Подбородок задрожал, когда я попыталась сдержать слезы. Доктор ошибается. Я буду день и ночь сидеть с мамой и помогу ей поправиться. Конечно, останутся шрамы, но она выздоровеет. Все будет хорошо. Все будет…
– Я… я не хотел подслушивать, – перебил меня голос, донесшийся от входа в комнату. Уитакер стоял на пороге, положив руку на дверной косяк. – Но я не мог просто промолчать, зная, что могу предложить свою помощь. Я войду, вы позволите?
Кажется, я кивнула. Он осторожно прикрыл за собой дверь и подошел к папе.
– Сэр, если вы решитесь вывезти ее из Эмити-Фолз, я готов вас сопровождать. Я обошел все склоны здешних гор и нашел проход – там можно срезать… Повозка, запряженная парой лошадей, там точно пролезет. Вы сможете сидеть в повозке с женой, а я сяду на козлы.
– Срезать? – повторил папа, наконец осмелившись поднять взгляд и посмотреть ему в глаза. – Где?
– У вас есть карта местности? Я могу показать.
Папа молча кивнул.
– А как же чудовища? – спросила я. – Эти волки, медведи, что бы там ни было. Шесть человек погибло! В лесу явно что-то есть.
Уитакер пригладил волосы, убирая прядки с покрытого копотью лба.
– Мы возьмем оружие и фонари – очень много фонарей. Так мы станем слишком шумными и яркими, и никакие животные не посмеют к нам подойти. – Он накрыл мою руку своей и успокаивающе погладил ее большим пальцем. – Кстати, сэр, – добавил Уитакер, поворачиваясь к папе, – я отлично стреляю. Если возникнет какая-нибудь угроза… Какая угодно… Обещаю, что смогу вас защитить.
– Ты не знаешь, какие они быстрые, – пробормотал папа. У него был совершенно опустошенный вид. От моего отца осталась пустая скорлупка.
– Но вы-то знаете, – сказал Уитакер. – Так что мы будем знать, к чему готовиться. Вдвоем мы с ними справимся.
Папа грустно усмехнулся:
– Я буду проклят и если поеду, и если останусь. Какое же мне принять решение? – Он склонился над краем кровати и хотел было взять маму за руку, но вовремя остановился. – Сара, я не знаю, что делать. Если бы ты только могла помочь мне сделать выбор. – Папа, всхлипывая, уткнулся лицом в простыню.
Я опустилась на колени рядом и прижалась к нему. Теплая сладость меда почти заглушила запах горелой плоти и волос, исходивший от мамы.
– Папа, – тихо сказала я, чтобы больше никто не услышал. – Помнишь, ты говорил мне про пчел и улей? И что поступок одного человека влияет на всех?
Помедлив несколько долгих секунд, он кивнул.
– И что, даже если кажется, что это невозможно, мы должны выполнять свой долг друг перед другом ряди всеобщего блага?
Снова кивок.
– Вы нужны нам. Вы оба, – с нажимом произнесла я. – Мы должны увезти маму из Эмити-Фолз.
– Мы? – повторил он, не понимая, что я имею в виду.
– Да, мы. Мы все поедем. Сэм, Мерри, Сейди и я. Мы будем держаться вместе.
Он покачал головой:
– Нет. Нельзя бросить пчел. Не на такой долгий срок. – Папа приподнялся, и по его глазам я увидела, что у него начал складываться план. Когда он повернулся к Уитакеру, его взгляд уже был ясным и сосредоточенным. – Я буду у тебя в неоплатном долгу.
Уитакер протянул руку, помогая папе подняться.
– Я… Не хочу вас торопить, но, наверное, будет лучше выехать при свете дня.
Небо порозовело от утренних лучей. Цветочные поля, еще вчера пышно зеленевшие, превратились в дымящееся пепелище. Папины губы дрогнули. Он ненавидел принимать решения второпях и часто откладывал их на следующий день, чтобы составить список, взвесить все за и против, прежде чем окончательно сделать выбор.
– Док, ей можно сейчас ехать?
Доктор Эмброуз потеребил краешек простыни:
– Если уж ехать, то лучше прямо сейчас. Возьмите побольше повязок и мед. И еще вот это, – добавил он, доставая из саквояжа небольшой флакончик. На этикетке тонкими линиями было выведено: «Хлороформ». – Если она начнет просыпаться до того, как вы доберетесь до города, капни немного этого раствора на платок и поднеси к ее носу. Это ее усыпит, и ей не придется мучиться от боли.
Папа забрал флакончик.
– Сколько с меня?
Доктор только отмахнулся:
– Расплатишься, когда вернешься. Это не срочно, Гидеон. Я же знаю, ты всегда возвращаешь долги.
Они пожали друг другу руки, и доктор выскользнул из комнаты. Мне показалось, что за дверью он наконец вздохнул с облегчением.
– Мы возьмем повозку, – решил папа, но тут же нахмурился. – Но я не хочу оставлять вас совсем без лошадей.
– Возьми обеих. Так вы быстрее доберетесь.
Он повернулся к Уитакеру:
– Сколько времени нам удастся выиграть, если поедем короткой дорогой?
– Я бы сказал, день, может два, сэр.
Обычно дорога из долины занимала неделю.
– Я соберу припасы, – предложила я. – А Мерри и Сейди могут наполнить повозку свежим сеном. Сверху положим одеяло – так маме, наверное, будет удобнее.
Папа протянул руку и взял меня за подбородок.
