Понтекорво переместил палочку поудобнее, опершись о нее двумя руками.
– Сводки вы не читали, вам было недосуг. Но я вас просвещу: в городе убийца. Он теперь уже наверняка знает о господине Ровном, его роли и его осведомленности в этом деле. Так как книги у него нет, он господина Ровного просто убьет, как уже убил Артема Петухова, его жену и еще по меньшей мере два десятка человек только за сегодня. Его не получится запугать, уговорить, разжалобить, воззвать к разуму. Может быть, господин Ровный его самого даже не увидит, но итог один – смерть. Насколько я знаю его обыкновение, он к нашему антиквару уже наведывался, но тогда господин Ровный не был первоочередной целью, потому что не успел влезть в дело по уши – как теперь. А значит, был малоинтересен. Ныне – совсем иное дело. Убийца его не оставит, он выпотрошит его не позднее завтрашнего утра, а потом заберет то, за чем явился. И нам бы лучше это пресечь, хотя бы потому, что усылать человека на верную гибель – грязная затея. Вы согласны?
Бецкий, Быхов да и антиквар лишь глазами захлопали под аккомпанемент тангейзеровых скрипок.
Кирилл даже изумился про себя, но не осведомленности странного старика, а, против всякой логики и связи с моментом, музыкальному выбору невидимого курсанта.
«Надо же, Вагнер! Не „ВиаГра“ какая-нибудь!»
А вот чекисты мыслили куда более рационально.
«Откуда он знает про книгу?» – подумал Быхов.
«Кто это вообще такой? Однозначно: увести и прижать старого хрыча!» – подумал Бецкий, а вслух собрался спросить документы, но не смог, потому как «старый хрыч» опять заговорил.
– Про книгу, господин офицер, я знаю, потому что сам немало лет потратил на то, чтобы понять, что именно я ищу, а потом – найти. И это чудо, что я нашел ее первый – раньше убийцы, – дед слегка поклонился Быхову, а после – Бецкому. – Вы, господин офицер, совершенно напрасно думаете отвести меня в застенок с целью поговорить. Я сам расскажу вам все, что знаю, – за этим и пришел. Кстати, благоволите…
Дед залез во внутренний карман пиджачка и протянул Бецкому паспорт. Тот, еще глубже погрузившись в ступор, машинально принял его и прочел:
«Гектор-Аурелио Павлович Понтекорво… что за дьявольщина?! Что за чертово имя?! Сын испанских коммунистов? Или итальянских?! Какого он года рождения… 1910???»
– Вам что, больше ста лет? – чекист поднял голову от краснокожей паспортины, только теперь поняв, что корочки старые, советского еще образца.
– Это не имеет отношения к делу, – художник отобрал документ и, пряча его на место, сказал: – К делу имеет отношение только одно: куда вы собираетесь девать господина Ровного и как защищать?
Антиквар, которого изрядно достало то, что его судьбу обсуждают в его же присутствии и в третьем лице, отошел от машины.
– Эй-эй! Дорогие товарищи! Куда меня девать, от кого защищать, вы бы спросили, что я обо всем этом думаю!
Все трое – чекисты и художник – воззрились на него как на внезапно разболтавшийся шкаф или, скажем, тумбочку.
– А я вот что думаю! Я вам бумаги отдал, – кивок в сторону инквизиторов. – У меня больше ничего нет, я никому не нужен, я хочу домой, меня едва не загрызли сегодня или еще что! Таким образом, я прямо сейчас сажусь в машину и сваливаю отсюда! Знаете что… подите вы на хер со своими загадками!
Кирилл взялся за исполнение своей импульсивной и, надо признать, не шибко разумной программы со всей страстью. Развернулся, шагнул к «Паджеро», отпихнув старика, который пытался заступить ему дорогу, открыл дверь, запрыгнул в кресло.
– И вы, гражданин художник, тоже подите на хер! – крикнул он, высунувшись наружу, после чего дверь захлопнулась, мотор зарычал и джип, взвизгнув шинами, рванул к Литейному.
Старик с досадой хлопнул ладонью по бедру.
– Ну что же вы, а?! Почему вы его не задержали?!
Бецкий пожал плечами.
– Наверное, потому что мы не в нацистской Германии.
– Как мы его задержим? На каком основании? Это не подозреваемый, а свидетель, – Быхов, явно успокоившись и прекратив удивляться непонятному деду, закурил.
– Да как же вы не понимаете! Я имел в виду удержать от дурацких поступков, а не задержать в юридическом смысле!
– Мы сотрудники при исполнении, у нас любой смысл юридический, – веско постановил Бецкий.
– Кстати, насчет юридического смысла, – Быхов выдохнул дымом. – Вас, гражданин, мы прямо сейчас задержим и побеседуем.
– Это на каком таком основании?
– Паспорт ваш недействителен. А значит, ни личности, ни прописки. Пока это все будут выяснять, мы будем разъяснять насчет вашей неожиданной осведомленности в делах, которые несут гриф секретности. Проще говоря, откуда вам известно столько интересного и что вы знаете еще. Прошу пройти.
Быхов шагнул в сторону и сделал приглашающий жест рукой, мол, извольте с нами. Художник же устало вздохнул, сняв шляпу, и принялся промакивать пот со лба старомодным носовым платком с цветочной каемочкой.
– Нас ждет интересная ночь, господа инквизиторы, – сказал он наконец.
Ночь, падавшая на город, в самом деле задалась.
