В конце концов мы спросили себя: был ли полезен нам Бродмур с точки зрения здоровья?
Бродмур, конечно, не всегда был полезен для здоровья как такового, например, проблем с артериальным давлением он никак не решал. Но наше пребывание там на протяжении нескольких лет было не чем иным, как кафкианским опытом. Пока мы ждали подписи от министерства, съемки сериала растянулись на годы, а потом опять очередной один совет, еще одно заседание, еще одна задержка. Иногда мне казалось, что мы сами и есть те пациенты, которые хотят выйти из больницы, но никак не могут.
Мы все поняли. Это заложено в природе людей, которые руководят этим местом, – желание «управлять» всеми. Управлять ожиданиями. Контролировать процесс. Они и с нашей съемочной группой обращались как с пациентами – подвергали тотальному контролю все наши действия. Похожий опыт был у нас и с получением доступа в учреждение для написания этой книги.
Мы хоть и оказались почти пациентами психиатрической больницы, но все же мы – не они, и мы очень хорошо поняли, какое разочарование и фрустрацию ощущают местные пациенты. Насколько им сложнее и насколько выше собственной головы они должны прыгнуть, чтобы выбраться отсюда.
В отличие от тюремного заключения, у пребывания в Бродмуре нет даты окончания. На психологическом уровне это может заставить пациентов чувствовать себя невероятно ущемленными. Переезд из Бродмура – медленный процесс. И вот раз за разом наступает очередной день рождения и следующее Рождество, а дата выписки все еще неизвестна.
Как помочь человеку пережить это время?
Один из способов – психотерапия.
Для групповой терапии обычно используются группы с каким-то общим опытом, часто тревожным, и выстраивается дискуссия вокруг этого опыта. Так, например, группа насильников собирается, чтобы ее участники могли рассказывать о своих переживаниях и осознать, что они не единственные, кто чувствует то же самое.
У многих пациенты в Бродмуре в анамнезе стоит злоупотребление психоактивными веществами, причем оно сильно связано с их психическим заболеванием. Терапия направлена на то, чтобы развить навыки противостоять искушению. Тут возможно сделать только это. На сеансе групповой психотерапии, который как раз проводился во время наших съемок, полдюжины пациентов сидели в кругу, а врач стоял и говорил.
В ОТЛИЧИЕ ОТ ТЮРЕМНОГО ЗАКЛЮЧЕНИЯ, У ПРЕБЫВАНИЯ В БРОДМУРЕ НЕТ ДАТЫ ОКОНЧАНИЯ. РАЗ ЗА РАЗОМ НАСТУПАЕТ ОЧЕРЕДНОЙ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ И СЛЕДУЮЩЕЕ РОЖДЕСТВО, А ДАТА ВЫПИСКИ ВСЕ ЕЩЕ НЕИЗВЕСТНА.
На терапии присутствовал 31-летний Майкл, страдавший параноидной шизофренией.
«Когда я начал слышать голоса, это было потрясающе, я не мог в это поверить. Понимаете, мне пришлось выбежать из дома, потому что я испугался. Я часто курил марихуану. Это было как живая часть моей головы, как демоническое существо, говорящее со мной. Голос только что назвал меня дураком. Это все равно что иметь в голове сознательное существо и просто учиться жить с ним».
Хоть лекарства и могут заглушить губительные голоса, подобные этому, до конца они их, как правило, не искореняют.
Муктар провел в Бродмуре уже два года, когда мы беседовали с ним для документального сериала.
«Я никогда не видел свою маму. Она в Америке. Я пытался найти маму, но даже не знаю ее полного имени».
Муктар сбежал из приемной семьи, когда ему было 16 лет. Он состоял в уличных бандах и торговал наркотиками. Он не понимал, что тоже становится психически больным.
«У меня был сильный стресс, – сказал он нам. – Я продолжал слышать голоса, нападать на людей и вести себя непредсказуемо».
Конкурирующая банда предупредила его, чтобы он убирался с ее территории. Муктар сказал, что его дилер дал ему пистолет и велел разобраться с ними.
«Когда у тебя впервые появляется оружие, ты думаешь: “Ух ты”. В каком-то смысле это было похоже на мысль “Я теперь опасен”. Но, с другой стороны, тут было и что-то типа “Теперь я тоже уязвим”».
Вооружившись пистолетом, Муктар вернулся в тот район. «Мой расчет был таков: если я пальну в воздух, эти люди разбегутся. Но они не убежали. Они гнались за мной с кастетами до многоквартирного дома. Загнали меня в угол. Один из них схватился за пистолет и потащил его, словно пытаясь отнять у меня. Мне было страшно. Я думал, что меня здесь убьют. Так что я схватил пистолет и помню только “БАМ!”. И мой палец тянет за крючок. Это был худший опыт в моей жизни. Мне тогда только что исполнилось 18».
Признанный виновным в непредумышленном убийстве, Муктар был отправлен в Бродмур по распоряжению о принудительном помещении в больницу.
«Я ничего не знал об этом месте. Мне сказали о лекарствах, которые я должен принимать. Я ответил: “Мне не нужны никакие лекарства”. После первой дозы мой голос стал более тихим. Что-то происходило. Я стал другим».
Муктар был очень сосредоточен на выздоровлении и выразил надежду когда-нибудь поступить в университет. Он пишет стихи. Один особенно острый пример касался его мечты о жизни на воле, он описывал свое заключение как ошибку и выражал глубокое желание снова быть с семьей.