– Спасибо, Эллери. – Он бросил последний неуверенный взгляд на маму, а затем в два шага вылетел из комнаты и увел с собой Уитакера, готовясь действовать. – Карта в гостиной.
Их голоса стихли в глубине дома. Я знала, что пора собирать их в дорогу, но еще немного постояла у маминой кровати. Мне не хотелось выпускать ее из виду даже на секунду. Когда я теперь ее увижу? Что, если с ней, или с папой, или с ними обоими что-нибудь случится? Что, если… Горячие слезы полились по щекам – а мне-то казалось, что я уже их все выплакала.
– Эллери! – позвала Мерри, заглядывая в комнату. Сейди уже наступала ей на пятки. Ее глаза блестели от тревоги и страха. – Теперь можно заходить?
– Да, конечно, – сказала я, утерев слезы.
Мерри занимала Сейди, пока доктор Эмброуз возился с мамой. Их ночнушки были перепачканы землей и сажей, но они успели отмыть лица и руки, натерев кожу до красноты.
– Она спит? – прошептала Сейди, на цыпочках входя в комнату.
Я порадовалась, что большая часть маминых ожогов скрыта под простыней.
– Вроде того, – ответила я, усаживая сестренку себе на колени. Она давно не позволяла мне вот так ее обнимать, так что я ждала возмущений с ее стороны. Но Сейди только крепче прижалась ко мне. – Доктор Эмброуз сказал, что так ее тело само себя лечит. Ей нужно много отдыхать.
– Папа с Уитакером рассматривают карты, – заметила Мерри. Она никогда ничего не упускала.
– Они повезут маму в город. Ей нужно больше лекарств, чем есть в наших запасах.
– Но я не хочу, чтобы папа уезжал! – воскликнула Сейди. Ее голос надломился. – Вдруг снова будет пожар? Кто нас защитит?
К горлу подступили рыдания, и лишь огромным усилием воли мне удалось их сдержать. Мне так хотелось разреветься, заплакать, как маленькая девочка, которой я себя чувствовала, но какой от этого толк? При сестрах я должна была оставаться сильной.
– Мы с Сэмом о вас позаботимся. Я не допущу, чтобы с вами что-то случилось, обещаю. Сейчас нам всем нужно быть очень-очень сильными. Ради папы.
– И мамы, – добавила Сейди.
– И мамы, – согласилась я, поцеловав ее в макушку. Ее волосы посерели от пепла и пропахли дымом, но сквозь гарь я все равно чувствовала знакомый запах своей сестренки. – Нам нужно много всего сделать, прежде чем они отправятся в путь. Вы мне поможете?
Они кивнули, и, в последний раз взглянув на маму, мы вышли из комнаты.
– Думаю, на этом все, – заявил Уитакер, затолкав на место последний мешок, прежде чем усесться на козлы повозки.
Солнце поднялось над горами, заливая долину золотым светом. В воздухе разносились птичьи трели, приветствующие рассвет. Если забыть о дыме, который все еще поднимался от сожженных полей, и о маленькой неподвижной фигурке, осторожно уложенной в кузов повозки, это утро было похоже на любое другое.
– Мне только нужно… Кажется, я забыл… Дайте мне минутку, – пробормотал папа и побежал к ульям.
– Куда это он? – спросил Уитакер, провожая его взглядом.
– Наверное, хочет предупредить пчел, что вернется не скоро.
– Предупредить пчел? – с сомнением повторил он.
– Папа все время с ними разговаривает. Он рассказывает им, что происходит на ферме: какая погода, что нового в жизни, даже про новых цыплят. Говорит, так они будут чувствовать себя частью семьи.
Уитакер задумчиво хмыкнул:
– Ты справишься без него?
Я изобразила подобие улыбки, стараясь держаться храбро:
– Позаботься о них за меня, а со мной все будет в порядке.
– Я доставлю твою маму в больницу как можно скорее. Даю тебе слово, Эллери Даунинг. – Он протянул мне руку, чтобы скрепить обещание рукопожатием.
– Главное, берегите себя. Вы все, – сказала я, вложив пальцы в его ладонь.
Уитакер наклонился пониже, упираясь локтями в колени, и прошептал:
– Меня мучает только один вопрос.
Я шагнула к нему и ответила так же тихо:
– Какой вопрос?
– Кто устроил поджог?
Я моргнула, решив, что ослышалась.
– Что?
– Пожары просто так не начинаются. – Он окинул взглядом поле, как будто ждал, что виновник случившегося стоит там. – Кто зажег спичку?
– Мама сказала, что это была сухая гроза.
Уитакер с сомнением приподнял черную бровь.
– А ты разве слышала гром?
– Ну… Нет, но это не значит…
– Просто подумай об этом, ладно? – Он коснулся моей шеи чуть ниже уха. – Смотри в оба. Будь осторожна. Береги себя.
– И ты тоже.
Уитакер посмотрел на меня пронзительным взглядом, как будто пытался передать глазами множество мыслей, о которых молчали его губы.
– И всегда держи при себе тот клевер, слышишь меня?
– Хорошо.
Папа вышел из дома с маленьким одеяльцем в руках. Тем самым, в которое Сейди кутали в младенчестве. Я знала: он опасается, что им не удастся вернуться до весны, если снег ляжет рано, но до этого мгновения я не понимала, какой долгий это будет срок. Если они все вернутся – когда они все вернутся, – их будет уже трое, а не двое. В нашей семье будет семь человек.