Впрочем, это как посмотреть.
В смысловой ее середине располагался худой человек в черном. Он стоял на пешеходной дорожке Вантового моста – далеко от геометрического центра, смотрел на город и улыбался, вглядываясь в разгорающиеся огни мегаполиса. Человек прохожий никогда не угадал бы, что смысловой центр сегодня располагается в этой точке пространства. Но под тросами Вантового моста в то время на грани ночи никто не ходил, поэтому угадывать было некому.
Возле паба «Башня», что на улице Куйбышева с перспективой на Петропавловку, стоял молодой человек. Одет он был прилично и сообразно погоде – в джинсы, легкую клетчатую рубашку и пронзительно модные ботинки, в которых специалист опознал бы последнюю коллекцию Mario Bruni. Однако лицо его настолько не вязалось с добротным платьем, что редкие прохожие предпочитали обходить паренька по широкой дуге. И понятно почему.
Рот был безвольно открыт, по подбородку струилась слюна. Глаза безо всякого выражения смотрели по схеме «один на вас, а другой на Арзамас», настолько расфокусированным казался взгляд. Иногда паренек пошатывался и переступал с ноги на ногу, наводя пустые зрачки поворотом всего тела – голова оставалась неподвижной.
– Наркоман какой-то! – испуганно взвизгнула девушка, выбравшаяся на променад с подружкою, которая подтвердила такое наблюдение:
– Упоролся чем-то, пошли скорей отсюда! Куда только полиция смотрит!
– Пф-ф-ф, полиция, полиция наверняка ему эту дрянь и продала! – сказала первая гулена и, на свое счастье, пропала с освещенного пятачка перед пабом.
Через минуту-другую двери «Башни» отворились, выпустив на улицу гитарные переборы Карлоса Сантаны и мужчину в компании обворожительной спутницы. Мужчина отличался борцовским сложением и манерами доктора Ватсона, спутница – тонкой талией и выдающихся размеров декольте. Обоим хотелось солнца и никотина. Солнца не было, никотин – был. Дама сжала алыми губами сигариллу, которую добыла из сумочки, а кавалер извлек огонь из манерного «Зиппо».
Более они не успели сделать ничего или почти ничего – если говорить с академической добросовестностью, джентльмен достал из кармана пачку «Мальборо», собравшись отправиться в страну настоящих мужчин. В сей миг неплохо было оглядеться и рассмотреть лицо молодого человека в модных ботинках. А рассмотрев – бежать без оглядки, потому что он вдруг сфокусировал взгляд и шагнул к парочке.
– Что вам угодно? – поинтересовался борец, поводя необъятными плечами, а пачка сигарет хрустнула в кулаке.
– Да ну его, Альбертик, – сказала девушка.
– Юноша так на тебя смотрит, что я волнуюсь – не надо ли ему чего? Повторяю: вы хотели что-то спросить? Если нет…
Парень, весь организм которого уместился бы в объем одного борцовского бедра, вдруг с неуловимой глазом скоростью и жуткой силой саданул мужчину в горло. Тот захрипел, выпучил глаза и ухватился руками за шею. Сигареты, выпавшие из пачки, рассыпались по асфальту.
Молодой человек, тихо застонав, прыгнул на борца и вцепился зубами туда, где под кожей пульсировала сонная артерия. Скрюченными пальцами он притянул голову мужчины, а челюсти сошлись на шее. Ударил фонтан крови. Девушка заверещала и… против обыкновения многих представителей этого племени, не стала заламывать руки и хлопаться в обморок.
Она отбросила сумочку, а в кулаке ее засверкал нож. Шаг, и клинок дважды погрузился под лопатку существа, которое висело на ее кавалере. Третий удар пришелся под ухо. Повернув рукоять, она за волосы повалила парня на тротуар.
Борец рухнул коленопреклоненно, его качнуло, и он растянулся плашмя подле своего убийцы.
Только тогда девушка отбросила нож, прозвеневший по асфальту что-то траурное, и кинулась спасать. Впрочем, поздно. Зубы вырвали слишком много плоти, заделать такую рану могла бы реанимационная бригада со всем оборудованием, и то – как повезет. Напрасно она зажимала шею носовым платком – клочок ткани мгновенно вымок в крови, что продолжала и продолжала хлестать. Борца с манерами доктора Ватсона трясло, он уже не мог выговорить ни слова – сознание оставляло его, оставляла и жизнь.
Прохожие, как теперь заведено, разбегались в стороны, а из дверей паба на вопли девушки наконец выбежал администратор, окутанный светом и гитарными переборами Карлоса Сантаны, добивающего «Пути зла». Кто-то еще бесполезно суетился в проходе, и администратор рявкнул:
– Кто-нибудь, вызывайте скорую! И полицию! Быстро!!!
После чего повлек девушку в паб – прочь от уже почти затихшего кавалера, который остался с убийцей в одной на двоих луже крови, антрацитно сверкавшей в лучах фонарей.
Минут через десять послышался вой сирен. Еще через пять минут полицейские, санитары, доктор, управляющий «Башни», рыдающая девушка и еще какие-то непричастные люди растерянно стояли вокруг совершенно пустого кровавого пятна, а проблесковые маячки дразнили их синими бликами. Через четверть часа полицейские опрашивали единственного свидетеля, который нес совершенную дичь. И это неудивительно – свидетелем оказался бомж, в состоянии явно неадекватном.