– И снова вижу, Сорингер, – раздалось в ответ. – Но мне необходимо еще немного времени: для «Альбатроса» это предел, я его кожей чувствую.
«Но есть ли у нас это время? – тоскливо глядел я на темные призраки скал, занимающие по курсу полнеба. – И все же Солетт прав: если попытаться подняться именно сейчас, корабль не выдержит; вернее, л’хассы, не выдержат».
Палуба «Альбатроса» ощутимо вибрировала под ногами, что говорило – камни испытывают критическую нагрузку. Ветер дул так, что пришлось ухватиться за поручни, чтобы остаться на ногах. Нас продолжало нести на скалы.
Дрожь корабля несколько ослабла, и капитан Солетт, не надеясь на мощь своего голоса, а он у него, когда необходимо, на редкость зычный, поднес к губам ярко начищенный медный рупор.
– На кабестане! Еще два оборота вправо. Вправо, на подъем! – повторил он.
В такие минуты ошибка человека на кабестане, неправильно понявшего приказ, может стоить всем нам жизни.
И снова противная дрожь корабля, от которой приходилось крепко сжимать зубы. Мы все застыли в ожидании – скалы стремительно приближались.
«Представляю, как он сейчас меня в душе проклинает, – взглянул я на внешне невозмутимое лицо капитана „Альбатроса“. – Ведь если бы мы не загрузили на его корабль так много, после пяти оборотов кабестана он бы уже мачты о небосвод поломал, упершись в него».
– Капитан, нам бы следовало взять четверть румба влево, – услышали мы вдруг бесстрастный голос Рианеля Брендоса. И прозвучал он не рекомендацией, не распоряжением, не просьбой, а констатацией факта.
– Что это даст?
– Уверенность в том, что нам не суждено разбиться о скалы.
Голос капитана Солетта тоже был тверд как надвигающиеся на нас скалы, но у Брендоса они были еще и покрытыми льдом.
Признаться, в тот момент я Рианелем гордился.
– На штурвале! Четверть румба влево.
«Молодец Солетт! – восхитился я. – Он не стал переспрашивать – что и как, он просто доверился Брендосу. У него у самого отличнейшая труба, превосходнейшая, можно сказать. Но нет у нее того, что есть у трубы моего навигатора: способности видеть ночью как днем. А значит Брендос смог разглядеть то, что остальные сделать не в состоянии».
Проход между скал открылся внезапно, когда мы все уже успели посмотреть в недоумении на Брендоса: почему именно влево? И почему именно четверть румба?
– Что там впереди, Брендос? – голосом, полным нетерпения, поинтересовался Солетт, и тот молча передал ему трубу.
– Проход достаточно широк, и самое главное, он идет по прямой, а значит, нет необходимости ни в каких маневрах, – уже для меня сообщил Брендос.
Его слова означали единственное: нам удалось избежать удара о скалы.
Когда капитан «Альбатроса» оторвался от трубы, он произнес:
– Спасибо, господин Брендос. Вы спасли мой корабль. Ну и всех нас заодно.
– Не стоит благодарности, господин Солетт, – едва ли не церемонно ответил тот. – Ведь я заботился в том числе и о себе лично.
Сейчас, когда мы летели в ущелье, можно было говорить почти спокойно, не приближаясь к собеседнику и не крича ему громко на ухо.
– Неплохо бы чего-нибудь выпить, – услышали мы все от Солетта, хотя, возможно, сказал он это только для себя.
И мне пришлось развести руки: увы, сам виноват. После того как Ник узнал, что все проблемы со здоровьем у него от рома, на «Альбатросе» его осталось столько, что корабельной крысе не хватило бы горло промочить.
Есть, есть у меня припрятанная бутылка моего любимого, итайского, но я даже говорить о ней не стал, и не потому, что жалко. Тем более, не все еще наши проблемы уже позади.
– Ник, как только пройдем ущелье, необходимо снизиться и взять много вправо: безопасный путь над кораллами именно там, мы уклонились в сторону.
Только когда мы вплотную приблизились к побережью острова Жемчужный, с уверенностью можно было сказать: нам удалось вырваться с острова Неистовых ветров.
Первая ночка полета задалась еще та: ветер согнал воду даже с тех немногих участков морского дна, которые в самый сильный отлив оставались под водой. А это означало, что на любом из них могла оказаться не обнаруженная нами ловушка. И я, и навигатор Брендос, и Берни Аднер, всю ночь находившийся с нами на мостике, молчали: зачем Солетту об этом знать? Ничего изменить уже нельзя, и оставалось лишь уповать на удачу. К утру ветер стих, начался прилив, и все мы облегченно перевели дух. Причем настолько синхронно, что капитан Солетт подозрительно на нас покосился, но не сказал ничего.
От острова Жемчужный мы сразу взяли курс на Банглу. Я смотрел с мостика «Альбатроса» на кокосовые пальмы, среди которых виднелись сооруженные нами хижины, где нам довелось провести столько времени.
Энди Ансельма там давно не было. Уже на следующий день после нашего убытия на остров Неистовых ветров, он должен был отправиться в Банглу, чтобы ожидать нас там.
