Личная гигиена и противоэпидемические меры
Учитывая жилищные условия населения и состояние канализации в городах, ограниченный доступ к водоснабжению, становится ясно, что поддержание личной гигиены требовало героических усилий. Грязь была повсюду: на работе, на улице и дома, но возможностей содержать себя и свою семью в чистоте у людей было мало. В предыдущей главе я отмечал, что за пределами Москвы лишь в немногих домах был водопровод. Людям приходилось таскать ведрами холодную воду, набранную в уличных колонках. Подогреть воду было непросто, поскольку большинство населения по-прежнему пользовалось печами, которые топились дровами, а топлива остро не хватало до конца 1940-х годов. Лишь в Москве были проведены скоординированные меры по газификации многоквартирных домов, но и эта кампания достигла значительных результатов только в начале 1950-х годов. Мало того, страна испытывала серьезный дефицит мыла, положение с которым начало улучшаться только в самом конце 1940-х годов. Конечно, люди мылись дома, но для собственно мытья они предпочитали бани. Как и в Великобритании и Западной Европе XIX века, поддержание личной чистоты в послевоенном СССР зависело от широкой сети хорошо функционирующих бань. Сложность заключалась в том, что эта сеть не соответствовала задаче ни количественно, ни качественно. Бани сильно запустили во время войны, и в первые послевоенные годы они часто бездействовали из-за нехватки топлива, поломки оборудования, а иногда даже перебоев с водой. В очень немногих городах у людей была возможность помыться чаще одного раза в две-три недели.
Если люди видели в бане способ обеспечить минимальный уровень личного комфорта, то власти рассматривали ее как ключевое оружие в борьбе с эпидемиями и болезнями. Более всего их беспокоил тиф – потенциально смертельное заболевание, переносимое вшами. Тиф и схожее заболевание, вызывающееся вшами и известное как возвратная лихорадка, или возвратный тиф, – это болезни бедных. Микроорганизм, вызывающий тиф, – род бактерий, известный как риккетсия Провачека (Rickettsia prowazeki), живет в фекалиях вшей. Он поступает в кровь через повреждения кожного покрова, вызванные собственно укусами вшей, через расчесы при попытке облегчить зуд, спровоцированный укусами, или через другие открытые раны. Можно также вдохнуть зараженные фекалии вшей, гнездящихся в грязной одежде или несвежем постельном белье. Вши поддерживают инвазионную способность, кусая зараженного человека и заглатывая риккетсии, находящиеся в его крови. Возвратный тиф, смертность от которого несколько ниже, вызывается спирохетой, обитающей во вшах. Она попадает в кровь больного, когда тот расчесывается и раздавливает вошь, тем самым высвобождая спирохету, которая проникает в жертву через трещины на коже. Связь с бедностью очевидна. Скученность проживания облегчает вшам возможность перемещаться с одного человека на другого. Это особенно актуально в холодную погоду, когда люди больше времени находятся в помещениях и реже меняют одежду. Нехватка мест для помывки, водопроводной воды и мыла приводила к тому, что люди с огромным трудом могли воспользоваться самым эффективным средством борьбы с распространением болезни: убить вшей, смыть со своих тел их фекалии и отстирать от фекалий и гнид одежду и постельное белье. Тиф – это еще и болезнь голодных, но не потому что развитие болезни каким-то способом связано с недоеданием (это не так), а потому что голод поощряет массовые миграции, поскольку люди в поисках пропитания покидают бедствующие регионы. Инфицированные распространяют болезнь по пути своего следования, как это было во время массового голода 1947 года в СССР. Приводя в пример опыт Ирландии XIX века Лесли Кларксон и Маргарет Кроуфорд отмечают: «Когда нехватка продовольствия вынуждает людей скучиваться в пунктах раздачи питания, работных домах и богадельнях или плечом к плечу месить городскую грязь, перед вшами расстилаются благодатные пастбища»[251].
