– Вот мы и встретились, Патрик Смит. Вы арестованы.
Чистяков инстинктивно вжимался в ночную мглу, все еще надеясь спастись… Сильные руки выбили у него оружие и подтолкнули к тем, с кем он пришел сюда. Он споткнулся, чуть не упал, а когда поднял голову, увидел – кругом стояли пограничники, суровые, молчаливые: две цепи солдат сомкнулись, и в их стальном кольце оказались теперь те, кто с таким шумом рвались в эту ночь к границе.
Он видел, как рослый офицер – то был майор Русаков – тщательно обыскивал Крысюка.
– Ну как? – спросил кого-то тот же суровый голос.
Майор Русаков сказал:
– Кассета здесь. Возьмите, товарищ полковник.
– Последняя, – с удовлетворением заметил полковник Соколов, пряча кассету в карман. Затем, подойдя к Аракеляну, сказал: – Поздравляю с успехом, подполковник Давтян. А за Патрика Смита, – махнул рукой в сторону Христофорова, – особое спасибо. Спасибо и вам, товарищ Кныш, от души благодарю за помощь.
– Кныш… Черный голубь, – в смятении прошептал Патрик Смит: только сейчас он понял – его провели! Мухин предал его, переметнулся на сторону Советов, а Гаспарян, не этот чекист, а тот, настоящий, сразу же догадался, что другой кончик веревки, которой хотели насмерть связать его там, в Штатах, – в руках Смита, и как только приехал на родину, передал этот кончик Комитету государственной безопасности. И вот провал: не было и истории с Леонидом Котомцевым, ему просто ловко морочили голову. Он воображал, что организовал операцию, в то время как на самом-то деле сам являлся объектом операции советской контрразведки.
– Черный голубь… – бессмысленно бормотал Смит, не в силах скрыть охвативший его ужас.
– Мы знали, что рано или поздно вы придете к нему, – усмехнулся полковник Соколов, – и, как видите, подготовились к приему. Ну вот и окончилась ваша «последняя операция», Патрик Смит, и окончилась весьма скверно для вас.
Пограничники капитана Вепринцева обыскивали задержанных, собирали оружие. Тьма быстро рассеивалась, близился рассвет.