– Сколько за машину хочешь? – спросил Ровный, прервав ностальгические излияния.
– Денег? – не совсем умно переспросил Женя и тут же пояснил: – На хрен мне твои деньги! У тебя, я слышал, образовался один гольтяковский гарнитурчик? Так давай махнемся баш на баш. Я его в свое время упустил, а очень хочется.
Кирилл покосился на шкаф, где лежала пара пистолетов знаменитого тульского мастера Николая Гольтякова. Хотел поинтересоваться, откуда ветер дует, но не стал, ибо не мир тесен, а слой тонок. Особенно антикварный, где новости носятся со скоростью телефонного звонка. Футляр с пистолетами стоил заметно дороже ветеранского джипа, но машина была нужна, а деньги – что деньги! Солить их прикажете? Словом, согласился.
– Так ты новости-то погляди, – посоветовал Женя, когда детали и сроки утряслись и улеглись.
– Я вчера на Артема с Таней глядел, – ответил Ровный и нажал на кнопку носом – была такая привычка.
К шести вечера под задницей вовсю шелестели внедорожные колеса, а руки ворочали штурвал, размачивая изрядно засушенные навыки. Зеленый «Паджеро» наматывал асфальт, и возникал вопрос: лет через двести не станет ли машина антиквариатом, не менее ценным, нежели уплывшие на обмен тульские пистолеты?
Забавно выходит…
Где та граница, когда подержанное, траченное, бывшее в употреблении превращается в драгоценную древность?
– Нет, друг! – сказал Ровный, обращаясь к джипу, – до антикварного состояния тебе не дожить – слишком нежный. Ну и ладно.
Разделить и признать собственную точку зрения насчет «ладно» у Кирилла не получалось. Ему было очень тревожно, и другой вопрос, куда более актуальный, маячил над повесткой дня: получится ли самому антиквару дожить до древних лет?
У Петухова не получилось.
Поэтому Ровный правил туда, где мог получить хоть какие-то сведения об архиве, который оказался неожиданно опасным. А именно – к наркоману Диме на улицу Чугунную. Налаженная и скучная жизнь сломалась при вторжении бумаг средневекового вельможи. Странный и даже страшный ночной звонок соединился в голове Кирилла с участью петуховской семьи, которая настигла ее тоже ночью и тоже вслед за знакомством с документами.
Оно, конечно, на первый взгляд глупость.
Автограф Филиппа де Лалена стоит дорого, нет слов, но для кого? Кто в состоянии оценить эту редкость? Только ученый или весьма разбирающийся человек. Образ такого человека, например профессора Прокофьева, никак не вязался с обликом того, кто в состоянии распотрошить двух людей.
Это из другой реальности: торговцы оружием, бородатые исламисты, напугавшие американского президента, международные наркодилеры, промышленные шпионы и охотники за финансовыми секретами, тоже обязательно международными. Хотя нет, последние действуют куда более тонко, если верить тематическим фильмам и житейскому опыту.
Допустим… нет, не допустим, а будем рассуждать логически, говорил себе антиквар, выруливая с проспекта Энергетиков на Полюстровский.
Конкуренты прознали об архиве, это раз. Сообразили, сколько он может стоить, это два. Пять миллионов в твердой валюте – достаточный повод для убийства? Несомненно, три.
Но!
Кто в состоянии заплатить такие деньги? Крупный иностранный музей (библиотека, исторический архив – вставить нужное), аукционный дом или богатый частный коллекционер.
Музей и аукцион никогда, вы слышите, никогда пальцем не прикоснутся к предмету с криминальным душком – репутация и возможные проблемы стоят дороже. Частник, свихнувшийся на бургундском Средневековье? Возможно, хотя маловероятно.
Едем дальше.
Что нужно сделать, чтобы оценить бумаги? Прочесть их, для чего требуется уверенное знание старофранцузского и средневековой палеографии – иначе эти каракули просто не разберешь. Так, это раз. Два: Ровный знал всех антикваров в Питере и Москве, от мелких барыг до представителей крупных компаний, насколько диковатый антикварный бизнес в России вообще позволял оперировать термином «крупный».
Кто мог пойти на такой кошмар?!
«Русские Палаты» в Москве? Смешно – они слишком на виду, да и зарабатывают куда как неплохо, чтобы связываться со столь жутким криминалом. Милейший Леша Бронштейн, питерский воротила, – этот вполне в состоянии настучать по лицу, если кто-то поведет дела «мимо понятий», но не более. Поговаривали, что Петр Иванович Новиков, тоже воротила, но еще советской закваски, гонялся за недобросовестными конкурентами с бритвой. Но, если это и правда, байке исполнилось лет двадцать – годы юной славы Новикова давно минули, и был он нынче – тихий дедушка.
Кроме того, утаить сторонний интерес к такому экзотическому предмету, как средневековые документы, практически невозможно! Ровный услышал бы, узнал, слишком много сорок носит на хвосте такого рода новости.
Артем поделился сведениями только с ним, значит, на Кирилле замыкается информационная цепь, а Петухов остается первым и единственным передаточным звеном от наркуши к нему. Отсутствие слухов говорит именно об этом: покойник не успел донести информацию третьим лицам! Или не хотел, что разумно.
Вывод первый: антикварный мир, по крайней мере отечественный, можно считать непричастным.
