собственной холостяцкой доле.
Так вот, «друзей-дебилов» своего супруга она ненавидела. А запах алкоголя вызывал у нее состояние бешенства, что скверно сказывалось на нервах. Петухов еще не наигрался, отчего все выходки сносил. Словом, от пива пришлось отказаться, хотя хотелось.
«Кстати, о Петухове! – подумал Ровный. – И чего это мы не звоним?»
Не прекращая уничтожать кофе, антиквар взялся за трубку и набрал номер. В ответ ему сообщили, что абонент выключен или находится вне зоны действия сети.
Странно.
Даже очень!
Позвонил еще раз. И еще. И еще.
Та же ерунда.
Оставалось предположить, что у Петухова в кои-то веки разрядился мобильный аппарат – вполне возможное объяснение, хоть и крайне нетипичное для коммерсанта. Был у Петухова еще один телефон, но он его секретил, приберегая для неизбежных в его ситуации любовниц. В сей разряд Ровному хода не было, поэтому номера он не знал.
Домашний телефон Артем уничтожил давным-давно, оставался интернет.
Выйдя в сеть с мобильного, Кирилл убедился, что абонент офлайн. И в скайпе, и во «ВКонтакте», и вообще везде.
– Ну, блин! – буркнул Ровный и, прикончив кофе, пошел к метро.
С Озерков по прямой ветке до Петроградской, а там пешим ходом до Большого проспекта, дом 61 – сплошное удовольствие, а не прогулка.
Квартира в невозможно питерском доме серой масти досталась Петухову от деда – генерального конструктора чего-то важного в советскую пору. Ровный в общих чертах представлял делишки своего друга, чтобы понимать полную нереальность покупки такой пафосной жилплощади, где квадратный метр догонял в стоимости среднюю иномарку.
Повезло бывшему сержанту с родней!
Дом с башенкой, во дворе антикварный люк канализации с надписью по ободу: «И. С. Силинъ. Петроградъ». Да еще четыре комнаты!
Ровный проник во двор и долго мялся у молчавшего домофона. То проклиная Петухова, то глядя на часы, то терзая сотовый. Когда хронометр показал четверть первого, а телефон продолжал молчать, дверь распахнулась изнутри, выпустив свору девчушек летнего вида, которые принялись прыскать и перешептываться, согласно обычаю этого племени, пока антиквар входил в подъезд.
Пятый этаж, дверь, прятавшая под дубом натурально сейфовую створку, и звонок с идиотским соловьиным пересвистом. Электрическая птичка успела спеть свои песни раз двадцать, пока Ровный не удостоверился, что приятель и деловой партнер его игнорирует, продинамил то есть, самым скотским манером.
Ткнул дверь кулаком. А после, в сердцах, ногой. Площадка отозвалась гулким эхом и шипением Кирилла, позабывшего о сандалиях на босу ногу, что не были приспособлены к сокрушению бронированных предметов.
– Твою ж мать! – выругался Ровный и дернул ручку.
Дверь неожиданно поддалась.
– Ой, – сказал он. – Есть кто дома? Я вхожу.
Из проема на него пахнуло кондиционированной прохладой и почему-то запахом мясного ряда на рынке. В коридоре вились взволнованные мухи. Много мух.
– Алло! Петухов! У тебя что, холодильник сломался? – быстрый взгляд на пульт сигнализации – пульт пламенел зеленым диодом, то есть был выключен. – Эй! Таня! Артем! Что за шутки?
Ровный посмотрел вдоль коридора на кухню – пусто.
Прошелся до ближайшей двери, за которой скрывалась гостиная. Пусто.
А когда наступил черед супружеской спальни…
Пахло рынком именно отсюда.
Кирилл задохнулся и отступил, а скорее даже отпрыгнул назад, запнувшись о порожек. Руки его были прижаты ко рту, из которого рвались наружу звериный вопль и волна рвоты.
Это была больше не спальня – бойня.
Новый интерьер находился за пределами восприятия в нормальных человеческих терминах. Именно поэтому Кирилл удержался и от крика, и от рвоты, настолько увиденное превосходило его рассудок.
Бывший сержант, а теперь и бывший успешный бизнесмен Петухов лежал на собственной кровати с выпущенными кишками, которые разматывали петли до пола. Живот распорот, грудина вскрыта так, что наружу торчали ребра, как шпангоуты разбившегося на рифах корабля. Лицо, буквально вмятое внутрь черепа, страшный оскаленный рот, а через разорванную щеку вываливался на подушку черный от крови язык.
Все, буквально все было залито кровью.
В проходе между стеной и кроватью лежала Таня Римская, и Ровный не вдруг сообразил, чего в ней не хватает.
Не хватало головы.
Голова валялась перед дверью, сорванная с шеи, вперив в Кирилла жуткие слепые глаза, на одном из которых сидела отвратительная мясная муха и мыла лапки.
Вместо крика с губ антиквара сорвался жалкий стон.
Сам не помня как, он добежал до кабинета, где царил хаос.
Сейф был раскрыт, и он был пуст.
В каком-то тупом оцепенении Ровный вдруг понял, что Артем никогда не называл домашний сейф сейфом, обзывая его жестянкой. Сейф – это всегда его личная депозитная ячейка в «Райффайзенбанке» или иное хранилище вне дома.
Он скользнул на кухню, стараясь не смотреть в растворенную дверь спальни. На кухне, в баре под заветной бутылкой из-под «Наполеона», которую дед-конструктор привез из Парижа, Артем имел привычку прятать важные записки. Чтобы не забыть что-либо.
