Я наморщила лоб, пытаясь вспомнить подробности. Ружья я не видела, но, если он траппер, у него непременно имеется целый арсенал ножей. И еще был мешок, доверху чем-то набитый.
– По-моему, нет. Но у него большая сумка.
Папа нахмурился.
– После обеда покажешь мне, где это было? Наверное, он уже ушел, но на всякий случай нужно проверить.
– Хочешь, я схожу с тобой, папа? – спросил Сэмюэль. Сегодня он впервые спустился вниз с помощью Мерри и Сейди.
– Мы справимся, – ответил папа, накалывая на вилку картофелину. – Но сегодня мне понадобится твоя помощь с ульями. Дымарь удержишь?
У меня внутри все оборвалось. Я надеялась, что, пока Сэм поправляется, меня еще раз возьмут к пчелам. Я спрятала красную ладонь под стол, как будто могла тем самым отменить последние три дня и мое глупое решение.
Сэмюэль нахмурился, покосившись на костыли, стоящие у стены.
– Я… я попытаюсь, но…
– Просто возьми Эллери, – сказала мама. – Ваша ссора слишком затянулась. Она проголосовала по-своему и имела на это полное право. Забудь, Гидеон.
Слова рвались из папиных губ, будто вода, грозя прорвать плотину. Я уже думала, что сейчас они хлынут и утопят нас всех, но в последний момент папа проглотил их и тяжело вздохнул.
– Ты закончила с сегодняшними делами, Эллери?
– Осталась последняя корзина белья.
Он неопределенно хмыкнул и попросил передать печенье. Мама протянула ему тарелку, но не отпускала, пока папа не поднял на меня взгляд.
– Когда закончишь со стиркой… Почему бы тебе не помочь мне с ульями? – Он так сильно стиснул зубы, что я испугалась, как бы они не сломались.
Я покорно опустила взгляд, но внутри у меня все сжалось. Я мечтала доказать отцу, что я не хуже Сэмюэля, но только не так. Не тогда, когда он предпочел бы видеть рядом с собой кого угодно, только не меня. Все могло пойти наперекосяк. Отец будет напряжен, и пчелы это почувствуют. Они нападут, и к вечеру мы потеряем половину улья. И я буду во всем виновата.
Теплая рука легла на мое колено и сжала его. Мама едва заметно улыбнулась мне. Она смотрела на меня ободряюще, и я начала надеяться, что все же смогу исправить свою ошибку. Может, мне удастся воспользоваться временем, которое мы вынужденно проведем вместе, и объяснить, почему я так поступила, почему проголосовала против него. По крайней мере, в защитном костюме мои руки ничем не будут отличаться от его.
7
– А ты не хочешь взять ружье? – крикнула я папе вслед, когда он выскользнул за дверь.
Я только успела ополоснуть последнюю тарелку и протянуть ее Сейди, чтобы та протерла ее и убрала. Сквозь кухонное окно я заметила, как папа остановился на ступеньках, ведущих во двор. Он стоял спиной к дому, так что я не видела выражение его лица, но плечи у него как будто расслабились, когда он задумался над моим вопросом.
– Думаешь, нужно?
Я выжала тряпку и вышла к нему на крыльцо.
– Возможно. На всякий случай.
Папа обернулся.
– Он что-нибудь такое сказал? Почему ты решила, что нам понадобится ружье?
Я вспомнила голос незнакомца, его почти издевательский тон и свое сожаление, что у меня нет ружья. Сейчас, оглядываясь назад, я все еще помнила это чувство, но не могла сказать, чем оно было вызвано. Задумавшись на секунду, я покачала головой:
– Вроде бы нет.
Папа посмотрел на солнце:
– Но день и впрямь очень теплый. Сбегай-ка все-таки за ружьем. Вдруг там змеи.
Колючий комок страха, застрявший у меня в груди, уменьшился, будто дикобраз, который успокоился и опустил иглы. Папа выбьет все нужные сведения из этого мальчишки. Если тот еще не ушел.
Мы увидели его, когда пробирались сквозь ряды сохнущей на веревках одежды. Чужак по-прежнему лежал на камне, опустив ноги в воду. Он прикрыл лицо темной шерстяной шляпой и не шевелился – видимо, уснул.
– Лучше не опускать ноги в эту речку! – крикнул папа, предупреждая о нашем приближении. – Водяные ужи могут принять их за тритонов. Они не ядовиты, но кусаются все равно больно.
Юноша снял шляпу и заслонился ею от солнца, чтобы посмотреть на нас. Лениво потянувшись, он сел, но ног из воды так и не вынул.
– Ужи, говорите?
Папа кивнул.
Через несколько секунд настороженного молчания юноша все же вытащил ноги из ручья.
– Все равно они уже замерзли.
– Я Гидеон Даунинг, – представился папа. Он остановился в нескольких ярдах от воды, даже не пытаясь скрыть от незнакомца ружье.
– Пчеловод, – добавил юноша.
Папа оперся на приклад ружья. Его поза казалась непринужденной, но от него исходило напряжение, от которого у меня буквально сводило зубы. Оно придавало веса каждому слову в этом разговоре.
– Ты просто мимо шел или думаешь задержаться?
– Делаю обход, – уклончиво ответил юноша.
– С родителями?
– Нет, я… с товарищами, – сообщил он.
– Вот как?
Ленивый темп их разговора сводил меня с ума. У меня зачесались руки. Хотелось схватить ружье, дать предупредительный залп в воздух и потребовать однозначных ответов.
