Быхов и Бецкий переглянулись, и читалась в их взгляде изрядная доля усталости. Майор встал со стула, шагнув к старику.
– Все эти ваши, гражданин Понтекорво, намеки вовсе перестали быть занятными. Прикольными. Интригующими. Умными. Они мне и товарищу Быхову тупо надоели. Ведь так, Слава?
– Точно так, – подтвердил капитан, вновь выставившись по левую руку от монитора. – Повторяю вопросы: откуда вы знаете про бургундский архив, откуда вы знаете про характер нашего интереса к Кириллу Ровному, откуда вы знаете про убийцу и с чего вам взбрело в голову, что он охотится персонально за антикваром нашим блудным? Наконец, откуда вы знаете, что нас прозывают инквизиторами? Скажите еще, что вы и номер нашего отдела знаете!
Художник тяжко вздохнул, а лицо его окрасилось серым колером крайнего утомления. Он в бессилии ссутулился, став вдруг маленьким, старым и совсем дряхлым, будто вынули из его тела какой-то важный стержень. Трость утвердилась между коленей, а подбородок оперся на ладони, обнимавшие навершие. Он заговорил, роняя слова медленно и веско, словно боялся, что собеседники могут что-то упустить или понять неверно.
– Считаю своим долгом заявить: с тех пор как вы имели неосторожность отпустить господина Ровного домой в полном одиночестве и без подобия защиты, пошел отсчет времени. Каждая минута, которую мы проведем здесь, удовлетворяя ваше служебное любопытство, смею признать, вполне обоснованное, есть минута, отнятая у призрачного шанса сохранить жизнь антиквара. Понимаю, что вам, может быть, нет дела до отдельного гражданина…
Этого вполне прозрачного намека Быхов не стерпел, подскочив на месте.
– Но-но! Не заговаривайтесь, уважаемый! Мы, если хотите знать…
– Тихо, Слава! – Бецкий поднял руку. – Пусть закончит!
– Спасибо. Не пытаюсь вас обидеть, господин ротмистр. Я лишь хочу сказать, что не ведомы мне подробности служебного артикула. Еще хочу сказать, что, даже если нет твердых юридических оснований взять антиквара под защиту, вам должно знать, что дело ваше без господина Ровного – дело пропащее. А требования долга для слуг государевых прежде всего, ведь так?
Чекисты, слегка обалдевшие от напора старорежимной лексики, вынуждены были поочередно утвердительно кивнуть, понуждаемые взглядом художника. Мол, а как иначе, долг превыше всего. Быхов даже забыл поинтересоваться, с чего это дед обзывает его ротмистром.
– Очень хорошо, – сказал художник, отведя взгляд от офицеров. – Очень хорошо, что вы понимаете смысл слова «долг». Долг велит вам завершить дело. Что за дело? Извольте сформулировать суть.
Оба, и Бецкий и Быхов, так потом и не осилили объяснения, отчего старик, коего именно им надлежало опрашивать, а возможно, даже допрашивать, принялся допрашивать их, а они – согласно отвечать.
– Суть-то нетрудная. Убийство налицо, убийство необычное. Значит – это наш участок, – начал майор, а капитан его поддержал:
– Убийцу – изловить, новые преступления – пресечь!
После обзаведения столь решительной максимой дед должен был воспрянуть духом. И воспрянул.
Вскочив на ноги (да так внезапно, что чекисты разом дернулись), художник сильно стукнул тростью в пол.
– Именно так! Именно! Еsta bien, es excelente, maravilloso![18] И я совершенно точно говорю, какое убийство будет следующим с огромной вероятностью – это наш добрый знакомый, наш антиквар, господин Ровный! Повторяю это в третий раз! Оборотень, так напугавший газетчиков, – это же не шутка, не выдумка скучающего журналиста, вы и сами изволили так характеризовать преступника вчера, стоя подле моего дома! А сегодня утром вам довелось видеть воочию, чем стал несчастный Дмитрий Богуслав после того, как встретился с оборотнем. Вы, господа инквизиторы, видели это сами, мне не надо вас запугивать, придумывать, что правдоподобного вам соврать! Ваши пистолеты смогли поставить точку в его недолгом и таком неправильном существовании! Мне пришлось навестить судебный морг, где я упокоил чету Петуховых. Вам, наверное, известно, как их разделали, что не помешало восстать к новому существованию, по счастью, тоже крайне кратковременному, – старик вновь сел, будто растратив заряд энергии на это мгновенную вспышку, теперь он говорил, как и ранее – медленно и тихо. – Человека слабого, психически нестойкого, склонного к аффектации убийца может взять под контроль за секунды. Ему даже не надо вступать в непосредственный контакт. Сильного человека он убьет. Кое-кого убьют и его марионетки. А итог один: все они быстро погибнут и обратятся абсолютным, покорным оружием – некроморфами. Сами по себе они агрессивны, смертоносны и тупы. Когда же их много, они превращаются в стаю, как муравьи или пчелы. И горькое горе ждет град сей, если их совокупный разум возглавит один мощный ум – его ум, ум убийцы.
– Да чей ум?! – нетерпеливо воскликнул Бецкий и снова полез за сигаретами, которые не желали самозарождаться в опустевшей пачке.
– Кто он?! – в голосе Быхова терпение читалось в еще меньшей степени.
