– Ну?
Еще один взгляд.
– Чего молчишь?
– Шеф сказал молчать и смотреть со значением. Вот я и смотрю.
– Вот осел тевтонский! – Филипп прибавил к ругательству тихое богохульство, а потом, вовсе не тихо, велел: – Трубача мне! Живо! В задницу тишину. В задницу ночь. В задницу бюргеров с их ночным покоем, все в задницу!
Прибежал паж с горном, который рыцарь немедля отнял и сам примерился к мундштуку.
– Я им сейчас серенаду исполню! – пообещал бургундец и исполнил.
Мощь молодых и сильных легких умножилась в серебряном роге, раскатив трубный глас такой силы и звонкости, что слышно было, без сомнений, и на том берегу реки. Даже туман, казалось, испуганно прянул в стороны под напором свежего утреннего звука. Рыцарь вновь набрал воздуха, который в три перелива исторгся в низкий небосвод. И еще раз.
Немец в это время грохотал кольцом. Лошади, заслышав знакомый сигнал к атаке, принялись заполошно ржать и колотить копытами. Шум поднялся изрядный, и его услышали.
После шестой, кажется, а то и седьмой рулады в воротах что-то скрипнуло и растворилось малое окошко. В окошке торчал испуганный глаз.
– Га-а-а? – спросил глаз.
– В жопе нога! – срифмовал грубый немец, позабыв обещание молчать. – Открывай, гад!
– А-а-а вы кто?
– Конь из цирка шапито! Открывай, говорю, или ворота выставим!
Подошел Филипп, уже добывший из походной ташки грамоту с грозными печатями. Печати были немедленно явлены.
– Это видел?
– Не-а.
– Чего-о-о?
– Темно ж, вашмилость! – голос у хозяина глаза был перепуганный и хриплый спросонья.
– Я поверенный герцога Бургундии Филиппа де Валуа! С его личной грамотой! И его именем приказываю немедля открыть ворота!
– А как мне, это самое…
– Читай! – рыцарь сунул грамоту к самому окошку, что, правда, не помогло.
– Помилуйте, вашество! Читать не обучен!
– Ну… – бургундец рассвирепел, растерял аргументы, кроме одного.
Один аргумент, знакомый всему воинскому сословию с детства, готов был подкрепить верительную грамоту всем своим весом. Легко догадаться, что рыцарь хотел скомандовать штурм. Сколько можно, в самом деле!
Но штурм в этот раз не состоялся, потому что позади испуганного и хриплого голоса возник иной, уверенный и какой-то более… хозяйский, если читатель простит столь размытое определение.
– Отопри, видишь, люди почтенные, люди уставшие, люди с дороги. Нехорошо так с гостями, Пепе. Гость в дом – Бог в дом.
Глаз пропал из окошка, а ворота после мгновенной возни заскрипели куда значительнее, раскрывшись во всю ширь.
– Просите, и дастся вам! – облегченно воскликнул Филипп.
– Ищите и обрящете! Толцыте, и отверзется вам. Всяк бо, прося, приемлет, ища, обретает, толкающему отверзается![44] – ответили ему, и в растворяющиеся створки выступил человек.
Среднего роста, аккуратная бородка кинжальной формы, бравые усы в цвет соли с перцем. Одет он был настолько неожиданно, что Филиппу сперва почудилось, что они разбудили отца-настоятеля храма, ошибившись в тумане воротами. Длинное, в землю, платье коричневого цвета в темноте смотрелось рясой. Не вдруг до молодого рыцаря дошло, что никакая это не ряса, а упелянд, приличный для человека в зрелом возрасте. Просто какого-то уж очень скромного фасона. Вряд ли такой станет носить бургомистр столь процветающего города. Даже его приказчик не станет.
– Приветствую вас в Сен-Клере, господа! Добро пожаловать! – последовал вежливый поклон.
Человек заметно шепелявил. Любое «с» или «з» в его устах норовило превратиться в «ш» и «ж», а все шипящие звучали мягко и протяжно. И это не выглядело дефектом речи, скорее – акцентом.
– Филипп де Лален к вашим услугам, – бургундец расстегнул подбородный ремень и снял шлем, чтобы приветственный кивок был ясно виден, как и его лицо. – Но, простите, не знаю, как сказать… Вы же не бургомистр?
– Нет, я не бургомистр, – человек поклонился еще раз.
– Но, тогда… э-э-э, нам нужно видеть бургомистра.
– На этом свете с ним теперь никак не встретиться. Мне очень жаль. Почтенный Эсташ де Гийон умер от лихорадки, что поразила эти места.
– А вы?..
– О, какая нелепость, прошу извинить мое невежество! Я доктор Хименес, – третий поклон за ночь, фамилия же превратилась в «Хименеш».
«Та самая знаменитость, что пользовала недавно самого герцога! Тот самый доктор, который убыл в Сен-Клер и не вернулся!»
Примерно так подумал Филипп, но ни к каким выводам прийти не успел, так как между внушительной фигурой де Ламье и его собственной, куда менее представительной, вдруг пробрался испанец, то ли клиент, то ли спутник Петрония. Просочившись, он вышел на шаг перед шефом аудиторского отряда и поверенного Его Светлости.
«Тоже доктор, тоже испанский!» – пронеслось в голове рыцаря.
Два медикуса из далеких краев стояли друг перед другом молча несколько весомых мгновений. Филиппа поразило, насколько они похожи. Один высокий в доспехах с почти совсем седой бородой. Второй куда ниже, в нелепо скромном платье, слабо припорошенный снегом лет. Тем не менее они выглядели… да почти братьями.
