крытием ничего не подозревающих женщин. Правда, у него определенное преимущество – он-то по крайней мере знает, что ему нужно на Орлиных скалах. Русаков об этом мог только догадываться.
В глубокой задумчивости обозревал майор суровые горы – какое место облюбовал Парамон Сойкин? Для этого надо было обойти вокруг водопадов по самому верху, изучить местность… Но прежде всего следовало прийти к выводу о том, каким образом намерен Галаган осуществить задуманное преступление и куда приведет он своих доверчивых приятельниц? Вряд ли можно предположить, что Галаган рискнет потащить пожилых женщин на прогулку по крутым скалам и пропастям – это было бы слишком подозрительно. Нет, конечно, он до последней минуты не отойдет от «версаля», ни словом, ни жестом не даст повода в чем-либо заподозрить его. Приглашение на Орлиные скалы он с самого начала постарается оправдывать именно отсутствием особых трудностей и красотой панорамы. Конечно же – красотой панорамы! Без этого просто нельзя обойтись. И, конечно, Сойкин или кто-то еще не могли не подумать об этом. Стало быть, и надо вот сейчас найти такое место.
Со своей позиции на подвесном мостике Русаков внимательно осматривал подножия гор, особенно тех, на крутых склонах которых виднелись обрывы и оползни. Потом майор вернулся на приведшую его сюда тропинку и сквозь колючие заросли стал пробираться все выше и выше. Как ему и говорили, гребень горы полого спускался и вскоре уперся в широкую долину, подковой примыкавшую к Орлиным скалам с востока. Русаков миновал непроходимые кручи, подходившие отсюда к верхнему водопаду, и по отчетливо заметной тропе снова поднялся на вершину гор: далеко внизу блестела чаша воды, а из темного отверстие на противоположной стороне падала вниз мощная струя.
Этот день майор Русаков целиком посвятил изучению Орлиных скал, основательно устал, зато, как ему казалось, место, намеченное Сойкиным для предстоящей экскурсии Галагана, нашел. Для задуманного «пикника» лучшего на Орлиных скалах места и не сыскать: почти в самом начале одной из ведущих сюда тропинок площадка из каменных плит размером пять квадратных метров, на краю обрыва. Здесь жутковато, зато вид отсюда открывался превосходный на всю долину, до самого Черного моря. С площадки была видна серебряная морская гладь, стремительно мчащиеся глиссеры, пенные буруны за ними. Под развесистыми дубами можно укрыться от солнечного зноя. Действительно, очаровательное место, о чем лишний раз свидетельствовали многочисленные надписи, нацарапанные на каменных плитах, вырезанные на коре деревьев.
Возвращался в Черноморск майор другой дорогой. Рабочий день остался позади, Русаков испытывал чувство удовлетворения. Он шел, размышляя, что привело его в Черноморск, что предшествовало этой неожиданной поездке.
В связи с поисками Патрика Смита и его подручных было, в частности, усилено наблюдение за кое-кем. В числа этих заинтересовавших полковника Соколова лиц оказался и Галаган. Подозрения в отношении его основывались главным образом на факте тщательно маскируемой им связи с пенсионером Битюговым, личность которого к этому времени была уже достаточно ясна.
Галаган и те, кто направил его на лазурные берега Черного моря, такого не предвидели, к тому же по прибытии на место Галаган сразу же допустил ошибку – очень неумело принялся искать встречи с Парамоном Сойкиным. А после того как встреча состоялась, у Русакова исчезли последние сомнения в том, что Галаган приехал в Черноморск именно по заданию Патрика Смита, хотя, возможно, сам-то он и понятия не имеет о существовании Смита.
Возникал вопрос – с какой целью Патрик Смит и Адам Адамыч направили Галагана в Черноморск? Для встречи с Крысюком? Сомнительно, чтобы тот появился здесь во время «пикника». А если такая встреча запланирована, то к чему было огород городить с Орлиными скалами? Если бы Крысюк с разведданными по броневой стали находился где-то в Черноморске, то почему бы ему не встретиться с Галаганом так, как это недавно сделал Сойкин? Нет, здесь что-то иное. И чем больше Русанов размышлял, тем больше, казалось ему, он понимал суть шпионской операции, порученной Галагану. Постепенно все стало на свои места, надо было готовиться к контрудару. Но как? Русакову необходимо было знать, как будет вести себя Галаган на «пикнике», необходимо наблюдать за ним, чтобы установить – не попытается ли он заморочить женщинам головы и на их глазах, например, взять из тайника подложенные туда документы. Необходимо было не только внимательно следить за Галаганом, но и деликатненько помешать ему в таком случае. Все это так, но как осуществить это? Притаиться поблизости и следить за мерзавцем? Немыслимо, недопустимо. Мешать-то Галагану следует именно «деликатненько»: если он заметит слежку – провал обеспечен. Арестовать его тотчас после прогулки? А если при нем никаких шпионских материалов не окажется? А если вообще вся эта затея с прогулкой придумана для проверки – есть или нет слежка за Галаганом? Тогда что? Нет, так нельзя. Вывод напрашивался сам собой: надо, чтобы кто-то из трех женщин последил за ним. Этой женщиной могла быть только Андреева – человек серьезный, участница Великой Отечественной войны. С другой стороны, существовала опасность: если Андреева не сумеет сыграть и Галаган что-нибудь почувствует, заподозрит – он примет невинный вид и затея Русакова кончится ничем. Он не хотел признаться себе: кончится опять же провалом, – ведь его задача не пугать Галагана, а установить точно, зачем он сюда прислан, и поймать на месте преступления. Однако, сколько Русаков ни думал, иного выхода не видел, приходилось обращаться к Андреевой. Без помощи капитана Жгенти Русаков и в этом деле обойтись не мог. Этот скромный и энергичный грузин сумел быстро завоевать симпатии майора. Ираклию Жгенти, как и Сергею, не было еще и тридцати, и в органах он работал не так уж давно, однако успел проявить себя умным и бесстрашным чекистом. К тому же дело, которым Жгенти занимался последнее время, имело непосредственное отношение к операции Патрика Смита. Полковник Соколов полагал, что Крысюк придет-таки к Парамону Сойкину, и поручил Жгенти присмотреть за этим отставным бухгалтером. А тут еще откуда-то взялся Энвер Газиев, – кто он и что ищет у Сойкина? Итак, в первую очередь следовало посоветоваться со Жгенти.
