Костя снова к нему:
— Почтеннейший! Старики говорят, что наш спор с диваной только ты разрешить можешь!
Мулла на стариков посмотрел. Старики головами и бородами кивают, просят. Ну мулле делать нечего.
— В чем же ваш спор? — спрашивает.
— Я, — говорит Костя, — любую его змею в руки возьму, и эту змею всякий человек взять может. У диваны все змеи неядовиты. Если и укусит какая, вреда не будет. А вот дивана мою змею не возьмет. Она ядовита. Если укусит — умереть можно. Хаким-дивана обманщик. Людям головы морочит, деньги выманивает.
— Ну и чего ты хочешь? — спросил мулла.
— Пусть Хаким-дивана мою змею в руки возьмет!
Мулла ему в ответ:
— Я на свете живу восьмой десяток лет. В молодости ходил в дальние края. Там я видел людей, факирами их называли. Они брали в руки разных змей. К этим змеям люди и близко подойти боялись! Ты, незнакомец, говоришь странные вещи!
Костя опять свое:
— Если Хаким святой и может заклинать змей, пусть возьмет в руки мою змею!
Мулла задумался. Народ затих. Дивана потихоньку в сторону подается, а дружинники его хоть и сторожат, но все же от корзин подальше норовят держаться.
— Ладно, — сказал мулла, — ты дашь ему свою змею, но раньше ты сам в руки возьми его змей.
— Хорошо, — ответил Костя. — Давай змей, дивана!
— Нет! — кричит дивана. — Не дам! Срок заклинания кончился. Змеи тебя покусают, ты сдохнешь, а я перед нечестивцами отвечать буду!
— Э, — говорит ему Костя, — не верти хвостом, дивана, ты не лиса. Если твои змеи меня покусают, ты же меня и исцелишь. Это только святости тебе прибавит!
Дивана корзины к себе прижал, не дает. Костя одну корзину схватил, крышку откинул, хотел руку внутрь сунуть. Дива на вторую корзину на землю поставил, а ту, куда Костя полез, вырвал, к себе прижал, всем телом навалился. Костя ему не мешал, вторую корзину схватил, змей из нее на землю высыпал. Народ в стороны кинулся. Костя всех этих змей обеими руками схватил и над головой поднял.
— Смотрите! — кричит. — Смотрите, люди! Змеи даже не пытаются меня кусать! Они неядовиты!
Тут он повесил всех змей себе на шею так же, как это делал дивана.
— Видите! Так может сделать любой из вас! Курбан-Нияз, держи, — и протягивает мне змей.
Ну что же мне делать было? Конечно, Костя — ученый, знает много, а что, если он ошибся и перепутал что-нибудь? Укусит змея, что делать буду?
— Курбан-Нияз, ты что, боишься? — снова кричит Костя. — Не бойся! Бери змей!
Народ на нас смотрит, волнуется, а дивана исподлобья поглядывает и бормочет что-то себе под нос.
Стиснул я зубы! Эх! Была не была! Схватил змей обеими руками и держу. Не кусают меня змеи!
Подержал я их немного и сунул в корзину. Что тут поднялось! Народ кричит от восторга! Хвалит меня!
— Тихо! — крикнул Костя и руку поднял. Народ затих.
— Теперь я могу взять змей и из другой корзины!
— Нет! — кричат из толпы. — Не надо! Пусть теперь дивана твою змею возьмет!
Дивана корзины свои бросил, в толпу подался. Но я глаз с него не спускал. Дружинники тоже в оба смотрели. Схватили мы его, держим. После змей он совсем не страшный!
Костя первый мешочек в карман сунул, второй развязал и осторожно вытряхнул на землю маленькую змейку.
— Бери, — говорит, — дивана! Это маленькая змея, твои большие!
Дивана побледнел, дрожит, змею брать не хочет.
— Чего же ты боишься? — спрашивает его Костя. — Прочитай заклинание и бери! — А сам крючком змею к диване подталкивает. Змея клубочком свернулась, боком в сторону отползает, а голову вперед выбрасывает, прямо к ногам диваны.
Дивана как закричит:
— Ой! Спасите!
Из рук у нас вырвался и — в толпу. Только бежать ему некуда было. Мужчины его схватили и бить стали. Дружинники отнимать его кинулись. А я рядом с Костей встал, не стал дивану спасать: «пусть, думаю, проучат подлеца!»
Костя быстро свою змею крючком прижал, пинцетом за голову взял и в мешочек сунул. Тут дружинники дивану обратно к айвану вытащили.
— Ну, — спрашивает Костя, — уважаемый мулла, кто из нас обманщик?
— Хаким обманщик, — говорит мулла, — побейте его камнями, мусульмане!
— Э, нет! — возразил Костя. — Бить нельзя! Пусть обманщика отведут в милицию, а змей его мы заберем! В зоопарк отправим. Деньги, которые дивана обманом выманил, в милиции отберут и на полезное дело пустят. А самого обманщика народный суд накажет. Правильно я говорю?
— Правильно! Конечно, правильно! — зашумел народ. Мулла Ораз тоже с Костей согласился. Дружинники повели обманщика в милицию, народ за ними двинулся, а мы с Костей змей диваны забрали и к машинам понесли, — закончил свой рассказ Курбан-Нияз.
— Подожди, Курбан-Нияз, — не сдавался Сафи-бобо. — Все это ты хорошо рассказал. Но скажи, почему же змеи от диваны не уползали? От простого человека они уползли бы!