До изобретения антибиотиков, эффективных в отношении риккетсии Провачека, прежде всего тетрациклина, способов справляться со вспышками тифа было немного. В Советском Союзе имелась своя разновидность вакцин от тифа, разработанных в Европе и США до и во время Второй мировой войны. В зависимости от метода производства эти вакцины либо снижали вирулентность микроорганизмов, тем самым резко уменьшая уровень смертности, либо обеспечивали временное восстановление иммунитета. В отличие от вакцин, использовавшихся для массовой иммунизации против оспы и дифтерии, в СССР не пытались использовать свою противотифозную вакцину в текущей профилактике, а приберегали ее для вспышек заболевания. Во время массового голода 1947 года, например, в Украине было назначено около 1,2 млн прививок[252]. Если говорить о плюсах, то выздоровевшие пациенты после болезни получали пожизненный иммунитет. Главной линией обороны, впрочем, оставалась многоступенчатая система санитарных мероприятий, направленных на ограничение, выявление и устранение случаев педикулеза. Бане в этой стратегии отводилась центральная роль, но она не являлась единственным местом, где эта борьба велась. По крайней мере в теории людей проверяли на завшивленность на каждом углу: в школе, общежитиях студентов и рабочей молодежи, при посещении больницы или поликлиники, на железнодорожном и речном транспорте, на работе у тех, кто имел дело с продуктами или контактировал напрямую с людьми, а также время от времени в ходе массовых выборочных осмотров. Тех, у кого обнаруживали вшей, или тех, кто входил в этом отношении в группу риска (например, проживавшие в общежитиях или транзитные пассажиры), немедленно направляли на санитарную обработку в так называемый санпропускник – специально построенную для этих целей маленькую баню, в которой посетитель подвергался тщательной дезинфекции и дезинсекции. В ходе процедуры человек не только мылся, но и отдавал одежду на дезинфекцию (иногда в стирку, иногда в дезкамеру), и это важно, учитывая то, что у немногих была запасная одежда или более одной смены белья. Конечно, нельзя забывать и об одной из самых эффективных «систем» борьбы со вшами – о материнской бдительности. Матери ежедневно проверяли своих детей на наличие вшей. Хотя стирка отнимала много сил и времени, они пытались отправлять детей в школу в чистом белье. Каждый день женщины после работы гладили спецовки мужей, чтобы уничтожить вшей, которых мужчины могли подцепить в транспорте[253]. Здесь, как и в любом аспекте советской повседневной жизни, за официальными программами и санитарными мерами стоял бесплатный труд советских женщин.
Меры по борьбе с тифом оказались по большому счету успешными, что является большим достижением, учитывая то, какие препятствия стояли на пути их реализации. Все в советской городской среде обеспечивало классическую питательную почву для размножения вшей и вспышек тифа: скученность проживания, холодные зимы, антисанитария, почти полное отсутствие возможности регулярно мыться дома, плачевное состояние городских бань, дефицит мыла и массовые перемещения населения. Последнее явление заслуживает особого внимания, поскольку многие миграции людей, если не большинство, были следствием опоры режима на подневольный и кабальный труд. В последние военные и первые послевоенные годы режим направлял на восток миллионы человек, которые становились частью экономики ГУЛАГа или связанных с ним населенных пунктов. В их число входили, как минимум, миллион военнопленных, несколько сотен тысяч ссыльных, бесчисленное множество узников ГУЛАГа, перебрасывавшихся из лагеря в лагерь или на промышленные предприятия, и почти миллион представителей «спецконтингента» и «рабочих батальонов», состоявших из бывших советских солдат и гражданских лиц, угнанных немцами на рабский труд в рейх, а после репатриации в СССР включенных в экономическую систему МВД. Все они следовали до места назначения в специальных поездах (эшелонах[254]), каждый из которых должны были тщательно обследовать на предмет выявления признаков тифа и других заразных заболеваний. Условия, в которых эти люди жили и трудились, были поистине ужасающими, но, находясь в пути, они представляли серьезную угрозу здоровью населения и поэтому заслуживали самого внимательного к себе отношения.
Позже, когда большинство этой подневольной рабсилы уже было на месте, новые волны массовых миграций обеспечили те, кого я определил как «кабальные работники». Это была в основном молодежь, которая отбывала трудовую повинность в школах ФЗО и значительная часть которой направлялась на стройки и угольные шахты Урала и Западной Сибири, а также рабочие, завербованные по «оргнабору»[255]. Они тоже ехали через всю страну в эшелонах, и им требовалось столь же тщательное медицинское наблюдение. Происходили также массовые перемещения вольного населения. В 1945-1946 годах демобилизованные солдаты и эвакуированные возвращались на родину. После войны каждый год десятки тысяч колхозников отправлялись на такие сезонные работы, как лесозаготовки и торфоразработки. Они добирались до места по железной дороге, часто в эшелонах, и подвергались такому же контролю, как и подневольная рабсила. Все это было неотъемлемой частью послевоенных трудовых отношений сталинского режима, опиравшегося на принудительный и полупринудительный труд в целях восстановления экономики страны. Дело в том, что эта экономическая необходимость повышала риск масштабных эпидемий; руководство знало это и приняло тщательно продуманные и в целом успешные меры по их предотвращению. Они не сработали только один раз – во время эпидемии тифа 1947 года. Она, впрочем, вспыхнула не среди заключенных или кабальных работников, а в ходе стихийных миграций, вызванных голодом 1947 года, участниками которых были занимавшиеся бродяжничеством подростки, известные как беспризорники и безнадзорники.