Я медленно, прерывисто выдохнула, посылая к небу молитву: «Господи, пожалуйста, пусть нас будет семеро».
– Я поговорил с пчелами, – сказал папа, отводя меня в сторону. – Оставляю их на тебя.
– На меня?
Он кивнул:
– Позаботься о них как следует, а они присмотрят за вами.
Я была до глубины души поражена тем, что папа доверил их мне.
– Но Сэм…
Он прервал меня движением руки:
– Эллери, они твои.
Папа отошел к повозке, чтобы положить одеяльце рядом с мамой, а я увидела, что Сэм стоит неподалеку и наблюдает за нами. Его взгляд был мрачным и непроницаемым. Я шагнула к нему, но он уклонился от разговора, сделав вид, что проверяет упряжь. Вздохнув, папа жестом велел нам собраться вокруг него.
– Мы вернемся, как только появится возможность, – пообещал он. – Все вместе.
Сейди разрыдалась и кинулась ему на шею.
– О, как же я буду по вам скучать! – пробормотал папа, поцеловав нас всех в макушки.
– Ты не забыл банки с медом? – спросила я, стараясь отвлечь его от грустных мыслей.
Все банки, которые мы наполнили на прошлой неделе, были уже проданы. Чтобы смазать мамины ожоги, нам пришлось влезть в запасы, отложенные для медовых тортов.
– Не забыл.
– А деньги?
Я с трудом убедила его взять сбережения. Он хотел оставить нам большую часть, понимая, что иначе мы не сможем ничего купить в городе. Но когда я напомнила ему, что никому неизвестно, как долго они будут отсутствовать и во сколько обойдется лечение, папа наконец сдался.
– Мы справимся, – сказала я как можно увереннее и посмотрела в глаза сестрам и брату, чтобы те подтвердили мои слова.
– Мы будем по вам скучать, – добавил Сэмюэль. – Но мы справимся.
Мерри задавила рыдание.
– Вы готовы, сэр? – позвал Уитакер, словно уловив сомнения, охватившие моего отца.
Я бросила на него благодарный взгляд, и он подмигнул мне в ответ.
– Готов, – ответит папа, выпутавшись из наших объятий. – Ты уверен, что не хочешь, чтобы я первым сел на козлы?
– Побудьте с женой, сэр, – сказал Уитакер. – Я справлюсь.
– И что нам теперь делать? – осмелилась спросить Мерри, когда повозка с Уитакером, папой и мамой скрылась за поворотом.
Мы поднялись на крыльцо, до последнего провожая их взглядом. Я хотела в шутку предложить помыться – нам всем срочно нужна была ванна, – но, окинув взглядом обгоревшие поля, осознала, какая неподъемная задача стоит перед нами. Тяжесть этого осознания обрушилась на меня, и сил на шутки уже не осталось. Действительно, что нам теперь делать?
– Ну… Наверное, мы должны… Нужно… – Я осеклась и опустилась на ступеньки крыльца. Лицо исказила гримаса отчаяния. Мне хотелось просто закрыть глаза и плакать, пока не усну. Сэм сел рядом со мной и принялся поглаживать мои дрожащие плечи.
– Все будет хорошо. Сейчас… сейчас кажется, что это слишком сложно…
– Так и есть.
– Но мы справимся. Нужно просто составить план. Перечислить маленькие задачи, которые просто выполнить. Сама не заметишь, как все уже будет сделано. – Я видела, что он тоже с трудом подбирает слова. – Итак, для начала… Расчищать поле пока, наверное, смысла нет? Урожай собран, у пчел есть мед на зиму. До весны нам цветы не нужны, правильно? В сарае есть семена, и…
– В сарае, – хором повторили мы.
У меня внутри похолодело от ужаса. Никто из нас не подходил к сараю с той минуты, как оттуда вытащили маму.
– Нужно перебрать все, что осталось внутри, и спасти то, что еще можно спасти, – решительно произнесла я. – Сэм, мы с тобой можем разобрать завалы. Мерри, тебе мы поручим составить список. Перечислить все, что нужно заменить.
– А как же я? – спросила Сейди. – Что делать мне?
– Мы поставим во дворе ведра, – предложил Сэм, когда я не смогла ничего придумать. – Ты будешь ополаскивать то, что мы достанем, смывать копоть и золу. Мы все будем делать это по очереди, – добавил он, увидев, как та помрачнела. Сейди всегда казалось, что ей достается самая скучная работа. – Посмотрим, кто лучше всех отчистит. Можем устроить соревнование!
– А что получит победитель?
– Он сегодня помоется первым! – пообещала я, и Сейди радостно засмеялась.
Наше веселье долго не продлилось. На дороге раздался стук копыт. Поначалу я испугалась, что это папа и Уитакер повернули обратно – что-то случилось с мамой. Буря, поднявшаяся у меня внутри, подступила к горлу горячим тошнотворным комком. Но это оказался один из работников Сайруса верхом на жеребце. Хотя в воздухе еще веяло утренней прохладой, и конь, и всадник блестели от пота. Похоже, это они мчались к нам из города с бешеной скоростью.
– Гидеон еще здесь? – крикнул всадник, даже не потрудившись спешиться.
– Они уже уехали, – ответил Сэмюэль, и работник выругался с досадой. – Что случилось, Исайя? Ты едва держишься в седле.
– Вы нужны в городе. Вы все.
– Зачем? – спросила я. – И почему все?
– Вы четверо – единственные свидетели.
Мерри нахмурилась:
– О чем вы?
