– Но я… я не знаю, как управляться с фермой. Папа немного рассказал мне про ульи, но у меня такое ощущение, что все приходится выдумывать на ходу… Вдруг у меня не получится?
– Ох, Эллери. – Он коснулся моей щеки, поглаживая ее большим пальцем. Его рука была изумительно теплой, и я с трудом сдержала желание прижаться к ней покрепче, чтобы продлить прикосновение. – Получится. Ты очень умная и заботливая, у тебя не может не получиться. Ты будешь ошибаться – все ошибаются, – но тебе не все равно, поэтому ты будешь бороться дальше. А это важнее всего. Тебе не все равно, поэтому ты не сдашься.
– Возможно, мне придется сдаться. Без сахара я не смогу спасти ситуацию.
Лунный свет бросал на лицо Уитакера резкие блики, и я не могла прочитать выражения его погруженных в тень глаз.
– И что ты собираешься делать?
Я пожала плечами:
– Не знаю. Я бы что угодно…
Уитакер вскинул руку, и я тут же умолкла.
– Будь осторожнее с тем, что произносишь во мраке ночи, Эллери Даунинг, иначе можно дать обещание, о котором потом пожалеешь.
Я склонила голову набок, не понимая, о чем речь.
– Что?
– Ты ведь хотела сказать, что отдала бы что угодно за этот сахар, верно?
Я кивнула.
– Но это неправда.
– Правда! – пылко возразила я.
– Не что угодно. Например, своих сестер ты бы не отдала?
– Конечно нет! – в ужасе выпалила я.
Уитакер выразительно посмотрел на меня:
– Тогда аккуратнее подбирай слова. Никогда не знаешь, кто тебя слушает.
Он понизил голос и театральным жестом указал на шелестящие сосны. Хотя я понимала, что Уитакер просто паясничает, кровь застыла у меня в жилах при мысли о том, кто может прятаться там, наблюдая за нами. Существа с длинными пальцами, одетые в белое. После всего, что произошло утром, я успела забыть, что видела его. Ее. Кто бы это ни был.
– Так сколько, говоришь, тебе нужно? – спросил Уитакер. – Тридцать фунтов?
– У тебя есть сахар? – В моей груди затеплился огонек надежды, второй раз за день прогоняя мысли о загадочной женщине. – В таких количествах?
Он не ответил, откинувшись назад и наблюдая за мной.
– Уитакер, это правда? – не унималась я.
Огонек быстро превратился в пламя, охватывающее меня с безудержной быстротой. Сахар мог решить все мои проблемы. Сахар мог спасти пчел.
– У нас в лагере есть сахар, – улыбнулся Уитакер. – Зимние запасы. Так сразу не скажу, сколько его там, но… Уверен, Берниш не откажется одолжить немного своего, а это уже лучше, чем ничего, верно?
– Лучше, чем ничего? Уитакер, это нас спасет! Ты просто не представляешь, как… Это просто… Спасибо! – Связные мысли покинули меня, и я бросилась ему на шею, заключив его в объятия.
Уитакер помедлил, но потом притянул меня к себе, запутавшись пальцами в моей косе. Я почувствовала легкое прикосновение к своей макушке, как будто он быстро поцеловал меня, но это произошло так быстро, что я не могла сказать наверняка.
– Но я не могу просто взять у тебя сахар. Я должна тебе заплатить. И Бернишу тоже, – добавила я, вспомнив человека в цилиндре.
Уитакер покачал головой:
– Он передо мной в долгу.
– Значит, тебе, – настаивала я.
– У тебя нет денег, – с очаровательной улыбкой напомнил он.
– Тогда обмен.
Уитакер отстранился, и расстояние между нами вдруг показалось мне слишком большим и холодным.
– Я ничего не хочу и ни в чем не нуждаюсь, – мягко возразил он. – Просто возьми сахар, Эллери.
– Но это неправильно. Я не могу просто…
– Возьми, – повторил Уитакер. – Зачем мне столько сахара?
– Ты же его купил, – сказала я. – Это твои зимние запасы, ты же сам сказал.
Он только отмахнулся от моих возражений:
– Он входил в пайки, которые мы закупили на последнем торговом посту. Мы и половину этого не израсходуем. Придется тащить на себе обратно, когда снимемся с лагеря. Честное слово, ты мне даже окажешь услугу.
У меня внутри что-то сжалось при мысли о том, что весной он уйдет. Я с самого начала это понимала. Так поступали все трапперы, когда меха были готовы к продаже. Но я думала – нет, надеялась, – что Уитакер поступит иначе. Надеялась, что у него будет причина остаться. Он сжал губы, разглядывая меня, и на одно страшное мгновение я заволновалась, что ему каким-то образом удалось прочесть мои мысли.
– Ты играешь в азартные игры? – спросил Уитакер.
– Азартные игры? – повторила я, не понимая, с чего он вдруг так резко сменил тему.
Его глаза весело сверкнули.
– Я так и думал. Часто, когда люди играют в карты и делают ставки, они используют символические предметы вместо того, что на самом деле ставят. Например, я хочу поставить свою лошадь на то, что выиграю, но не могу же я привести ее прямо к столу, правильно?
Я неуверенно кивнула, не понимая, какое отношение это имеет к нашей сделке.
– Почему бы мне не взять у тебя такой символ? Ты получишь сахар прямо сейчас, но и я внакладе не останусь.