– Дон Гектор, – утвердительно сказал Хименес.
– Мы тебя совсем потеряли, Игнасио. И брось кривляться под галисийца, ты отлично говоришь по-французски!
– Рад тебя видеть, Гектор. Ну что же, так вышло, что я временно квартирую в этом доме. Вас, я вижу, целое войско. Но не беда, сейчас Пепе кликнет мажордома и разместим всех. Пожалуйте, господа, в славный город Сен-Клер-на-Уазе!
И как по волшебству, из речи доктора испарилась вся шепелявость, что звучала не как дефект, но как акцент.
Теперь путешествие и в самом деле завершилось.
Приключения же только начинались.
Приключения?
Вернее сказать, неприятности.
Глава 2Антиквар
– Бецкий! Твою мать! Какая операция?! Нет, ты скажи, какая, блядь, операция?! Ты вообще знаешь, что у нас творится?! – рычала умная переносная трубка начальственным голосом.
Майор выглядел виновато, но не особенно. Говорил твердо, хотя и с пониманием момента.
– Так точно, товарищ полковник!
– Что «так точно»?! Все мне говорят «так точно»! А я между тем тону в говне!
– Виноват, товарищ полковник!
– В чем ты виноват, майор?! Сегодня менты перестреляли человек пятьдесят! Да не просто так, у них двухсотые! И ничего не кончилось! По всему городу пальба, как в Сталинграде! ОМОН, СОБР на улицах в полном составе! Все на усилении! ЦСН подключилось! Мне телефон с ночи отрывают! Ты знаешь, откуда мне звонили?! Оттуда! А у вас с Быховым, мать твою, операция! Какого хрена?! Какого хрена без доклада?! Па-а-ачему не согласовали?!
– Пришлось действовать по ситуации, товарищ полковник. Отрабатываем сведенья от информатора. Они напрямую связаны с тем, что в городе творится.
– Мне прямо полегчало! Славочка, вы – мой герой! Скажите, куда тебя поцеловать?! Ты же, наверное, догадался, что в наш отдел сгрузили расследование? Инквизиторы, говорят? Вот и занимайтесь – ожившие трупы по вашей части. Чего молчишь? И почему голос такой спокойный? Ты как будто не удивлен?
– Никак нет, не удивлен. Мы с капитаном Быховым вчера ночью вступали в контакт с объектами, которые вы обозначили как «ожившие трупы». Предполагаю массовое применение химического или бактериологического оружия, усложненное по неизвестной методике.
– Какой еще методике? Что ты плетешь, Бецкий?
– Это мы и пытаемся выяснить, товарищ полковник.
– Выяснить… кстати, а где рапорт по стрельбе на Чугунной?! Вы, оба два, человека завалили, кто за это отчитываться будет?! Пушкин?
– Товарищ полковник, есть основания полагать, что фигурант с Чугунной, Дмитрий Богуслав, является нулевым пациентом. С него началось заражение. Соответственно я посчитал возможным задержать рапорт до выяснения обстоятельств в максимальном объеме. Думаю, что сейчас будет временно не до рапортов…
Глас начальствующий перебил майора, едва не расколов телефон.
– Думаешь?! – взревела трубка. – А чем ты думал, когда сваливал непонятно куда?! Без согласования, без здрасте, без единого телефонного звонка?! Мы всем отделом по ноздри в дерьме, шквал бумажек такой, что можно утопнуть, а он думает! Думать тебе нечем, у тебя на месте головы жопа! Вот что я должен был думать после такой ночи, когда у меня сразу два сотрудника исчезли?! Я тебе скажу что! Я уже готовился на вас похоронки писать! Ориентировка по всем моргам! – внезапно полковник успокоился и заговорил ровно. – Так, по существу, раз ты уже насвоевольничал. Что за основания, что там с бактериологическим оружием, что за информатор?
– Това-а-арищ полковник, я не могу раскрывать личность агента, тем более по телефону! – заныл Бецкий. – Три, край четыре дня, и мы предоставим полный отчет, гарантирую, под мою ответственность.
– Козел ты, Слава, – сказала трубка, разродившись потом тяжкими гудками.
Капитан Быхов, слушавший беседу, навострив правое ухо, выдохнул.
– Фу-х, вроде Палыч не совсем сильно расстроился.
– Вроде не совсем, бывало хуже, – майор согласно кивнул всем телом и принялся потрошить из телефона сим-карту и аккумулятор.
Возле чекистов нарисовался Ровный. Он с интересом посмотрел на манипуляции Бецкого и спросил:
– Это вот зачем? – и ткнул пальцем в распатроненную трубку. – Для понимания.
Быхов с досадой крякнул.
– Гхе-гхе, товарищ Ровный, что за вопросы! Нас в два счета отследят по сигналу. И когда выяснится, что мы в братской Польше без единого документа, мы даже выговором не отделаемся. Погоны вместе с головой, того! Мне погоны как-то еще не жмут.
Бецкий спрятал запчасти в карман брюк и с надеждой воззрился на антиквара.
– Где сигареты?
– Вот, – Ровный протянул целый блок голубенькой раскраски с задумчивым желтым дромадером на боках.
– Ох, класс! – Быхов отнял у коллеги упаковку, сел на капот и принялся срывать с нее пленку. – Тринадцать часов в дороге, я бы скоро на людей кидаться начал, честное слово.