Доктор Гвен Эдсхед рассказала об одном случае в Соединенных Штатах – том самом деле Тарасовой, – когда развитие событий там оказало огромное, продолжительное влияние на то, как сегодня лечат психические заболевания, изменило закон и активизировало исследования в области психического здоровья.
ВСЕГО НЕСКОЛЬКО ДЕСЯТИЛЕТИЙ НАЗАД ГОМОСЕКСУАЛЬНОСТЬ КЛАССИФИЦИРОВАЛАСЬ КАК ПСИХИЧЕСКОЕ РАССТРОЙСТВО, А В СРЕДНИЕ ВЕКА ВЕРИЛИ, ЧТО ХРИСТИАНСТВО МОЖЕТ ИЗЛЕЧИТЬ ДУШЕВНЫЕ МУКИ.
Татьяна Тарасова училась в Калифорнийском университете в Беркли. В 1968 году она познакомилась с Просенджитом Поддаром на занятиях народными танцами. Несмотря на то, что некоторое время они встречались, Тарасова порвала с ним после того, как Поддар стал ею одержим. Поддар воспринял это плохо, у него началась депрессивная фаза, и парень начал преследовать девушку. В 1969 году Поддар сказал университетскому психологу, что подумывает об убийстве Тарасовой.
Университетский психолог пытался заставить полицию кампуса задержать Поддара, полагая, что он может страдать параноидной шизофренией, однако юноша был немедленно освобожден: он притворился вменяемым и отрицал, что когда-либо рассматривал возможность убийства Тарасовой. Затем начальник приказал психологу Поддара больше не задерживать юношу, поскольку тот расценил сообщение полиции кампуса как нарушение конфиденциальности. Через три недели Татьяна была убита: Поддар зарезал ее кухонным ножом. Первоначально он был осужден за убийство второй степени и отсидел пять лет, но позже был освобожден при условии, что вернется в Индию.
Мать Тарасовой подала в суд на университет. Она утверждала, что ее дочь должны были защитить, что университетские психологи были явно лучше осведомлены насчет нарушения конфиденциальности, и что они должны были добиться задержания Поддара, и что Тарасову следовало бы непосредственно предупредить об угрозе. В ответ было заявлено, что конфиденциальность является основой терапии.
Дело было признано настолько важным, что дважды слушалось в Верховном суде Калифорнии. Наконец был сделан вывод, что конфиденциальность не является абсолютной и что врачи обязаны защищать третьих лиц, которым угрожает серьезная опасность насилия со стороны пациента. Это переросло в обязанность защищать и предупреждать. Принятие того, что защита общественности со стороны врачей важнее, чем конфиденциальность в отношениях между врачом и пациентом, стало переломным знаковым моментом.
Дело Тарасовой сыграло важную роль, вызвав волну исследований, изучающих связи между психическими заболеваниями и насилием. Эти исследования продолжались и в 1990-е годы, причем одним из главных и достаточно убедительных выводов было то, что связь между психическими заболеваниями и насилием в прошлом не только неправильно понималась, но и преувеличивалась. Проще говоря, если человек совершил акт насилия, это не значит, что он обязательно должен быть психически больным. Это было огромное открытие, которое привело к заметному сдвигу в судебной системе, которая решала, куда направляли преступников – в тюрьму или больницу.
И если когда-то характер их преступления автоматически приводил к направлению в больницу Пилигрим, теперь преступники стали чаще попадать в тюрьму, поскольку отныне наличие психического заболевания должно было быть доказано, а не предполагаться. С падением числа обращений Психиатрический центр Пилигрим стал меньше лишь на треть по сравнению с временами Государственной больницы Пилигрим. Значимость этого исследования чувствовалась и в Великобритании. Многие из тех, кого когда-то отправили бы в Бродмур, теперь следовали прямиком в тюрьму.
«Подавляющее большинство людей с психическими заболеваниями не совершают актов насилия, – говорит доктор Гвен Эдсхед. – Значит, быть психически больным и совершать акты насилия никак не может быть автоматическим, обычным явлением. Еще одна необычная вещь заключается в том, что длительное пребывание в психиатрических больницах выходит из моды по всей Европе. Другое дело, что пациенты, которые сейчас попадают в Бродмур, – это уже не те люди, которые делают там какие-то странные вещи. Конечно, бывают и исключения».
Она объяснила, что работает с человеком, который отбывает пожизненный срок, и есть много опасений по поводу его психического здоровья: «Меня спрашивают, что я думаю. Я понятия не имею. Что вы скажете человеку, по поводу которого государство решило, что он проведет всю жизнь в тюрьме? Я не знаю, на что это похоже».
Существует сложность с различными способами допуска в Бродмур. За многих лиц больница отвечает совместно с тюремной системой.
ПОДАВЛЯЮЩЕЕ БОЛЬШИНСТВО ЛЮДЕЙ С ПСИХИЧЕСКИМИ ЗАБОЛЕВАНИЯМИ НЕ СОВЕРШАЮТ ПРЕСТУПЛЕНИЙ. ТО ЕСТЬ БЫТЬ ПСИХИЧЕСКИ БОЛЬНЫМ – НЕ ЗНАЧИТ АВТОМАТИЧЕСКИ БЫТЬ УБИЙЦЕЙ.
