повседневной жизни. Большинству людей приходилось брать воду из колонок, которые располагались во дворах или на улицах, а потом тащить ее в ведрах наверх по нескольким лестничным пролетам. Описание Волем викторианской Британии может быть отнесено как раз к жизни в советских городах в период позднего сталинизма:
Бо́льшую часть девятнадцатого века для того, чтобы быть чистым, требовалось намного больше усилий, чем просто повернуть кран. Нужно было принести воду с расстояния, вероятно, четыреста метров или больше, а затем нести ее наверх несколько лестничных пролетов. Легко отбросить это незначительное неудобство; даже Октавия Хилл, известный реформатор в области жилищного строительства, которой следовало бы лучше разбираться в этом вопросе, считала, что водоснабжение на каждом этаже высокого жилого здания не является необходимым. И все же для многих рабочих семей отсутствие проточной воды означало стояние в очередях у местной уличной колонки или крана, в плохую погоду и в хорошую, носить тяжелые ведра по грязным и неровным улицам и дворам, нескончаемая рутина, и так каждый день. Возможно, бедняки привыкли к этому, как к грязи, шуму, запахам и перенаселенности, хотя дети бы, несомненно, жаловались, когда им давали это задание. Даже если это было еще одной из многих принятых среди рабочего класса хозяйственных работ, именно она была сдерживающим фактором для поддержания чистоты и, следовательно, здоровья[140].
Однако не у всех жителей советских городов рядом с домом были колонки, им приходилось брать воду из колодцев, где качество воды сильно варьировалось: от чрезвычайно чистой до крайне опасной.
Как и в немецких городах более чем 50 лет назад, наличие водопроводной трубы в доме не гарантировало подачи воды: иногда давление падало так низко, что вода не доходила до верхних этажей или подача воды вообще прекращалась[141]. Даже уличные колонки выходили из строя, особенно зимой, когда они замерзали. Что касается потребления на душу населения, от 60 до 70 л на человека в день – абсолютный минимум в немецких городах в 1912 году – считался удовлетворительным целевым показателем во многих советских городах в послевоенный период. Согласно внутреннему документу 1945 года, подготовленному по запросу ГСИ, города в РСФСР не должны были иметь таких показателей, по крайней мере, до 1950 года; лишь для крупных городов с населением более 400 тыс. человек среднесрочный целевой показатель был выше и составлял 100 л в день