– Вчерашний пожар, – ответил работник, сжимая ногами бока коня, пляшущего на месте от нетерпения. – Джозеф Абернати и Филемон Динсмор утверждают, что знают, кто устроил поджог. Но вы должны явиться в Дом Собрания и попытаться их образумить. Они там все озверели.
– В каком смысле? – спросила я.
– Весь город требует крови. Поехали!
Жеребец воспринял последнее слово как команду и сорвался в галоп, поскакав обратно в город. Ветер донес до нас последние слова, которые прокричал всадник:
– Они хотят повесить Сайруса Дэнфорта!
13
Правило четвертое:
Коль ты замыслил причинить соседу вред, знай: перед городом тебе нести ответ.
Всю дорогу до города мы преодолели бегом и прибыли к Дому Собраний, тяжело дыша. Зал был заполнен до отказа. Маленьких детей выставили во двор, но те все равно внимательно наблюдали за происходящим. Никто не прыгал со скакалкой, не играл в кости. Все стояли на цыпочках, прижавшись носами к оконным стеклам.
– Они здесь! Даунинги пришли! – визгливо выкрикнула Бонни Мэддин, едва завидев, как мы бежим по Гончарной улице. – Все с дороги! Пропустите их!
Толпа повернулась к нам. Лица людей, все еще перепачканные копотью после пожара, отражали самые разные чувства: от сочувствия до ярости. Мое сердце переполнила благодарность, когда я вспомнила, как все прибежали к нам на помощь, когда она была нам необходима. Если бы не эти люди, мы бы не спасли дом, да и сами могли не выжить.
Я открыла рот, желая поблагодарить их, но чужие руки увлекли нас в Дом Собрания. Я почувствовала себя рыбой, которая пытается плыть против течения. Нас начали проталкивать в переднюю часть зала. Людей было слишком много, а места слишком мало. Я не могла даже вдохнуть как следует. Мне стало страшно, что сейчас что-нибудь случится и мы утонем в этом море грозящих рук и разгневанных лиц.
– Пришли! Пришли! – закричал кто-то, привлекая внимание Старейшин.
Те сидели тесным кружком, отгородившись от остальной толпы, и перешептывались.
Нас вытолкнули вперед и прижали к Древу Основателей. На этот раз не было ни книги голосований, ни чаш с красками для принятия решений. Я оглянулась. Большинство детей остались во дворе, но несколько малышей все же прятались за испачканными в копоти юбками матерей и наблюдали за происходящим, широко раскрыв глаза от любопытства. Значит, сегодня голосования не будет.
– Где Сайрус? – прошептал мне Сэмюэль.
– Наверняка где-то здесь, – ответила я, высматривая в толпе его неприятное лицо.
После слов Исайи я подумала, что все уже очень серьезно, а оказалось, что человека, о котором идет речь, даже нигде не видно. Снаружи поднялся шум, заглушая тревожный ропот в толпе. Бранные слова загремели, как взрывы. Сайрус.
Его втащили в зал, опутанного, словно ягненка на убой. Руки у него были связаны за спиной колючей пеньковой веревкой. Грубое волокно оставило следы на коже, кое-где стерев ее до крови. Два обвинителя – Филемон Динсмор и Джозеф Абернати – выпихнули его вперед, с трудом проталкивая ругающегося Сайруса сквозь толпу.
– Отпустите, сукины дети! – прорычал он с пеной у рта. Его лицо раскраснелось от ярости и возмущения.
Из гущи толпы кто-то плюнул в него. Плевок угодил в щеку да там и остался, мокрый и неподвижный, точно слизень. Лицо Сайруса исказила болезненная гримаса. Он замотал головой, пытаясь стряхнуть плевок.
– Проклятие! А ну отпустите! Господь свидетель, как только с меня снимут эти чертовы веревки, я тебя на куски разорву, Динсмор. Засуну руку тебе в штаны и оторву…
– Все слышали? – торжествующе прокричал Динсмор, заглушая брань Сайруса. – Планирует очередное убийство!
– Я никого не убивал, сукин ты сын! Но ты будешь первым, если с меня сейчас же не снимут эти проклятые веревки!
Старейшины зашевелились, встав плотной темной стеной. Все трое были в длинных черных плащах с алыми узорами по краю. У меня перехватило дыхание, когда я поближе рассмотрела красную вышивку. Это был не просто красивый орнамент. Это были слова. Правила. Наконец я поняла, почему Древо Основателей пустует. Голосования не будет. Но будет Суд.
Леланд Шефер откашлялся, и толпа встревоженно притихла, стараясь расслышать его негромкий голос.
– Сайрус Дэнфорт, ты предстал перед Эмити-Фолз по обвинению в тяжких преступлениях против твоих соседей и наших горожан.
Сайрус попытался наброситься на Старейшину, но Филемон и Джозеф остановили его и толкнули на пол. Его колени громко стукнулись о доски, и я поморщилась еще до того, как с его губ хлынул новый поток ругательств. Леланд побледнел и дрожащими пальцами поднял повыше листок бумаги.
– В ночь на девятое сентября тебя видели в таверне Берманов пьяным и слышали твои угрозы в адрес Гидеона Даунинга и его семьи…
– Это не преступление, не преступление! – перебил его Сайрус. – Эймос, долго еще будет продолжаться этот цирк? Я тебе рассказывал, что Сэмюэль Даунинг сделал с моей кладовой, а ты отказался принять меры. А теперь меня повязали по доносу этих двух олухов? Это просто смешно!