МЕНЯ ЗАГНАЛИ В УГОЛ. МНЕ БЫЛО СТРАШНО. Я СХВАТИЛ ПИСТОЛЕТ И ПОМНЮ ТОЛЬКО «БАМ!». И МОЙ ПАЛЕЦ ТЯНЕТ ЗА КРЮЧОК. ЭТО БЫЛ ХУДШИЙ ОПЫТ В МОЕЙ ЖИЗНИ.
Еще один пациент, с которым мы познакомились во время съемок, Адам, сопровождаемый медсестрами, посещал учреждение средней безопасности, куда надеялся переехать через пару недель. Но тут произошла задержка.
Как объяснил Адам, «человек, чью койку я займу, не получил разрешения Министерства юстиции, поэтому все изменилось и пошло наперекосяк, так что ничего не произойдет по крайней мере в течение двух-трех месяцев».
Адам думал, что уедет через неделю, но все изменилось. Это было сокрушительное разочарование, непосредственными свидетелями которого мы стали. И конечно, это казалось очень несправедливым – в конце концов, он сделал все возможное, чтобы получить шанс покинуть Бродмур, но что-то, что он не мог контролировать, мешало его освобождению.
«Кончилось тем, что я кричал, орал, швырял вещи в дверь, как будто хотел сказать: убирайтесь, потому что я как раз собирался что-то сделать. Обычно когда я бросаю вещи, то подбираю кусочки, чтобы потом что-то с ними сделать, но на этот раз я так не поступил, и это показывает, как далеко я зашел. Я получил много похвал за то, что не причинил себе вреда».
Если Адам причинит себе вред, это поставит под угрозу его шансы уехать из Бродмура. Он оказался в замкнутом круге, где будет делать все возможное, чтобы изменить обстоятельства, но тогда обстоятельства, которые не зависят от него, будут сдерживать его, заставляя разочаровываться, выходить из себя, потенциально вредить себе и рисковать вернуться к началу.
Многие пациенты попали в подобный порочный круг. Во время визита в отделение Чепстоу мы поговорили с доктором Финном Ларкином, который хотел обсудить инцидент, связанный с Ленни, заключенным, о котором мы говорили в девятой главе, и другим пациентом. Ленни говорил о том, как счастлив, что в обществе арестовывают педофилов. Ленни объяснил, что виновен в преступлении, которое привело его в Бродмур: он махал мачете перед психиатром-консультантом и угрожал убить его. Однако пациент хотел подчеркнуть, что не виновен в сексуальных преступлениях. Больной сказал, что чувствовал себя так, как будто не было никакого признания того, что он был жертвой. Вот почему он напал на своего психиатра.
Лекарства, конечно, могут контролировать поведение, подобное тому, которое демонстрировали Адам и Ленни, но, чтобы действительно изменить поведение, необходима еще и длительная психотерапия. Она требует времени. Пациенты терапевтируются в зависимости от характера их проступка, будь то сексуальное преступление или поджог.
Мы были свидетелями сеанса групповой терапии для насильников. На этой встрече они обсуждали соответствующее поведение и границы. Атмосфера была умиротворяющей, и участвовало только пять или шесть пациентов, которые сидели спокойно и старались изо всех сил включиться в разговор.
«Какие действия допустимы в безопасных отношениях?» – спросил терапевт.
Пациент ответил без колебаний: «Можно смеяться. Говорить разумно, чувствовать себя комфортно друг с другом».
Другие пациенты согласились, и было похоже, что прогресс достигнут. С другой стороны, мы иногда встречали пациентов, которым было очень трудно представить, что они когда-либо будут готовы к возвращению во внешний мир.
Делая исследования для книги, Эмма познакомилась с пожилым бородатым мужчиной, сидевшим в одиночестве в общей комнате.
Луч света упал на его лицо, когда он спокойно, бегло начал перечислять ряд все более диких теорий заговора. Он говорил с Эммой так, словно они уже тысячу раз вели этот разговор. Пациент с абсолютной уверенностью рассказал, что стоял в очереди на трон и поэтому против него случился заговор, с участием медперсонала.
ЛЕКАРСТВА МОГУТ КОНТРОЛИРОВАТЬ БОЛЬНЫХ, НО, ЧТОБЫ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ИЗМЕНИТЬ ИХ ПОВЕДЕНИЕ, НЕОБХОДИМА ЕЩЕ И ДЛИТЕЛЬНАЯ ПСИХОТЕРАПИЯ.
Хотя он не был маниакальным или явно нездоровым, как пациенты в отделении интенсивной терапии, в нем было что-то удивительно пугающее, и было трудно понять, как справиться с его декламацией, не зная, что может вывести его из себя. Он был спокоен, но в высшей степени бредил. Когда Эмма ушла, служащий, который ее представил, просто повернулся к ней и сказал: «Он очень опасный человек». Эту комнату Эмма была особенно рада покинуть.
Сочетание медикаментозного лечения и психотерапии – это краеугольный камень для бродмурских пациентов. Тут есть множество различных форм.
Как правило, обучение психологической самопомощи проводят с самого начала психотерапевтического процесса, и оно предоставляет информацию и поддержку тем, кому это необходимо. Эта информация обычно включает в себя советы о лекарствах и их воздействии. Речь идет о том, как препарат может облегчить симптомы, но также и о побочных эффектах. Это шанс обсудить план лечения, а не бомбардировать пациентов, которые часто невероятно смущены или обеспокоены, строгими приказами просто принимать лекарства.