— Я тоже так думал. Потом Костю спросил, Костя говорит, что змеи боялись солнца и топота людей. А от диваны тень падала, и сидел он тихо. Вот змеи и ползли туда, где тихо и тень.
— Вот сын шакала! — плюнул один из стариков. — Все, оказывается, так просто, а как долго головы всем морочил! Сколько денег выманил!
— Много выманил! — кивнул головой проводник. — Милиция после все узнала. В Самарканде у него свой дом был. В доме ковров полно и денег многие тысячи при обыске нашли. Вот так-то, старики!
Молодежь зашевелилась. Послышались крепкие выражения, но старики сидели молча, переглядывались и не знали, как быть дальше.
— Эй, Джафар! — вдруг крикнул Сафи-бобо. — Я вижу, ты, бездельник, развесил уши и совсем забыл, что твое дело гостей угощать! Не видишь, что ли, у гостя чай совсем холодный и лепешек нет! Давай свежий чайник!
Отпуск подходил к концу. Нужно было возвращаться в институт. Я уже не боялся возвращения. У меня был отдельный ящик с гюрзами. Моими гюрзами! Институтских остряков и скептиков ожидало жестокое посрамление.
Но уезжать не хотелось. Меня очаровали прелесть зеленых весенних гор, чудесный воздух и увлекательные походы. Несмотря на то что я много раз возвращался в лагерь насквозь промокшим и до костей продрогшим, у меня даже насморка не было, хотя иногда нам приходилось спать в сырых спальных мешках. Опасная и трудная совместная работа сдружила нас. Расставаться было жаль. Дядьке тоже понравилась экспедиционная жизнь, и он решил не уезжать вместе со мной, а остаться с Костей на весь срок работы экспедиции.
Костя обещал доставить меня на ближайшую железнодорожную станцию, но по пути хотел осмотреть еще одно место.
Погода улучшилась, и мы распрощались с гостеприимным кишлаком. Грузовик долго петлял между горами, прыгал по булыжникам, пересекая каменистые сухие русла, и натужно выл, взбираясь на крутые подъемы. Курбан-Нияз сидел в кабине и показывал дорогу, а Костя, дядька и я тряслись в кузове. Мы уже набили не одну шишку, стукаясь головами о стенки кузова и крышу, и нетерпеливо ждали конца пути. Наконец машина остановилась на берегу горной речушки.
— Все, — сказал Курбан-Нияз, вылезая из кабины. — Дальше машина не пойдет. Пешком идти надо.
— Ну и хорошо, — облегченно вздохнули все. Солнце палило нещадно. Решили дождаться спада жары. Костя, Курбан-Нияз и дядька вытащили спальные мешки и улеглись подремать в тени грузовика, а мы с шофером пошли побродить по берегу.
Невдалеке от стоянки в русле речушки был небольшой порог. Вода растекалась по плоскому камню и падала с него стремительным пенистым потоком.
— Смотри! Смотри! — дернул меня за рукав Володя. — Рыба прыгает! Да как много!
Из белой, как снег, пены то и дело выпрыгивали довольно крупные серебристые рыбы. Некоторые из них попадали на самый водопад. Отчаянно трепеща плавниками и всем телом, они рассекали струю падающей воды и стрелой проскакивали на верх камня. Здесь, в тонком слое воды, плыть было невозможно, и рыбы не плыли, а ползли по камню. Брюшко рыбы терлось о него, а спина выдавалась из воды. Столь необычный способ передвижения не задерживал отчаянных рыб. Они довольно быстро переползали через препятствие и исчезали в темной яме за камнем. Не каждой рыбе удавалось попасть на струю водопада. Гораздо чаще они падали назад в белую пену.
— Лешка, живем! — закричал Володя. — Уха сегодня будет!
В это время крупная рыбина выскочила из пены, шлепнулась на струю падающей воды, поднялась по ней на камень и устремилась к яме.
— Держи! — отчаянно закричал Володя и бросился за ней. Рыба билась на мелководье. Она не могла даже повернуться на брюшко: слишком тонок был слой воды. Она трепыхнулась, взлетела над камнем и упала на полметра ближе к яме. Чуть отдохнула и снова взлетела, приближаясь к спасительной глубине.
Володя взбежал на камень, чтобы догнать и схватить ее, но едва он ступил в воду, как ноги его разъехались в стороны. Володя шлепнулся на зад, проехал на нем и упал вместе с потоком в белую пену у подножия водопада. В первый момент я испугался, но Володя тут же вынырнул и, разгребая руками пену, поплыл к берегу. Я помог ему выбраться на сушу.
— Сильно ушибся?
— Не очень. Рыба где?
Рыбы след простыл. Куда она делась, я не видел.
— Эх ты! — с досадой сказал Володя. — Не мог поймать рыбу почти на суше.
— А чего же ты ее не поймал? — ехидно спросил я.
— Поскользнулся не вовремя!
Володя принялся стаскивать мокрую одежду, а я поднялся на камень и попробовал пройти по воде. Как только я ступил в воду, то едва не повторил то же, что за несколько минут до этого совершил Володя. Ноги заскользили точно на гладком льду. Кое-как я выбрался на сухое место и принялся разглядывать камень. Он был покрыт тонким слоем очень скользких водорослей.
— А, хитрец, разгадал причину моего падения! — засмеялся Володя.
— Разгадал, — ответил я, — но тебя нужно было бы вздуть за то, что ты не сказал мне о водорослях.
— Ладно, — примирительно сказал Володя, — искупался бы и только. Давай выжмем мои брюки!