Нет ничего необычного в том, что человек, переведенный в Бродмур из тюрьмы после того, как ему там стало плохо, затем некоторое время лечится от психического заболевания, прежде чем вернуться обратно. Если суд решит, что содержание в больнице является наиболее подходящим вариантом, пациент отправится в больницу, которая может справиться с его психическим заболеванием. Некоторые отбывающие тюремное заключение сильно заболевают. Их лечат в Бродмуре, а затем возвращают в тюрьму.
Каждого пациента по прибытии встречает сотрудник, который может сообщить ему, в каком отделении он будет находиться и общую информацию о Бродмуре. Пациенты будут знать, что им, возможно, придется делить туалеты и душевые, но у каждого из них будет своя палата. Попав в отделение, пациент встречает главную медсестру, которая будет его ключевым работником, пока он остается в отделении, в которое его распределили.
Пациенты приходят в своей одежде, что обязательно может привести к некоторым слегка неловким разговорам о том, носят ли они что-либо небезопасное, например ремни, включая пряжки или украшения. Безопасность находится на первом месте с самого первого дня. Именно поэтому бо́льшая часть мебели в палатах пациентов безопасна прежде всего для них самих. Больным не разрешается иметь много личных вещей из-за опасности, которую они могут представлять для них самих и для других пациентов. Время экскурсии по отделению и встречи с другими жителями больницы определяется в каждом конкретном случае, в зависимости от того, насколько болен пациент на момент первой госпитализации.
Поскольку лечение в Бродмуре разделено на два основных направления: психические заболевания и расстройства личности, – все пациенты распределяются соответственно. Приемные отделения для душевнобольных – это Ньюмаркет и Сандаун, по 12 коек в каждом. Кемптон, в котором также 12 коек, является приемным отделением лечения расстройств личности. После распределения в отделения далеко не все из новоприбывших полностью осознают, что за ними наблюдают, их оценивают и контролируют круглые сутки. В зависимости от того, насколько они агрессивны или склонны к самоповреждению, их помещают в одно из трех отделений: интенсивной терапии, со строгим надзором или интенсивной реабилитации.
Джимми Ноак, заместитель директора по сестринскому делу больницы, приятный и обаятельный человек, откровенно признался нам, что прием пациентов часто действительно затруднителен, потому что они могут поступать в крайне агрессивном, параноидальном, дезориентированном или психотическом состоянии. Скорее всего, они прибывают из мест, где качество специализированной помощи не так высоко, как в Бродмуре, и даже само путешествие, возможно, усилило их психические заболевания и нестабильность.
ДАЛЕКО НЕ ВСЕ ИЗ НОВОПРИБЫВШИХ ПАЦИЕНТОВ ПОЛНОСТЬЮ ОСОЗНАЮТ, ЧТО ЗА НИМИ НАБЛЮДАЮТ, ИХ ОЦЕНИВАЮТ И КОНТРОЛИРУЮТ КРУГЛЫЕ СУТКИ.
Джимми Ноак раньше работал в приемном отделении гораздо больше, чем сейчас. В то время, каждый раз, когда кого-то принимали в отделение, он мог увидеть полный отчет о том, что именно люди совершили и почему они попали в Бродмур. Джимми говорит, что нужно отгородиться от преступлений, иначе не сможешь их лечить. Мы спросили, развил ли он это как навык, или у него эта способность изначально была, когда он поступил на службу. Джимми с минуту напряженно думал об этом, прокручивая вопрос в голове, а потом покачал головой: «Я не знаю».
Даже в контексте наших исследований о госпитализации в Бродмур на протяжении многих лет особенно печальное и отвратительное преступление было совершено пациентом, который умер недавно, в 2017 году. Патрик Рейли совершил ужасное преступление даже по меркам Бродмура, и семью больного не смогли найти после его смерти.
НУЖНО ОТГОРОДИТЬСЯ ОТ ПРЕСТУПЛЕНИЙ, ИНАЧЕ НЕ СМОЖЕШЬ ЛЕЧИТЬ ЛЮДЕЙ, СОВЕРШИВШИХ ИХ.
Рейли был самым долгоживущим пациентом больницы на момент своей смерти 6 октября 2017 года. Он прожил там 33 года. В возрасте 20 с небольшим лет он был оправдан по обвинению в убийстве семилетней Леони Дарнли на сексуальной почве. Присяжные, признавшие его невиновным, не знали о его прежней истории изнасилований и нападений на сексуальной почве и рыдали, когда в конце процесса им зачитывали его проступки. Впоследствии он получил три пожизненных срока за ряд ужасных преступлений.
Ранее, в год его смерти, Королевская прокурорская служба подала апелляцию в Верховный суд, чтобы отменить оправдательный приговор и вернуть его под суд за убийство Леони после того, как закон, запрещающий дважды привлекать к уголовной ответственности за одно и то же преступление, был отменен. В коронерском суде Рединга 27 ноября выяснилось, что 56-летний мужчина умер от рака пищевода и просил не реанимировать его.
Нам казалось, что Патрик Рейли был одним из тех пациентов, от преступлений которых приходится отгораживаться, чтобы иметь возможность лечить таких больных. Мы задали этот вопрос исполнительному директору больницы Лиэнн Макги за овощным карри в столовой для персонала больницы. Столовая для персонала кажется полной аномалией, царством непрестанных разговоров, тарелок с картошкой и банок безалкогольных напитков, вдруг оказавшихся в этой странной необычной атмосфере Бродмура.