Трое спутников разом хором спросили разное: Быхова интересовало, много ли было энтузиастов; антиквара – когда, а майор Бецкий жаждал узнать:
– Вся эта хрень, что, не в первый раз случается?!
Понтекорво обвел взглядом всех троих, давая понять, что хоровой вопрос до него дошел в полной мере.
– Много нас никогда не было, но в лучшие годы счет шел на десятки. Кирилл, сразу видно человека исторического склада, вы спросили «когда»? Давно и достаточно долго, на протяжении поколений. Майор, эта, как вы изволили обозначить, «хрень» рассыпалась по многим местам мира и давала о себе знать несколько раз. Предвосхищая новые вопросы, должен заявить: и вот тут-то и начинаются сложности.
– Какие? – спросил Быхов ехидно. – Подписка о неразглашении? У нас нет формы допуска? Автограф кровью? Так это мы запросто оформим!
– Нет. Все проще. Никто из дошедших по следу достаточно далеко не выжил. Расспросить некого. Я, во всяком случае, с такими не знаком, равно как и мои коллеги, коих я имел честь знать.
– О как, – Быхов хлопнул ладонью о колено и восторженно зацокал языком. – Класс, просто класс! Иди туда, не знаю куда! Всегда мечтал угодить на место Федота-стрельца, удалого молодца, черт!
– И что, их всех того? Ну, эти… – антиквар покрутил пальцами перед носом для понимания. – Эти… да к лешему! Живые покойники!
Художник на этот раз не захихикал, а форменным образом расхохотался, что вышло, согласитесь, немного обидно. А может быть, даже много.
– Не обращайте внимания! Ох уж мне эта эпоха модерна! Воспитала на мою седую голову, эх! Ха-ха-ха! – старик от непонятного восторга даже тростью заколотил в пол машины. – Ну, ну, не обижайтесь! Просто когда-то с темными и необразованными крестьянами было куда легче! Они вырастали в окружении домовых, леших, водяных! А тут еще ходячий мертвец – подумаешь! В голову этакий выверт помещался когда-то гораздо проще – без лишних травм. Вы же, я почти уверен, собирались потратить час-другой на вдумчивое выяснение, как именно они оживают, почему двигаются и как так получается! А знаете, в чем цимес? Я не знаю! Аха-ха-ха!!! Просто никогда не задумывался!
Понтекорво извлек из пиджака платок и утер слезы.
– Нет, Кирилл, вовсе необязательно «их покойники того». Как я говорил, есть вещи куда страшнее. Например, последнего энтузиаста в Европе уморили в Дахау. Он выследил эти бумаги. Они долгие годы, даже века, пылились в одном французском имении, хозяйка которого имела неосторожность помогать La Resistance[49]. Она укрывала агентов де Голля, из-за чего поплатилась жизнью. Ее забили насмерть мальчики Анри Лафона на рю Лористон[50]. Бумаги вместе с семейным архивом попали куда следует, а оттуда бургундские тетради передали в организацию «Наследие предков», где фанатично собирали всякую чертовщину и мистическую чушь. Там быстро сопоставили, как и вы, Кирилл, наличную информацию с пропавшим в районе Сен-Клера батальоном. После чего отправили туда диверсионную группу. Им здорово повезло – Хозяин спал и место это было малоактивно. Так или иначе, им удалось зайти достаточно далеко, чтобы захватить несколько объектов – ваших излюбленных ходячих покойников. Три дурня – Зиверс, Хаусхоффер и Хильшер – прыгали до потолка! Как же! Древние воины всенепременно нордической расы! Армия бессмертных солдат! Власть над миром! Хоть какая-то польза от их завиральной конторы, наконец! Боже, отчего всех так тянет к этой ходячей мертвечине – какая-то патология! Они даже словечко выдумали: некроморф! Словом, передали бумаги и мумии доктору Рашеру в Дахау.
Мол, вынь да положь нам непобедимую армию! Этот дурак и врун тоже не видел дальше собственного носа. Бессмертие, слава, власть над миром! Идиот! Что не помешало ему угробить десятки людей безо всякого, впрочем, успеха. Туда-то по следу тетрадей попал старина Мишель Лекок – думал добраться и выкрасть. Там он и сгинул, не дожив до прихода американцев двух недель. А вы изволите повторять про каких-то покойников. Живые люди куда страшнее. Живые люди, например, своей возней пробудили давно уснувшего Хозяина. Слава Богу, что доблестный генерал Богуслав оказался достаточно умен, чтобы не прикасаться лишний раз к бумагам, да и ваш покорный слуга все время был рядом. Внук вышел куда глупее, как и покойный антиквар Петухов. Тень быстро учуяла книгу и направилась прямиком в Петербург, где на страже стоял я – последний энтузиаст. Ну и вы, друзья, волей судьбы попали под Тень. И вот мы все здесь! Везем то, что было украдено, туда, откуда.
Долгую минуту в машине властвовал тихий рык двигателя. Наконец, Быхов потрясенно выдохнул:
– Это ж сколько тебе получается лет, отец???
– Извольте видеть, эх! А я еще в Польше предупреждал, что так и будет, – разочаровался художник.
– Если… если в 1945-м тебе было хотя бы… – капитана так просто унять не получалось.
– Брось, Быхов! Ты видел паспорт! Мы же договаривались! – попытался Бецкий.