– У нас тут неподалеку небольшой лагерь. – Чужак указал на самую западную гору. – Я шел вдоль реки и случайно увидел… – Он сделал длинную паузу, как будто уже успел забыть мое имя. Удивительно, как сильно это меня задело.
– Эллери, – подсказал папа.
– Эллери, – повторил юноша. – Я не хотел никого тревожить. Она мне сразу сообщила, где граница ваших владений. Постараюсь держаться подальше. Не хотелось бы по ошибке зайти на чужую землю. А то ведь и пристрелить могут.
– В Эмити-Фолз тебя, скорее всего, не обидят, – ответил папа, едва заметно расслабившись. – Мы заходим в лес только тогда, когда направляемся к перевалу.
Незнакомец с довольным видом потер подбородок.
– Я как раз поэтому и пришел поговорить. В последнее время тут бродят… волки. На прошлой неделе они растерзали наш обоз. Шесть человек погибло.
Юноша присвистнул сквозь зубы.
– Это точно?
Мрачно сжав губы, папа кивнул.
– Сожалею о вашей утрате. Волчьих следов я не видел, но теперь буду повнимательнее. Спасибо, что предупредили.
Папа почесал затылок и перевел на незнакомца пронзительный взгляд.
– Я, кажется, не расслышал твое имя, сынок. – Последнее слово прозвучало странно и отрывисто, словно недосказанная угроза. Я обрадовалась, увидев, что уловки этого мальчишки на папе не сработали.
– Вы и не могли, я его не называл. – После неловкой паузы юноша усмехнулся, снимая напряжение. Потом отряхнул штаны и перешел речушку, чтобы протянуть отцу руку. – Меня зовут Прайс.
Неправда. В Эмити-Фолз все служило практическим целям. Имена имели вес и были тесно связаны с человеком или местом, точно клеймо, выжженное каленым железом. Высокие темные горы? Черные Зубцы. Озеро, полное цветущих водорослей? Зеленое. Имя вплеталось в саму суть вещи. Кем бы ни был этот человек, его звали не Прайс. Имя «Прайс» не подходило к его длинной фигуре, точно пальто не по росту.
Если папа и заметил эту ложь, то ничего не сказал. Просто пожал юноше руку, и они принялись непринужденно обсуждать Длань Господню. Прайс, как он себя назвал, вырос не в этих местах и сказал, что будет рад советам. Когда папа спросил, где тот родился, Прайс покосился на меня и усмехнулся.
– На западе, – ответил он, опять уклоняясь от ответа.
– Где? – встряла я. – Где именно на западе?
– Эллери, – осадил меня папа. – Он сам скажет, если захочет.
Прайс снова рассмеялся, но как-то напряженно.
– На побережье.
– Но где именно? – не унималась я. – У нас большая страна. Западное побережье ужасно длинное.
– Эллери всегда отличалась любопытством, – извиняющимся тоном произнес папа.
Чужак словно по-новому взглянул на меня. Вблизи я наконец смогла рассмотреть его глаза. Они блестели, прозрачные и светлые, как ручей. То бледно-серые, то янтарные. Он улыбнулся, довольный чем-то, что разглядел во мне, и в его радужках мелькнула зелень.
– И упрямством, полагаю.
Папа многозначительно посмотрел на него, соглашаясь с этим утверждением.
– Значит, задержишься возле Эмити-Фолз?
– Да, подумываю. Первый обход меня обнадежил. – Его взгляд скользнул по соснам. – Очень обнадежил. Возможно, меня ждет лучший сезон в жизни.
– Если задержишься, заходи как-нибудь на ужин. Молодому человеку бывает тяжело постоянно готовить на костре. Еще в городе есть таверна – ее держит Кельвин Берман. Вкусная еда, хорошая компания. Загляни как-нибудь. Без покупателей не останешься, если шкуры будут хорошие, а цены разумные.
– Люблю выгодные сделки, – усмехнулся парень. – Непременно зайду в таверну. И спасибо за приглашение, очень мило с вашей стороны. Надеюсь, в меню будет медовый торт? Слава о нем разошлась по всем склонам гор.
– Думаю, жена не откажется его приготовить, – сказал папа и снова протянул руку, показывая, что разговор окончен. – Добро пожаловать в Эмити-Фолз, Прайс.
– Благодарю, сэр, – ответил тот, крепко пожимая папину руку.
– Эллери, ты еще не закончила стирку?
Папа и так знал ответ.
– Давай-ка я помогу тебе развесить белье. Быстрее вернешься домой.
Странное предложение. Отец никогда не помогал нам со стиркой, ею всегда занимались только мы, девочки. Но Прайс понял намек и вернулся на противоположный берег, чтобы надеть сапоги.
– До встречи, семейство Даунинг, – сказал он, махнув рукой на прощание, а затем закинул мешок за спину и нырнул в лес.
Мы помолчали, глядя ему вслед, пока чужак окончательно не скрылся среди деревьев. Лишь тогда я повернулась к корыту, в котором давно растаяла пена. Так странно было находиться здесь с папой, работать под его присмотром. Наверное, ему тоже было неловко. Он явно не знал, чем занять руки.
– Я разведу огонь, – предложил папа, опустившись на колени у кострища. Пока меня не было, пламя погасло, оставив после себя одну золу. Папа взял кусочек кремня, но так и не попытался высечь искру, только задумчиво постучал по нему пальцем. Желтая краска на его руке ничуть не побледнела с того дня, когда он оставил отпечаток в книге голосований. Его лицо было хмурым и замкнутым. Я не могла даже предположить, какие слова крутятся в его голове.