Помимо всего прочего, уж очень странный стиль поведения у киллера! Кто же так делает? Ворвался в квартиру и вместо того, чтобы пытать, допрашивать, словом, добывать сведения, убил двух человек! Да не просто убил!
От воспоминаний о вчерашнем зрелище Ровного замутило, и он открыл окно, впустившее шум, гудки и тяжелую асфальтовую духоту. Каменный город отдавал накопленное за день тепло.
«Кондиционер же есть! Двадцать первый век на дворе!» – подумал антиквар, поспешно водворяя стекло в пазы.
За бортом потянулась мрачная Менделеевская улица. Заводские задворки, где еще пахло стачками и классовой борьбой, где жил огненный ленинский дух, а сам лысый вождь словно еще вчера пробирался здесь к Финляндскому вокзалу, чтобы бежать в Разлив.
Итак, своих родных антикваров, то есть прямых конкурентов, оставим пока в покое. Остаются иностранные конкуренты, читай перечень: охотники за средневековыми редкостями, свихнувшийся коллекционер… Глупость, смех и грех!
Кто еще?
Отечественные спецслужбы, а заодно и их заграничных коллег Ровный отмел с ходу, потому что мысль отдавала паранойей, матерым таким диссидентским сумасшествием.
«А с чего ты, господин антиквар, вообще взял, что ужасная смерть четы Петуховых связана с архивом? Ну бывают же маньяки!»
Кирилл как-то раз напивался в компании, где оказались парни из судебно-криминалистического морга. Точнее, парень с девушкой. Эти милые люди порассказали такого, что Стив Кинг нервно курит в сторонке свои сказки для школьников, поглядывая с завистью.
«И с чего господину антиквару втемяшилось, что ночной перезвон хоть как-то связан с убийством? Жара, усталость, коньяк плюс скучающие подростки – получайте нервный срыв! Что до бедного Артема… ну обштырился какой придурок некачественной химией да вообразил себя Блэйдом, Охотником на Вампиров!»
– И приволок с собой гориллу на поводке, – мысль окончилась вслух. – Горилла идет, крокодила ведет. Вот же ж, блин!
«Блин» – это от того несложного факта, что он, Ровный, катит в гости к конченому наркоману! Который единственный знал, что и кому продает! С Петуховым был знаком! А значит, мог раздобыть и адрес – не велика загадка! Этот контингент, не задумываясь, удавит, зарежет, застрелит за дозу! Легко!
– Какой же ты болва-а-ан! – протянул Ровный. – Надо было еще вчера не играть в Штирлица, а стукануть ментам! Пусть бы разбирались! Это же первейший подозреваемый!
Однако не вяжется.
Во-первых, из квартиры не пропали деньги и ценности, которых было богато. Торчок вынес бы все подчистую. Во-вторых… Во-вторых, антиквар видел, как расправились с Артемом. Тот был мужик здоровый. Штанга, бокс, да и характер далеко не робкий. Просто так он бы не дался, а ведь его забили, как свинью! Тем более тела видел судебный патологоанатом, кинувший предположение о горилле.
Не-е-ет! Полиции до поры о наркомане знать не след! Ведь закроют парня на раз-два. Не жалко, конечно, потому как элемент ненадежный. Но вместе с парнем закроют и дело, следовательно, настоящий монстр будет гулять на свободе. И еще кого-нибудь привалит.
«Например, тебя, Кирюша».
Надо поглядеть на гражданина Диму и пообщаться, ой надо! Тем более вот она, Чугунная улица, а вот и дом 4А, практически на углу Менделеевской.
Авеню, носившее имя великого химика, – мрачное?
По сравнению с Чугунной – это практически Бродвей!
Вагоноремонтные заводы, автосервисы и на диво миру – пара жилых домов. Одинокие и маленькие среди заборов, теней арочных кранов и эха цеховых гудков. Веке в девятнадцатом здесь могли жить мастера с семьями или иные квалифицированные рабочие из числа элиты, а теперь здесь жил наркоман Дима – пейзаж самый подходящий. Из магазинов – через дорогу располагался винный супермаркет «Ароматный мир», все. Крайне депрессивное местечко с чахлыми деревьями и покосившимися скамейками у парадных.
И не скажешь, что за промышленной полосой в каком-то полукилометре гремит и сверкает огнями Выборгская сторона, вполне себе респектабельная!
Антиквар припарковал джип, сказавший свое «пока-пока» сторожевой пипикалкой, и направился к двухэтажному дому в грязной охряной штукатурке. Под ногами носился тополиный снег, вихрясь и безумствуя, а возле двери на скамеечке сидел старик, что заменял разом консьержа и домофон.
– Вы к Диме, молодой человек? – спросил он строго.
– А… э-э-э… я? – ответил Ровный и обернулся, хоть и пуста была улица, за исключением редких грохочущих грузовиков.
– Ну а кто же! Конечно, вы! – дед склонил голову, то ли указывая на объект, то ли приветствуя. – Вы же один?
– Один, – Кирилл остановился подле скамейки.
– Так вы к Дмитрию?
– А, собственно… да, а как вы, простите, узнали?
– Ничего сложного. В подъезде четыре квартиры, Аверьяновы на даче, Шувалов в больнице, к художнику Понтекорово подобные вам не ходят, остается Дмитрий. Тем более, что вы не первый, – пояснил дед.