И сейчас привычка не подвела.
Сложенная вчетверо тетрадная страничка с корявой петуховской надписью: «Фнл. вкзл. 27, 156723».
Камера хранения Финляндского вокзала, двадцать седьмая ячейка и код. Пыли вокруг не было, значит, бумажка совсем свежая. Бумажка перекочевала в брючный карман, а руки уже нашаривали мобильный.
– Алло! Милиция! Девушка! Угол Большого проспекта и улицы Бармалеева, дом 61, квартира 38. Чего я хочу?! Здесь убийство! Что?! Конечно, я уверен! Муж и жена, насмерть, вдребезги!
Да, потом была милиция. Точнее, полиция.
Кирилла взяли в крутой оборот, ибо молодому следователю показалось соблазнительным заподозрить в двойном убийстве именно его, Кирилла Ровного. В любом случае отвертеться от поездки в отделение не вышло бы ни в коем случае, да он и не пытался, слишком потрясенный увиденным.
Следователь убойного отдела майор Князев сидел за столом, что-то записывая в блокнот или настукивая клавиатуру компьютера. Майор был мелок и тощ, носил серую рубашку, очки и светло-русый ежик волос на голове. Облик ниже бюста был скрыт столом, так что интересующимся были видны лишь шифоновые туфли, что плясали нервически танцы. Интересующихся, впрочем, не сыскалось.
Вентилятор с прокуренными лопастями гонял воздух, за окном катались могучие полицейские перехватчики, а поверх майорской головы грозно и торжественно глядел портрет государя-президента.
– Итак, господин… э-э-э, Ровный, зачем вы сменили свою старую фамилию?
– Какое ваше дело?
– Вопросы здесь задаю я.
– Как вам будет угодно.
– Итак, фамилия?
– Что фамилия?
– Отвечайте на вопрос!
– Так вы задайте вопрос, я отвечу.
Шел третий час беседы. Еще два часа антиквар провел в провонявшей квартире, где хозяйничала оперативная группа. Было жарко, душно, и чувство юмора покинуло Кирилла, отчего тот сделался груб и язвителен.
Майор спрашивал обо всем на свете под аккомпанемент, который выдавала секретарша на компьютере.
– Расскажите мне еще раз, где вы были вчера ночью.
– Вчера ночью я пил коньяк с профессором А. В. Прокофьевым у него на квартире.
– Он может это подтвердить?
– Господи! Конечно, может, мы же пили вместе! Позвоните и поинтересуйтесь!
– Позвоним, не сомневайтесь. Господин Ровный, вы часто так проводите время?
– Не понял.
– Я имею в виду, вы часто принимаете алкоголь по ночам?
– Не ваше дело.
– Послушайте, господин Ровный! – проникновенно начал следователь, сложив руки перед собой. – Погибли два человека. Зверски убиты. В ваших интересах сотрудничать с нами, а не заниматься отговорками.
– Вы меня в чем-то подозреваете?
– Мы пытаемся установить обстоятельства дела.
– Обстоятельства? – удивленно поинтересовался Кирилл. – Я уже раз так восемь сказал, что обстоятельства таковы, что я вчера до двух часов ночи пил коньяк, что может подтвердить уважаемый человек! И что в это время я беседовал по телефону с Артемом, и он был жив и здоров.
– Господин Ровный, детали устанавливаются судмедэкспертом, но, скорее всего, убийство имело место между тремя и шестью утра. То есть теоретически можно предположить, что вы могли успеть от Озерков до Петроградской. Дверь открыта, не взломана, значит, скорее всего, он открыл ее сам, кому-то, кого он знал. Вас он знал.
– Да Артем полгорода знал!
– Но с вами он вел дела…
– И что?! – взвился Ровный. – Я веду с ним дела с двухтысячного года! Я вообще очень много с кем веду дела! Если, не дай Бог, еще кого-нибудь шлепнут, тоже я буду виноват?!
– Тише, тише, – майор поднял ладонь, словно отгораживаясь. – Мы вас пока ни в чем не обвиняем.
– Слава создателю! – возликовав, Ровный всплеснул руками. – Тогда к чему эти расспросы? Я уже три часа с вами общаюсь – мне есть чем заняться, поверьте. Я ведь даже не свидетель!
– Кстати, о свидетелях, – следователь нахмурился. – Вам не кажется странным, что во всем доме никто ничего не слышал? Характер убийства подразумевает изрядный э-э-э… шум. Дело было ночью – все дома, все спят, а тут такое! И никаких сигналов, ничего.
– У Петухова в квартире специальная звукоизоляция. Да и стены там такие, сами понимаете. Артем хвастался, что у него можно стрелять из пулемета, не потревожив соседей.
– Покойный стрелял дома?
– Мне об этом ничего не известно.
– У него было огнестрельное оружие?
– Ваши коллеги описывали обстановку. В кабинете железный шкаф – там дробовик «Бинелли», карабин СКС и, кажется, «Тигр» – все законно.
– А у вас оружие есть?
– А у меня оружия нет. Без надобности. Хотя, признаюсь, люблю ходить в пулевой тир и с армии неплохо стреляю.
– Позвольте еще раз поинтересоваться, господин Ровный… – майор забарабанил пальцами по столешнице. – Были у покойного враги? Быть может, что-то связанное с вашим совместным бизнесом?