Вальмон. Я также смею надеяться, что вы не оставите мои письма без ответа.
Турвель. Я не уверена, что замужняя женщина может позволить себе подобную переписку. Поймите, мной руководит не чувство ненависти или негодования, но…
Вальмон. Но что?
Турвель в замешательстве. И вновь, проявляя необыкновенную проворность, Вальмон проносится через всю гостиную, падает на одно колено и берет ее руку. Она пытается сопротивляться.
Турвель. Бога ради, месье, оставьте меня!
Вальмон. Я лишь хочу вам сказать то, что еще минуту назад казалось мне невозможным: прощайте.
Он целует ей руку. На короткое время она сдается, хотя на лице страдальческая гримаса, затем она возобновляет сопротивление, он тотчас выпускает ее руку, встает и отвешивает поклон.
Ждите моего письма.
Вальмон быстрым шагом скрывается в темноте, успевая обнаружить сдавленное рыдание. Турвель точно вросла в свой шезлонг. На лице ужас.
Спустя два дня. Ночь. Предместье Парижа. Спальня в доме Эмилии, куртизанки. Она лежит в объятиях Вальмона, зрачки поблескивают в пламени свечи. Вальмон о чем-то задумался. ЭМИЛИЯ пошевелилась, и он одаривает ее улыбкой.
Вальмон. А я всегда считал, что голландцы умеют держать выпивку.
Эмилия. Три бутылки бургундского и бутылка коньяка. Кого угодно свалит с ног.
Вальмон. Он столько выпил?
Эмилия. Ты сам ему наливал.
Вальмон. Я надеюсь, ты еще не успела по нем соскучиться.
Эмилия. Не говори глупости. Просто незачем было сваливать его, как куль, в карету.
Вальмон. Беднягу так развезло. Я подумал, что будет лучше, если мой кучер отвезет его домой.
Эмилия. Его дом здесь.
Вальмон. Да? А я думал, это твой дом.
Эмилия. Владелец он, а я так, сбоку припека. Он во Франции почти и не бывает, все время в разъездах. Бедный.
Насмешливо улыбается.
Вальмон. Надеюсь, мой кучер сообразил, в какую сторону.
Эмилия. По-моему, соображать ему вовсе необязательно: ты отлично знаешь дорогу и наверняка дал ему подробные указания.
Вальмон. Подробные указания?
Эмилия. Вот именно.
Пауза.
Вальмон. Эмилия, ты не находишь, что это верх неприличия — говорить о посторонним, лежа в постели со мной? Придется тебя наказать. Перевернись на живот.
Эмилия в некотором сомнении поднимает на него глаза, затем на губах появляется улыбка.
Эмилия. Ну, перевернулась.
Выполнив приказ, она выгибает назад голову в ожидании продолжения.
Вальмон. У тебя есть перо, чернила и бумага?
Эмилия озадачена и отвечает не сразу.
Эмилия. Есть. Там, в ящике бюро. Зачем тебе?
Вместо ответа Вальмон выбирается из постели, пересекает комнату, находит в бюро все необходимое и возвращается. Он осторожно устанавливает чернильницу с пером, откидывает простыню, расправляет лист бумаги на спине Эмилии, в ложбинке, пристраивается поудобнее и обмакивает перо в чернильницу.
Вальмон. Смотри, не двигайся.
Эмилия, хотя она все еще озадачена, безропотно подчиняется. Вальмон начинает писать.
«Моя дорогая мадам де Турвель… наконец-то я сижу… за письменным столом…»
Эмилия все поняла. Она с улыбкой приподнимается, чтобы встретиться с ним взглядом.
Я сказал: «не двигайся».
Продолжает.
«…ночь выдалась бурная, и мое возбуждение то сменяется упадком сил, то вспыхивает сильнее прежнего. Я склонился над этим посланием в позе, которая, может быть, впервые дает мне почувствовать, сколь безгранична власть любви. Я едва владею собой, мне трудно собраться с мыслями, и все же, несмотря на все муки, готов поклясться, что в эту минуту я гораздо счастливее вас. Надеюсь, вы тоже испытаете когда-нибудь это странное волнение, а пока, с вашего разрешения, я предприму необходимые шаги, чтобы как-то утихомирить захлестнувшую меня горячую волну».
Отложив бумагу и перо с чернильницей, он пристраивается к Эмилии, которая лежит неподвижно.
Допишем позже, не возражаешь?
Затемнение.
Конец 1 акта
Акт Второй
Десять дней спустя. Сентябрь, полдень. Вальмон с Метрей пьют чай в ее роскошной гостиной.
Метрей. Похоже, вы совершили серьезную тактическую ошибку. Надо было взять ее тогда же, прямо в шезлонге, вы не находите?
Вальмон. В любую минуту могла войти тетушка или кюре.
Метрей. Вот вы бы их и развлекли. Они такого сроду не видели.
Вальмон. Нет, нет. Это было преждевременно. Я хочу, чтобы она сдалась после упорного сопротивления.
Метрей. Что ж, ее сопротивление отбросило вас до самого Парижа.
