Не снимая лыж, я побежала дальше в заснеженные поля, сделав круг, по большой дуге вернулась на ферму. Там нашла кусок жести, заделала им одно из окошек, проделала дырку, куда входил только объектив камеры, настроила ЗУМ на максимальное увеличение. Когда включила сотовый, то с трудом сдержала рванувшие из глубины души ругательства. Телефон сеть не видел. Понятно. Все провисает буквально на волоске. Единственный выход — не выходя из-за развалин фермы, рвануть к поселку, до которого примерно полтора километра, там сотовая сеть есть. Теперь остается только ждать. Вынув из камеры и телефона батареи и засунув их за пазуху, присела на доски, покрытые лыжным чехлом, и стала ждать, борясь с желанием уснуть.
День тянулся как улитка, тишина зимнего поля давила ни психику городской жительницы, лишь на грани слышимости иногда доносился гул машин с трассы. В половину одиннадцатого вечера я рванула в темноту заснеженного пространства, надеясь, что я правильно взяла направление и успею на остановку до того, как оттуда уйдет последний троллейбус. В троллейбусе было тепло, меня разморило, я проснулась от бурчания кондуктора, которая будила меня на конечной остановке. В дом я ввалилась около полуночи, скороговоркой пробормотала изумленной маме, кто поход продлили на второй день, что ребята остались на базе за городом, а я решила заночевать дома, поэтому мне надо встать в пять утра, чтобы на первом троллейбусе вернуться до лыжной базы.
Утром, заскочив в шестичасовой троллейбус и уткнувшись лбом в обледенелое стекло, чтобы не уснуть от усталости, я думала, что Коленька, Павлик, да и их шеф, еще дрыхнут без зазрения совести, и даже не торопятся на встречу со мной. С трудом оторвавшись от нагретого сиденья на последней остановке, я, скрипя уже заранее замершими мышцами, надела лыжи и покатила по вчерашнему маршруту. Возле будки ничего не изменилось, только свежий снег сильней припорошил вчерашние следы. Я обустроилась в будке, ветер сегодня задувал со стороны глухой стены фермы, было гораздо теплее, чем вчера.
В половине второго дня в давящую на уши тишину вторгся какой-то новый звук. Я подскочила, подбежала к воротам, выходившим к трассе. Вдалеке мелькало темное пятно. Кто-то ехал. Стараясь не думать о том, кто едет в еле различимой вдали легковушке, я медленно собрала камеру, дождалась бодрого жужжания сервопривода, высунула объектив в щель между повисшей на одной петле створкой ворот и стеной, поймала в визир машину и нажала на красную кнопку. Затем, перебежала к подготовленному мной окошку напротив ворот, стала вести съемку оттуда.
Вот в окошке экрана появилась морда серой «девятки» (поднимаются ребята, меня на старом «Москвиче» сюда привозили). Из машины вылезли два моих «крестника» — Коленька и Павлик, одеты в униформу уличных бойцов — черные кожаные куртки, спортивные костюмы, высокие кроссовки, черные вязаные шапочки. Бандиты походили вокруг будки, затем Коленька уткнулся в след моих лыж, чуть ли не обнюхал, как собака, потом величественным жестом отправил Павлика в мою сторону, наверное, проверить остатки фермы. Я даже испугаться не успела, как Павлик, с грацией молодого носорога, на третьем шаге по колено провалился в снег, затем долго вытряхивал ледяную субстанцию из обуви, параллельно рассказывая всем, желающим послушать, что он думает об умственных способностях своего напарника.
Наконец на видеокассету стали записываться кульминационные кадры нашего утреннего шоу. Распахнув ворота, ребята открыли багажник, достали оттуда перемотанный скотчем кокон, в котором без труда узнавалась человеческая фигура. Человек в скотче стал дергаться, и Коленька уронил активно вырывающиеся ноги. Павлик легко вскинул человека вверх, забросил его на плечо и исчез в темноте будки. Минут через пять из будки выскочил Коленька, достал из кармана сотовый телефон. Наверное, у меня была такая же недовольная физиономия, когда я вчера узнала, что мой телефон сети не видит. Но я не зря считала Коленьку умным парнем. Побегав вокруг будки, Коленька опять нырнул в темноту ворот, чтобы через минуту вынырнуть оттуда с лестницей стремянкой. Ага, это они с неё окошко восстанавливали.
Коленка полез наверх, затем осторожно перебрался на крышу. Судя по всему, крыша будки в зону покрытия вышки входила. Коленька долго устанавливал связь, потом протяжно и громко орал в трубку. С учетом ветра, дующего в мою сторону, и многократного повторения всех фраз, основной смысл телефонного разговора я уловила. Перед Коленькой и его командой ставилась задача закошмарить пленника до шести часов вечера, потом приедет шеф и будет решать вопрос о перераспределении материальных благ. Также Коленька получил указание в шесть часов вечера вновь влезть на крышу для контрольного сеанса связи. Закончив разговор, умный Коленька забрался греться в машину, а я побежала в поселок, двигаясь, чтоб между мной и будкой находились развалины фермы.
В поселке связь была уверенной. Спрятавшись за угол закрытого клуба, чтобы вид девочки с телефоном не привел в возбуждение местных маргиналов, я набрала номер.
— Капитан Долгих? — говорила через платок, надеюсь, что мой голос хоть немного изменился.
— Да, кто это?
— Это Маша, сообщаю вам, что два человека, входящие в группировку, что сидит по адресу (я назвала адрес особнячка), привезли человека в заброшенную трансформаторную будку, расположенную в километре от трассы М-48, двадцатый километр, поворот влево в трехстах метрах от указателя километража. Человека сейчас пытают, он, видимо, иностранец, немец. Около восемнадцати часов вечера к будке должен подъехать главный, окончательно решать вопрос.