Не в гордом одиночестве, конечно, вместе с Миррой и Ниалой, и в сопровождении нескольких паури, чье селение и было расположено невдалеке от нашего лагеря. Они нам очень помогли, эти гостеприимные и всегда улыбающиеся люди, с которыми, благодаря Ниале, мы быстро подружились.
Паури снабжали нас рыбой, фруктами и овощами, предупреждали о предстоящем ненастье. А вечерами, когда мы возвращались на берег, одуревшие от дневной жары, на берегу ждали стройные фигурки подруг моих людей, которыми они быстро обзавелись. Вот только не было среди них самой стройной и самой желанной.
В Банглу Энди и паури должны были отправиться на нескольких лодках. В них и находилось все, что удалось спасти с «Небесного странника» Свэлу и его людям – начиная с л’хассов и заканчивая теми диковинами Древних, которых у моих людей имелось предостаточно.
– Энди, – сказал я Ансельму при расставании. – Если нам суждено остаться там навечно, ты станешь вполне обеспеченным человеком.
Энди посмотрел на меня так, что сразу стало понятно – шутка не удалась.
Удача – девушка неземной красоты, но очень уж ветреная, капризная и своенравная. И никому еще не удавалось завладеть ее вниманием слишком надолго. Еще бы, столько к ней внимания от всех, и каждый желает, чтобы она оставалась с ним как можно дольше.
Мне повезло: господин Жануавье находился в Банглу. Мы встретились с ним в кабинете его дома и после взаимных приветствий, он перешел к делу.
– Итак, капитан Сорингер, насколько я понимаю, вы доставили то, о чем мы договорились. Так сколько, порадуйте меня скорее, механизмов вы привезли. Три? Неужели четыре?!
– Пять, господин Жануавье, целых пять.
Для наглядности я поднял руку и растопырил на ней пальцы, а их у меня ровно столько (что, в общем-то, даже удивительно, с моим-то любопытством. Или дело всегда касается только носа?).
Я беспокоился, что этот господин заявит что-то вроде того: «Пять – это много. В пяти механизмах у меня нужды нет». И это после того, как мы рисковали жизнью, чтобы привезти их столько. Но нет – его лицо приобрело очень довольное выражение:
– Ну что ж, пять – это замечательно. Пять механизмов решают сразу несколько проблем.
И от души у меня отлегло. Ведь могло случиться и так, что мы сами снизили бы на них цену, доставив такое количество.
Оставалось выяснить только один вопрос: тогда, при нашей последней встрече, в ответ на требования Жануавье, я выдвинул свое условие.
– Господин Жануавье, помните мою просьбу? Вы сказали, что при благополучном завершении дела обязательно пойдете мне навстречу.
– А я и пошел, – жизнерадостно сообщил он. – Вы не могли не заметить на посадочном поле корабль с названием «Небесный скиталец». Он, еще и двух недель не прошло, как прибыл из Эгастера. И, если корабль вас устраивает, вам останется лишь поменять одно слово в названии. Либо же оставить его прежним. Так что выплатите разницу между обещанной мною наградой и его стоимостью сейчас или несколько позже, и он полностью ваш.
Пока я пытался что-то сказать в ответ на ошарашившую меня новость, Жануавье успел добавить:
– Признаться, я почему-то не сомневался в вашем успехе. Ну а в том случае, если бы все-таки что-то пошло не так – жизнь любит неожиданные повороты, – что ж, давно хотел приобрести себе еще один корабль к уже имеющимся. Вы хотите мне что-то сказать, капитан Сорингер?
«Хочу, но не могу, господин Жануавье. То, ради чего я все это и затеял, то, ради чего рисковал сам и убеждал рисковать других людей, то, о чем даже слова никому не сказал, боясь сглазить, свершилось».
Глава 20Список необходимых вещей
Жануавье говорил что-то еще, но я его не слышал. В голове билась одна и та же мысль: «Свершилось!»
Конечно же, он обратил внимание.
– Отлично понимаю, капитан Сорингер: вам не терпится посмотреть на новый корабль, – сказал он. – Что ж, не смею задерживать. Но вечером жду вас и капитана Солетта в этом доме. Считаю, ваше счастливое возвращение необходимо отметить.
– Мы обязательно придем, господин Жануавье, – ответил я, склоняясь в вежливом поклоне, подумав: «Видел я уже этот корабль, несколько дней любовался им еще в Эгастере. „Небесный скиталец“ стоял по соседству, и именно его предложил купить на паях Гаруэл Кнофт. От предложения Кнофта я тогда отказался, а возможность приобрести его самому была для меня несбыточной мечтой. И вот он мой».
На пороге, уже прощаясь, я посмотрел на Кристофера Жануавье. Что заставило его поступить так, как он поступил? То, что я спас его сына, Эдвара? Сами механизмы? Хотя что он терял – в случае неудачи оставил бы этот корабль себе.
И не потребует ли он от меня еще что-нибудь? Ведь он должен понимать, что я не в силах буду ему отказать, даже попроси он еще раз отправиться на остров Неистовых ветров.
– Постараюсь расплатиться с вами в самое ближайшее время, господин Жануавье, – на что он только кивнул: мол, нисколько не сомневаюсь. – И спасибо!