– Звучит… справедливо, – согласилась я. – Но что именно я обязуюсь тебе отдать?
Он безразлично пожал плечами:
– Мы можем подумать над этим позже… Возможно, медовый торт, который ты приготовишь, когда пчелы переживут зиму.
– Урожай будет только к концу лета, – практично забеспокоилась я.
– Я сказал «возможно», – улыбнулся Уитакер. – Сейчас решать не обязательно.
– Тогда что я тебе отдам в качестве символа?
Он задумчиво склонил голову набок.
– Есть одна клятва. Ее используют большинство игроков. Она очень простая, но очень искренняя.
– И что это за клятва?
Уитакер взял мою руку и вгляделся в нее.
– Уколи палец и приложи его к платку. Скажем, три раза. По капле крови за каждые десять фунтов сахара. – Он провел указательным пальцем по моей ладони, вычерчивая линию сердца. От щекотного ощущения по моему телу пробежала дрожь.
– Я… – Я помедлила, пытаясь представить, что сделал бы папа, но картинка не складывалась. Папа никогда не попал бы в ситуацию, когда ему пришлось бы брать что-то взаймы. Когда ему что-то было нужно, он просто за это платил.
Но ведь символ для этого и нужен. Для оплаты! Я посмотрела на ульи, видневшиеся за краем поля. Даже в темноте можно было различить их белые стенки. Сейчас они совсем не походили на шумную трудовую колонию, полную жизни. На самом деле они скорее напоминали могильные камни.
– Хорошо, – решительно согласилась я, прогоняя от себя мысли о могилах и о папе.
Папы здесь не было, ему не приходилось иметь дело с глупым братом, который все испортил и сбежал как трус. Я осталась один на один с ошибками Сэма и не могла решить эту проблему в одиночку. Было бы глупо с моей стороны отказаться от помощи.
Уитакер достал нож, висевший у него на поясе. Я даже не успела понять, что происходит, когда он полоснул серебристым лезвием по подушечке моего безымянного пальца. Я вскрикнула и отдернула руку. Кровь выступила из ранки, темная, точно проклятые рубины. Уитакер сунул руку в куртку, надетую на меня. Я отшатнулась, а он извлек из внутреннего кармана носовой платок.
– Приложи сюда, – велел Уитакер, бросая мне клочок ткани. В уголке было что-то вышито, но в темноте я не смогла разглядеть монограмму.
– Ты меня поранил! – возмущенно пискнула я. Не то чтобы было так уж больно, но скорость, с какой он это сделал, застала меня врасплох.
– Совсем чуть-чуть, – беспечно возразил Уитакер. – Но тебе нужно отпечатать три капельки, пока кровь не запеклась. Иначе придется повторить.
Я прижала платок к ранке один, два, три раза, а потом обернула его вокруг пальца, чтобы остановить кровь. Через несколько секунд я бросила клочок ткани Уитакеру.
– Спасибо, – сказал тот, сворачивая платок. – Теперь протяни мне руку.
– Ты шутишь.
– Клянусь, твои пальцы больше не пострадают. – В доказательство своих слов он убрал нож.
А потом между нами вдруг возник пакет сахара. Секунду назад у него в руках ничего не было – и вот он уже держит пузатый бумажный мешочек.
– Возьми, – сказал Уитакер, протянув его мне. Увидев мое сомнение, он сломал восковую печать и открыл мешочек, доверху заполненный сахаром. В лунном свете белый песок сверкал точно кварц.
– Как… как ты это сделал? – изумленно прошептала я, забыв о своем возмущении.
– Это не важно. Здесь примерно пять фунтов. До рассвета я доставлю к вашему дому остальное. Даю слово. – Он рассмеялся над моим оторопелым видом. – Бери. Он твой. Ты за него расплатилась. Ну почти. – Сверкнув белым и красным, платок скрылся у него в кармане.
Мне не терпелось схватить мешочек, но я помедлила, не понимая, что происходит. Ничего не появляется из ниоткуда просто потому, что тебе так захотелось. Жизнь не похожа на сказки, которые мы так любили читать в детстве. Волшебства не существует. Потом я наконец сообразила.
– Твой мешок, – сказала я, вспомнив про потертую сумку, слившуюся с тенью. – В ней все это время лежал сахар. Ты просто… – Я жестами показала, что он сделал.
Сама я, конечно, не смогла бы повторить такой ловкий фокус, но это не означало, что подобное невозможно. Однажды мне попалась книга про мальчика, который пошел в цирк и увидел, как фокусники показывают невероятные трюки. Он задержался после представления, и один из артистов объяснил ему свои фокусы, показав, что все это волшебство действует вполне приземленно и логично.
– Ты меня раскусила, Эллери Даунинг. – Глаза Уитакера весело заблестели. Он игриво пошевелил пальцами. – Волшебство.
– Но… Я правда могу его взять? Он мой?
Уитакер запечатал мешочек и протянул мне. Он лег в мои руки, тяжелый, плотный и совершенно настоящий.
– Твой, клянусь тебе, – сказал он, положив руку на сердце. – Так лучше?
Я обхватила пакет пальцами, все еще опасаясь, что сейчас проснусь и все окажется странным, ужасным сном. Но, вдохнув поглубже, я даже почувствовала запах сахара. Легкий, слишком сладкий, он дразнил мой нос, то появляясь, то исчезая, точно кокетливый весенний ветерок.