Это не меняет того факта, что некоторые пациенты отказываются от лекарств или предпочитают их не принимать, в основном из-за преобладания побочных эффектов, хотя есть и другие причины.
Доктор Ларкин сказал нам: «Одна из трудностей, связанных с психотическими расстройствами, заключается в том, что при них мироощущение и реальность не совпадают. Так что, если вы искренне верите, что с вами все в порядке и вам не нужны никакие лекарства, с какой стати вам принимать какие-то таблетки, которые будут обсуждаться?»
ПАЦИЕНТ С АБСОЛЮТНОЙ УВЕРЕННОСТЬЮ РАССКАЗАЛ, ЧТО СТОЯЛ В ОЧЕРЕДИ НА ТРОН И ПОЭТОМУ ПРОТИВ НЕГО СЛУЧИЛСЯ ЗАГОВОР, С УЧАСТИЕМ МЕДПЕРСОНАЛА.
Пациенты имеют доступ к широкому спектру «разговорной терапии». Пожалуй, самым известным ее видом является когнитивно-поведенческая терапия (КПТ), которая позволяет пациентам играть действительно активную, практическую роль в лечении своей болезни. Кроме того, существует терапия, основанная на ментализации, которая помогает улучшить способность пациентов понимать как свое собственное, так и психическое состояние других людей. Наш постоянный собеседник, с которым мы разговаривали при написании книги, доктор Гвен Эдсхед, была частью команды, проводившей экспериментальный проект, чтобы выяснить, можно ли улучшить ментализацию у людей, склонных к насилию.
Трудотерапия – это то, что мы часто видели в действии. Она предназначена для создания баланса и придания структуры дню пациента с помощью ремесла или ручного труда. Садоводство. Кулинария. Рисование. Столярная работа. Однажды мы встретились в мастерской с двумя молодыми пациентами. Один был замкнут, углублен в себя. Ему было очень некомфортно находиться рядом с нами, и, честно говоря, это чувство было взаимным.
Другой, которому на вид было не больше 25, охотно рассказывал нам, что ему нравится мастерская и творчество. Мы читали, что в помещениях вне отделений и зонах трудотерапии происходит меньше случаев насилия. Успокоение дикого зверя, так сказать.
Есть надежда, что высокий уровень физической безопасности в Бродмуре позволяет давать лекарства в более низких дозах, чем в других подобных учреждениях. Пациенты Бродмура, как и любые другие, могут плохо реагировать на некоторые медикаменты из-за побочных эффектов и отлично переносить другие. В Великобритании имеется более 20 разрешенных антидепрессантов и 20 антипсихотиков. Можно было бы надеяться, что найдется такой, который подойдет всем, но, конечно, это метод проб и ошибок.
Наиболее распространенным побочным эффектом антипсихотиков старшего поколения является акатизия, или, проще говоря, неконтролируемые мышечные спазмы. Наиболее распространенный побочный эффект антипсихотиков нового поколения – это сильное увеличение веса и сонливость.
Пациент, которого мы будем называть Энтони, сказал в группе, где мы сидели: «По словам доктора, у меня есть способность принимать решения. Вы считаете, что пациенты с психическими заболеваниями должны иметь возможность, пока они здоровы, выбирать лечение?»
В ПОМЕЩЕНИЯХ ВНЕ ОТДЕЛЕНИЙ И ЗОНАХ ТРУДОТЕРАПИИ ПРОИСХОДИТ МЕНЬШЕ СЛУЧАЕВ НАСИЛИЯ. УСПОКОЕНИЕ ДИКОГО ЗВЕРЯ, ТАК СКАЗАТЬ.
Энтони хотел что-то спросить у группы. «Почему вы считаете, что я против антипсихотиков? […] Это мучение. Это изнурительный эффект неспособности общаться, внутренняя тоска и разочарование и отсутствие возможности взаимодействовать с любимыми людьми. Ты теряешь все дружеские отношения, попадаешь в изоляцию. А еще есть физические побочные эффекты. Уже просто плевать на внешний вид. Волосы становятся тонкими и жирными. Кожа – в очень плохом состоянии, вес растет, глаза вытаращиваются. Всем сразу понятно, что ты принимаешь лекарства».
Комментарии Энтони действительно подняли серьезный вопрос выбора: отказаться от лекарств и стать психованным изгоем или принимать их и превратиться в зомби.
Доктор Сьюзен Янг разработала теперь уже известную «игру», инструмент «Секретный агент». В нее можно играть, чтобы судить о поведении пациентов, используя информацию из прошлых исследований, которые обнаружили связь между рискованным поведением с импульсивностью и невосприимчивостью. Она также представляет пациентам моральные решения и тем самым помогает оценить уровень эмпатии, альтруизм и моральные рассуждения больных.
По сути, это компьютерная игра, в которой они оказываются в ситуациях, когда приходится принимать решения, основанные на этике и риске. Изучение результатов помогает пациентам понять самих себя. Наблюдение за их поведением дает врачам возможность понять, как их лечить. Итак, как же то, как они относятся к другим людям в этой игре, отличает их от обывателей?
Медперсонал в Бродмуре хочет, чтобы пациенты достигли «прозрения». Для этого используются сильные антипсихотические препараты и жесткие методы лечения, чтобы заставить людей признать, что у них есть психическое заболевание. Увидеть, что именно оно заставляет их совершать преступные действия. Единственный способ правильно лечить пациента – это проникнуть прямо в сердце его психического расстройства.
Изучение основ психического расстройства – важная составляющая работы, которая ведется в Бродмуре. Было проведено очень интересное исследование – психические заболевания изучали по отсканированному мозгу. МРТ-сканирование может помочь врачам понять, почему крошечная группа людей среди психически больных прибегает к крайнему, часто садистскому насилию.