Вальмон. Но ведь она разрешила мне писать ей.
Метрей. Допустим невероятное: ваше красноречие прервало оборонительные редуты… вас все равно не окажется рядом, чтобы развить успех, не так ли? А завтра бреши уже будут заделаны.
Вальмон. Да, конечно, письма — слабое утешение, но у меня, в сущности, не было выбора. По крайней мере, я нашел способ не оборвать ниточку.
Метрей. Вам видней.
Вальмон. Вы неисправимый скептик, а для меня эта пора самая упоительная: когда ты знаешь, что она тебя любит, и все же сомневаешься в победе.
Метрей. Так вы, стало быть, знаете, что она вас любит?
Вальмон. Разумеется. Я оставил там своего человека. Его глаза держат мадам де Турвель, а руки — служанку. После того как я накрыл его со служанкой в постели, она сразу сделалась сговорчивой. Получив мое первое письмо, мадам де Турвель ушла с ним на свою половину и перечитывала, со слезами и вздохами, много часов кряду. Так что вывод напрашивается сам собой.
Метрей молчит, но во взгляде читается сомнение.
Кстати, с помощью служанки мне удалось узнать еще одну любопытную подробность.
Метрей. Да?
Вальмон. Угадайте, кто предостерегал в письмах мою красавицу от общения с гнуснейшим развратником, каких свет не видывал, то есть со мной? Ваша кузина, черт бы ее побрал, эта сучка де Белани.
Метрей хохочет.
Вам хорошо смеяться, а мне теперь наверстывать упущенное.
Метрей. Я не над вами.
Вальмон. Она хотела, чтобы я был подальше от мадам де Турвель, — и вот я здесь, но я заставлю ее пожалеть об этом. Как там ваш план в отношении ее дочери? Есть продвижение? Могу ли я чем-нибудь помочь? Я весь к вашим услугам.
Метрей. Мой дорогой виконт, ваше присутствие весьма кстати. С минуты на минуту должен появиться Дансени, я хочу, чтобы вы укрепили в нем боевой дух. А затем я устрою маленькую сценку, которая, надеюсь, вас развлечет.
Вальмон. И что ваш Дансени? Делает успехи?
Метрей. Хуже ни бывает. Как все интеллектуалы, он неподражаемо глуп. На редкость недееспособный мальчик. Очаровательный, но безнадежный.
Вальмон. Я желал бы знать, как обстоят дела на сегодняшний день.
Метрей. Сесиль и Дансени влюблены друг в друга по уши. Она спросила меня, прилично ли ей писать ему письма. Я сказала «нет», а потом «да»… при условии, что она будет мне показывать послания обеих сторон. Я устроила им свидание, но Дансени до того оцепенел от собственной учтивости, что не осмелился к ней даже прикоснуться. Вся его энергия уходит на стихи, от которых тем меньше проку, чем они изобретательнее. Когда он наконец ушел, малышка вздохнула: «Ах, мадам, если бы на его месте были вы!..» И, знаете на какой-то миг эта мысль меня тоже захватила.
Вальмон. Иной раз, глядя на вас, я спрашиваю себя: из какой пены вы появились?
Метрей. Это получилось само собой: я женщина. Моя мать вовремя поспешила выдать меня замуж, и хотя меня уже тогда распирало любопытство, я успела девственницей попасть в объятия господина де Мертея. Вообще он мне не слишком докучал. А когда его присутствие сделалось обременительным, он тактично умер. Год моего траура я употребила на то, чтобы завершить свое образование. Моралисты наставляли меня, как надо выглядеть в свете, философы — что следует думать, романисты — как можно выпутаться из любой ситуации. После такой школы мне оставалось только отшлифовать свое мастерство…
В гостиную входит Мажордом, за ним кавалер Дансени, рыцарь Мальтийского ордена, пылкий молодой человек лет двадцати, красивой наружности. Он спешит навстречу Метрей и в низком поклоне целует ей руку. Затем поворачивается к Вальмону.
Мажордом выходит.
Дансени. Виконт.
Вальмон. Мой дорогой шевалье. Какая приятная встреча.
Дансени обращается к Метрей, он запыхался.
Дансени. Простите, мадам, надеюсь, я не слишком поздно?
Метрей. Не уверена.
Видя искренность его раскаяния, она смягчается.
Как вам известно, мадемуазель де Воланж…
Дансени. Какое счастье — слышать ее имя!
Метрей. Да, да, я с вами согласна. Так вот, мадемуазель де Воланж оказала мне честь, сделав меня конфиденткой и наставницей в деле, касающемся вас обоих.
Дансени. Она поступила в высшей степени мудро.
Метрей. Да… в общем, у меня возникло ощущение, что в этой деликатнейшей ситуации вам также не мешало бы заручиться поддержкой опытного, отзывчивого наперсника, которому вы могли, бы довериться. Вы знаете виконта де Вальмона, как моего давнего друга и человека безупречного воспитания, лучшего выбора, поверьте, вам не сделать. Виконт любезно согласился посвятить себя нашим интересам, так что слово за вами.