— …
— Капитан?
— …
— Капитан Долгих, вы там от счастья онемели что ли?
— Маша, или кто там ты, за такие шутки…
— Давайте так, я вам заявление сделала, запись разговора ведется. Если меры приняты не будут, кассету отправлю в прокуратуру…
— Маша, как ты с таким характером до таких лет дожила?
— Не поверите, родилась я ангелом, злые люди характер испортили, до свидания.
Я разорвала связь, затем побежала обратно к ферме. За время моего отсутствия ничего не изменилось. Молодые люди, как положено гостеприимным хозяевам, развлекали гостя. Время от времени по одному или вдвоем они ныряли в будку, и тогда оттуда раздавались крики, отнюдь не радостные. В остальное время бандиты грелись в молотящей на холостом ходу «девятке». Незаметно зимний день пошел к своему завершению, стали сгущаться сумерки. Молодая поросль банды активизировалась, очевидно, додавливая клиента. Затем Коленька еще раз посетил крышу, из его криков в телефонную трубку я поняла, что конец истории уже близок.
И вот, вместе с опустившейся на землю темнотой приближающийся отсвет мощных фар возвестил, что к нам прибывают еще гости. Шеф прибыл на мощном темном джипе в сопровождении двух здоровых мужиков, одетых в красивые пальто. К сожалению, темнота не давала заснять ни номер машины, ни лица шефа. Гости коротко переговорили с выбежавшим навстречу Коленькой, затем зашли в будку, а я задумалась.
У меня на камере отлично сняты Коленька и Павлик, сцена перетаскивания пленника в будку, пару раз сняла, как они заходили в будку, потом раздавались крики. Явно, на похищение человека доказательств достаточно. Но мне недостаточно, чтобы сели только эти двое. Для них можно было придумать что-нибудь попроще. Что бы я могла спокойно ходить по улице, сесть и надолго должен и шеф. Прибудет ли капитан Долгих со своей командой, я не знаю. При самом сильном увеличении камера не позволяет отчетливо заснять лицо шефа, значит, надо подбираться ближе. Я надела лыжи, перекрестилась, и, как из окопа, шагнула из мгновенно ставших уютными стен фермы, сильно пригнувшись к земле, в любой момент ожидая криков, по большому кругу заскользила к трансформаторной будке.
Я стояла, прижавшись к шершавой стене и стараясь не дышать. Мне казалось, что сердце качает кровь по венам с таким шумом, что меня могут услышать из будки. Вдруг раздался скрип шагов по снегу, хлопнула дверь машины, взревел мощный движок джипа, вспыхнули яркие фары, сделав окружающую темноту еще чернее. Через пару минут раздались шаги нескольких человек, я услышала голоса людей за углом будки, буквально в паре шагов от меня. Я медленно вытянула руку с камерой, высунув за угол только объектив. В повернутом под углом квадратике экрана я увидела отлично различимое лицо шефа, который радостно тыкал кулаком в грудь стоящего по стойке смирно Коленьки:
— Молодцы, пацаны, раскрутили барыгу! Мы сейчас метнемся по адресу, что он назвал, если все ухоронки найдем и все в цвет, то в двенадцать тебе Михей отзвонится, и тогда вы его здесь оставляйте, а через пару дней, как заледенеет, надо будет его в лес вывести, только скотч сначала смотать, типа пошел за грибами и заблудился. Ну, а если он нам фуфло прогнал, то давите его всю ночь, без перерыва, а в семь утра Михей позвонит, там дальше решим…
Тут я с ужасом увидела, что шеф с перекошенным лицом смотрит прямо в объектив. Я взвизгнула от неожиданности, через секунду, не помня, когда успела развернуться, я изо всех сил налегала на палки, стараясь перебирать ногами как можно быстрее. Сзади раздавались крики, мат, джип вывернул из-за угла, и я заметалась в снопе света как испуганный заяц. Понимая, что через пару секунд кованный кенгурятник ткнет меня в спину, я рванула правее, и налегла на палки. Уверенный рокот двигателя внезапно сменился надсадным воем. Я скользнула еще левее, через мгновение вырвавшись из предательского света фар. Вой двигателя сменился стуком дверей, новыми криками, вдруг шум разорвали громкие хлопки, что-то взвизгнуло справа от меня. Я от неожиданности упала вбок, изогнувшись, взглянула назад.
Джип глубоко увяз в снегу, возле него стояло несколько человек, вглядываясь в темноту. Граница пучка света проходила метрах в пяти от меня, люди у джипа пока меня не видели. Кто-то крикнул водителю погасить фары и несколько черных фигур на фоне белого снега медленно двинулись в мою сторону. Мужчины, растянувшись короткой цепью, с трудом вытаскивая ноги из сугробов, неотвратимо приближались к моей лежке. Я свернулась клубком, мысли судорожно бились в голове. Ползти вбок? Это медленно, я не оторвусь, через пару минут они дойдут досюда, увидят мой след и догонят. Вскочить и побежать? На лыжах я от них уйду, но скорее всего меня успеют подстрелить. Весной нас, наверное, найдут вместе с немцем, напишут, что собирали грибы, заблудились и замерзли. Я, как можно плавнее, поднялась, и скользнула прочь. Мой рывок, естественно, заметили, раздался радостный крик. Я бежала широким накатом, выгнав из головы видение крепкой мужской руки, уверенно совмещающей мушку пистолетного ствола с моей темнеющей на фоне снега спиной.