Исследование, проведенное в больнице Модсли в Южном Лондоне с использованием нейровизуализации, показало, что мозг каждого пациента Бродмура сильно отличается от мозга других больных. Возможно, разрыв между расстройством личности и шизофренией более значим, чем кажется, потому что исследование показало заметную разницу в таких аспектах, как реакции страха. Когда пациентам угрожали электрическим током (они на самом деле не получали разряда), шизофреники чрезмерно возбуждались, а те, у кого были иные расстройства личности, – нет.
За кулисами, в больницах, лабораториях и при проведении психиатрических исследований по всей стране идет работа, чтобы увидеть, можем ли мы лечить пока неизлечимые болезни. А между тем как людям удается выходить из Бродмура?
Идея противопоставления тюрьмы и Бродмура захватила нас в этом контексте. Представьте себе, что ваш сын, брат, лучший друг или отец совершает что-то абсолютно несвойственное ему – жестокое, отвратительное, необъяснимое преступление. Дело попадает в суд, потому что человека обвиняют в убийстве.
У вас и вашего адвоката есть выбор. Сослаться на ограниченную вменяемость или отдаться на милость судьи и присяжных с возможным будущим тюремным заключением.
ИССЛЕДОВАНИЕ С ИСПОЛЬЗОВАНИЕМ НЕЙРОВИЗУАЛИЗАЦИИ ПОКАЗАЛО, ЧТО МОЗГ КАЖДОГО ПАЦИЕНТА БРОДМУРА СИЛЬНО ОТЛИЧАЕТСЯ ОТ МОЗГА ПАЦИЕНТОВ ДРУГИХ ПОДОБНЫХ БОЛЬНИЦ.
Заявление об ограниченной вменяемости может показаться легким вариантом. «На самом деле это был не я». «Я не такой». «Я болен». «Я не был в здравом уме, когда делал это». Но просто поменяйте местами уверенность тикающих часов тюремного срока на трясину бесконечных медицинских освидетельствований и неопределенного распоряжения о принудительном помещении в больницу. Даже если человек приговорен к 30 годам тюремного заключения в суде, благодаря хорошему поведению можно выйти через 15 лет. Приказ же о госпитализации в психбольницу означает, что в буквальном смысле можно навсегда остаться в палате.
Это вскрывает одну большую ложь учреждений высокой/средней/низкой безопасности. В Бродмуре говорят, что им удалось сократить средний срок пребывания пациента в больнице до пяти-шести лет. Тем не менее это, вероятно, ложная статистика, потому что все эти показатели означают, что если вы останетесь там в течение пяти лет, а затем вас переведут в учреждение средней безопасности, из-за малейшего нарушения вы можете вернуться обратно в Бродмур, после чего таймер обнулится. Мы встречали пациентов, которые говорили, что это их третий или четвертый раз в больнице. Статистика NHS создает иллюзию, что среднее время пребывания снижается, в то время как на самом деле люди просто перемещаются внутри системы, но не выходят из нее.
Джонатан в одиночку посетил Эшворт, еще одну больницу строгого режима, и встретился с главврачом и психотерапевтом Иэна Брэйди, успев до того, как этот убийца умер. Врач не называла своего самого известного пациента по имени, но Джонатан знал, о ком она говорит. Она описала его как нарциссического психопата – сексуального преступника, состояние, которое, нравится это обществу или нет – а это не то, что люди хотят услышать, – не лечится. Нет никаких лекарств. Никакого оптимального вида психотерапии. Никакого лечения. После 35 лет обследований, приема лекарств, лечения, наилучшего возможного ухода, если поместить детей в комнату с этим пациентом, он убьет их. Одним словом, это неизлечимо абсолютно.
Так почему же мы тратим 300 000 фунтов стерлингов в год, сумму, которая покрывает содержание человека в больнице строгого режима, притом что признаем бессмысленность такой «помощи»? Подопечные больниц с высоким уровнем безопасности считаются «уязвимыми взрослыми». Они – пациенты, а не заключенные, как старательно подчеркивают сотрудники. Их лечат, а не наказывают. Камеры называются палатами, а надзиратели – медсестрами.
С другой стороны, когда мы рассказывали о своем книжном проекте родственнику с традиционными взглядами, он просто сказал: «Пуля стоит 10 пенсов». Он не мог понять, почему драгоценные ресурсы растрачиваются на неизлечимых психопатов, совершивших ужасные преступления.
НЕТ НИКАКИХ ЛЕКАРСТВ. НИКАКОГО ОПТИМАЛЬНОГО ВИДА ПСИХОТЕРАПИИ. НИКАКОГО ЛЕЧЕНИЯ. ПОСЛЕ 35 ЛЕТ ОБСЛЕДОВАНИЙ, ЛЕКАРСТВ, НАИЛУЧШЕГО УХОДА, ЕСЛИ ПОМЕСТИТЬ ДЕТЕЙ В КОМНАТУ С ЭТИМ ПАЦИЕНТОМ, ОН УБЬЕТ ИХ.
Это, конечно, крайняя точка зрения. И мы возвращаемся к вопросу, который задали в начале этой главы: полезен ли Бродмур для здоровья? В случае Иэна Брэйди пребывание в больнице строгого режима не имело для него никакого значения, поскольку лекарства и разговорная терапия не могли ему помочь, это не было ни хорошо, ни плохо для его здоровья. Возникает вопрос: контролировал ли он свои действия? Если бы он не контролировал свое поведение, можно ли было бы считать его ответственным за преступления?