Встретились «на нейтральной почве», в квартире одного из сослуживцев капитана. Уже пожилая, в меру полная, с типично русским лицом, обильной проседью в волосах, но все еще бодрая, подтянутая, со смелым взглядом Андреева слушала майора Русакова с интересом и удивлением.
Русаков откровенно сказал:
– Мы нуждаемся в вашей помощи, Антонина Васильевна. Вы заранее должны знать, что эта помощь сопряжена с риском.
В глазах женщины вспыхнул огонек, упрямые складки сурово прочертили резкие линии на озабоченном лице.
– Я готова, говорите, что надо делать, – спокойно сказала она.
– Спасибо, – майор пожал женщине руку. – Теперь меня беспокоит другое – сумеете ли вы перед лицом врага не выдать себя, ничем не показать, что вы знаете о том, что он не тот, за кого себя выдает?
– А кто он?
– Ваш жилец.
Женщина вздрогнула, в ее глазах отразилось величайшее изумление.
– Яков Борисович? Не может быть… Он такой культурный, обходительный, – ей не хотелось верить.
Русаков сказал:
– У нас имеются основания подозревать Галагана в государственной измене. Во всяком случае, нам ясно, что в Черноморск его послали по указанию одной иностранной разведки. Ведь не затем, чтобы развлекать вас, морочить вам голову напускной галантностью? Как вы думаете?
– Что я должна делать? – осведомилась Андреева, она была еще растеряна.
– Я знаю, вы смелый человек, – продолжал Русаков, – и потому надеюсь на ваше самообладание. Нельзя, чтобы Галаган заметил вашу настороженность…
– Да, да, я понимаю, – согласилась Андреева. – Не беспокойтесь, я сумею не выдать себя.
Русаков долго еще беседовал с Андреевой, старался, чтобы она не забыла ничего из его наставлений.
Галаган имел основания сказать, что все было «комильфо», – прогулка удалась на славу. Гуляли, собирали цветы, заводили патефон, который не поленился притащить Яков Борисович, пили легкое, «женское» вино… Московский работник «культурного фронта» держался великолепно, в меру скромно, рассказывал остроумные истории, ухаживал за Лизой, несколько раз намекнул, что, вполне возможно, вернется в столицу не один, а с избранницей сердца, и танцевал понемногу даже с обеими учительницами. Ближе к вечеру собрались домой. Пошли по маршруту, предложенному Галаганом. Лиза возражала – придется проходить по кручам, темными ущельями, а уже вечер, – но Дора Ефимовна, конечно, как всегда, поддержала Якова Борисовича. Как только спустились примерно на четверть километра, Галаган принялся шарить по карманам и наконец испустил комически-горестный крик: там, на месте их недавнего отдыха, случайно осталась его записная книжка с адресами и телефонами нужных ему московских знаменитостей. Конечно, назад идти чертовски не хочется, но иного выхода нет, придется. Впрочем, он обернется быстро. И Галаган стремглав бросился по крутой каменистой тропе к площадке, той самой, которую накануне осматривал Русаков. Можно было диву даться, видя, с какой сноровкой мчался «специалист по массовкам» вверх, – камешки брызгали из-под его ботинок во все стороны. Задыхаясь, влетел на площадку. Мгновение постоял, послушал и склонился над большим плоским камнем. Выпрямился радостно-возбужденный – есть! – и в тот же миг почувствовал, как сзади схватили его железной хваткой, кто-то вырвал у него из руки металлическую кассету с пленкой. Он дико вскрикнул, в отчаянии рванулся к краю площадки. Но его оттащили прочь.
– Вы арестованы, гражданин, – слегка гортанно сказал капитан Жгенти.
Так вот почему Андреева сегодня так следила за ним! Она помешала ему достать пленку раньше, вынудила возвратиться сюда… Его провели, он погиб… Ошеломленный, он бессильно рухнул на землю. Падая, увидел брезгливо склонившегося над ним человека, – это был майор Русаков. В руке он крепко держал кассету, в которой был спрятан снимок со справки.