Но чекист еще некоторое время пучил глаза, что-то высчитывая в уме.
– Чем так сидеть, прикури мне лучше сигарету, товарищ капитан! – сказал майор и требовательно постучал указательным и средним пальцами друг о друга. – Мне другое интересно! Вот ты нам сказал, гражданин Понтекорво, будто никто из коллег-энтузиастов, кто забрался в разное время слишком далеко, не выжил. И теперь выясняется, что бумаги кто-то все-таки украл, и по всему выходит, что из этого вашего непонятного Сен-Клера. Я пока не спрашиваю, у кого украл, и не спрашиваю, зачем мы это возвращаем – примем за рабочую версию, что так нужно. Но кое-что все равно не сходится.
– А вы внимательно слушаете, майор! – похвалил художник.
– Это профессиональное, – как бы извиняясь, пожал плечами Бецкий.
– Одному человеку удалось уйти, – ответил Ровный. – Точнее, даже двум.
– Ну вот, а говорили – некого расспросить!
– М-м-м! Товарищ майор, это в пятнадцатом веке было, какая нам с них радость – они все давно умерли! – воскликнул Быхов, раскуривая сразу две сигареты, отчего некоторые буквы он форменно прожевал.
– Все-таки одному, господин антиквар! – сказал художник и повторил: – Все-таки одному.
– Здесь написано, что двум, – Ровный положил ладонь на папку в знак собственного упрямства.
– Прочитанное не значит понятое, господин антиквар. Первый сбежал до того, как город превратился в Место, до того, как на него упала Тень Хозяина. А второй… За второго заплатили выкуп. Единственный выкуп, который принимают на реке.
– Какой еще выкуп? – спросил Быхов. – На какой реке? Ты опять шифруешь, отец?
– Жизнь, ротмистр. На реке платят жизнью за жизнь.
– Так, давай отсюда без всей этой мути. Что за река? Кто платит? Кому? Почему? Я, видишь ли, имею в виду выбраться оттуда в максимальной целости, так что…
– Брось, Славочка! Брось! – Бецкий сжал руки на руле, так что костяшки побелели. – Ты будто не в курсе! Вспомни Новый год в Грозном – там на каждой второй улице кто-то за кого-то платил именно таким образом. И перестань уже тиранить гражданина Понтекорво, будто не видно, что рассказывает он и так через силу.
– Спасибо, господин майор.
– Не за что. Я вот что хочу узнать: а причем тут наш антиквар? Понимаю, он читает на тарабарских наречиях. Ну так и прочел бы тетрадки, да рассказал профессионалам, в чем соль. Нам с капитаном положено головой рисковать. Вы – лицо заинтересованное. А гражданин Ровный зачем? Зачем мы гражданского человека с собой поволокли?
– Как вы не понимаете, господин Бецкий! – воскликнул художник. – Я уже говорил об этом прямо в квартире нашего друга!
– Обстановка была нервная, уж простите. Может, получится развернуть подробности?
– Содержание книги важно. Но куда важнее не то, что в ней написано, а то – где. Это дневник, за исключением нескольких депеш графа Шароле, на которые клюнул жадный господин Петухов. Писано сие по дороге в город и непосредственно в городе. А также сразу после, так сказать, по горячим следам. Книжка, таким образом, стала частью Места. И ее вынесли прочь, разорвав целостность материи. Без нее Место неполно, в нем зияет брешь. Теперь господин антиквар прочел бумаги, а значит, превратился в недостающий кусок Места. Он сможет пройти до самого его сердца. Без Кирилла мы туда попросту не доберемся. Как вы думаете, почему город не нанесен ни на одну карту, отчего его не видят спутники, как вышло, что по Бельгии толпами не носятся некроморфы, прошу простить за идиотический термин!
– И?
– Город закрыт, – тихо пояснил Ровный. – Если хотите, он остался там – в пятнадцатом веке. Там, где началась и не смогла закончиться та старая история.
Быхов вздохнул, демонстрируя разочарование. Бецкий поцыкал зубом, демонстрируя солидарность с напарником. Художник трижды ударил ладонью в ладонь:
– Аплодирую блестящей метафоре. Если так в самом деле понятнее, то город вырван из нашей реальности.
– Нет, граждане-товарищи, так еще непонятнее! – Быхов развернулся на пассажирском сиденье, принявшись зыркать на пассажиров позади, зыркать со значением. – Я вообще отказываюсь понимать! Каким бесом вырвано!? Черт дери, как?!
– А вот это правильный вопрос, старина! – Понтекорво наставил палец на чекиста. – Вернее сказать, не кто, а что.
– Вот сейчас начнется, я чувствую! Не кто, а что, не тень, а то, что ее отбрасывает! Перестаньте уже крутить, скажите прямо! Басни какие-то! Эзоп отдыхает!
Старик устало опустил плечи и ссутулился над набалдашником трости. Антиквару пришлось сделать вид, что он тут вообще не при чем, ибо и в самом деле был не при чем.
– Здесь начинаются обещанные трудности. Я, кажется, упомянул об известном дефиците выживших свидетелей? Никто из тех, кто мог разобраться в предмете по-настоящему, не сумел выбраться, чтобы рассказать или написать нечто достоверное. Я ненавижу транслировать мифы, легенды, слухи и прочие сказки. Но вы, господа, настроены докопаться до корней. Корни именно такие – сказочные. За неимением другого могу развлечь этим.