Старик помолчал и ответил:
– Вы можете назвать его некромантом. Это неправильно, но пока сгодится. Верное же определение – это Тень Хозяина. Тень того, кто ждет. Точнее, того, что ждет, потому что хозяин был кем-то слишком давно. Теперь он что-то. Что-то слишком старое, чтобы ему нашлось исчисление в сроках этой Вселенной. Что-то, расколотое давным-давно. Что-то, стремящееся собрать себя воедино.
– Да что это за бред! – Бецкий в свою очередь поднялся со стула, выпрямившись во весь немалый рост. – Какая тень?! Что вы… тень на плетень тут наводите! Некроморфы! Некрофилы! Марионетки!
Дед улыбнулся одними глазами.
– Вы нервничаете, потому что вам доводилось слышать это слово и читать о явлении, но вся ваша подготовка и весь ваш опыт не в состоянии осилить надвигающейся опасности.
– Слышали, читали! – ответил Бецкий и устало низринулся на стул. – Но кто же мог подумать…
– Это неправильный вопрос, майор, – сказал Понтекорво.
– Какая опасность? – Быхов оперся локтями на стол, пожирая собеседника глазами.
– А вот это правильный вопрос, ротмистр. Зверь уже трое суток в городе. Вы представляете, сколько он уже создал марионеток? Сегодняшние дневные убийства – их рук дело. Повторюсь, вам было недосуг, сводок вы не читали, а вот я читал газеты – два десятка человек отправились на тот свет только сегодня. Полагаю, что мы знаем не все. Сегодня ночью все покойники утратят покой. Оборотень, зверь, некромант обратит их в некроморфов, и они пойдут по городу. Через сутки у него будет настоящая армия. И тогда он вырвет то, что нужно хозяину, хоть из вашего спецхрана, хоть из ваших глоток. Вместе с глотками. Смешные пистолетики его не остановят. Чем больше будет погибать людей в сфере его власти, тем больше будет его войско. Настоящая пехота апокалипсиса.
– Если вы об архиве генерала Богуслава, то да, он в спецхране. Здесь. В Большом доме. Причем тут Ровный, я не понимаю, – Бецкий не понимал так показательно, что голова его едва не отделилась от шеи в ходе отрицательного мотания из стороны в сторону.
– Поддерживаю майора, – Быхов кивнул всего раз – утвердительно. – Если допустить, что вся ваша безумная и фантастическая история – правда, то антиквар успел прочесть несколько десятков страничек, не более, зачем он этой вашей Тени?
Художник застонал.
– Дело не в том, что написано, а в самой книге! Это часть одной давней и очень кровавой истории, которую у Хозяина украли. Украли, не ведая, что это не просто часть истории, но и часть самого Хозяина. Ему нужно не таинственное заклинание, зашифрованное в строках архива, не описание ритуала крови или еще какая чушь, о которой вы, верно, подумали. Ему нужна сама книга или какой-то лишь ему известный ее кусок. Антиквар же – это ключ, который не нужен Хозяину, он ему вреден и даже, может статься, опасен. Поэтому все, кто имел касательство к книге, должны умереть. И прежде всего – Ровный. Он лучше всех знаком с ее содержимым.
– Ключ? – вновь не понял Бецкий.
– Тот, кто может пройти и провести нас в обитель Хозяина и покончить с ним.
– Повторюсь, если принять на веру ваш рассказ, довольно путаный, уж простите… То у меня есть ценное предложение, – Быхов на глазах стремительно веселел, и не понять: от нервов или настроение его и правда улучшилось под воздействием силы иронии. – Предложение такое: может, мы книгу того? Спалим в муфельной печке к червонной матери? Вот сейчас выпишем пропуск, пойдем и спалим? Под мою ответственность? Ну. Раз уж некий стра-а-ашный Хозяин из непонятной обители так ее жаждет, что всех-всех-всех готов уморить.
– Насмешки ваши, ротмистр, неуместны и неумны. Вы сегодня сражались с одним-единственным некроморфом и едва не погибли. Вам бы лучше поверить не мне, а своим глазам. Поверить и подумать: без книги – как вы устраните Тень из вверенного вам города? Если мы не унесем ее отсюда и не увезем антиквара… город наш вымрет за неделю. Это будет город-призрак, наполненный шестью миллионами неумирающих убийц. Если успеем убраться – Тень последует за нами хоть на край света. Он слишком долго искал ее, чтобы упустить.
– Куда, позвольте поинтересоваться? – Быхов с грохотом распахнул выдвижной ящик в своем столе, принявшись там рыться.
– В обитель, – просто ответил старик.
– Это мы уже поняли, – Бецкий кивнул и с нескрываемой надеждой уставился на коллегу, который мог искать в ящике вожделенное курево. – Куда именно? Адрес?
– Сегодня это Бельгия.
– Вы с ума сошли! – постановил майор.
– Для начала так далеко не надо. Для начала надо наведаться по адресу проспект Энгельса, дом 113/2. К антиквару. И быстро. Прямо сейчас. Мы очень долго болтали, мы рискуем опоздать. Господа инквизиторы, долг не ждет!
– Фу ты, черт… – Бецкий говорил, и было видно, как нелегко дался ему сегодняшний день. – Фу ты, черт… на этот раз надо брать дробовики.
Быхов согласно кивнул и торжествующе извлек из ящика две непочатые пачки сигарет.