Когда мы вышли на поляну, солнце ярко сверкало. По краям росли высокие дубы, дававшие густую тень, а с их ветвей свисали яркие флаги, образуя подобие праздничного шатра. Прямо под ними Таддеус Макком и его сыновья настраивали скрипки, готовясь к предстоящим танцам, а люди вокруг радовались и смеялись. Я не помнила, когда в последний раз видела в городе столько улыбающихся лиц.
Гвоздь сегодняшней программы медленно поворачивался на вертеле, и у меня в животе заурчало от аппетитного аромата жареной свинины. Более идеального дня невозможно было даже представить. Угощения были расставлены на двух столах, накрытых лучшими скатертями Летиции Брайард. Я с восторгом провела пальцем по батисту с цветочным узором. Я завидовала такой коллекции, хотя и понимала, что это нехорошо. Мерри усмехнулась, пристроив нашу тарелку с фаршированными яйцами среди мисок с заварным кремом и кашей.
– Да благословит Господь славных курочек Эмити-Фолз, – провозгласил пастор, подошедший к столам, чтобы осмотреть пиршество. Его смех разнесся по поляне, но сразу стих, когда Брайард заметил Фэрхоупов. Те держались в сторонке, остро ощущая тяжесть устремленных на них взглядов. – Эзра, Томас. Рад видеть вас обоих. – Он пожал им руки и повернулся к нам. – А вы, девочки, чудесно выглядите.
Радуясь возможности покрасоваться в новом платьице, перешедшем к ней от Мерри, Сейди покружилась на месте, хихикая и демонстрируя всем пышную юбку. Мерри улыбнулась пастору, заправив за ухо прядку волос.
– Это что, новое платье, мисс Эллери? – спросил он.
– Да. Я сама его сшила за зиму.
– Какой удивительный цвет! Чудесно, чудесно! – повторил он, уже отвлекаясь на новых гостей. – Ну, добро пожаловать на пикник.
– Ты правда сама его сшила? – спросил Томас. – Все эти маленькие… Как это правильно называется? – Он указал на складочки на лифе.
– Защипы.
– Защипы. – Томас произнес это слово аккуратно, будто пробуя на вкус. – Мне нравится узнавать настоящие названия вещей. Мир становится более упорядоченным, когда знаешь, как все называется, правда?
– Да, – согласилась я.
Сейди убежала, хихикая и радостно визжа, едва увидела Тринити и Пардон. Я помогла Мерри расстелить одеяло на траве, усеянной солнечными пятнами, и когда провела рукой по мелким маминым стежкам, сердце заныло.
– Ой, у тебя что-то в волосах, – сказала Мерри, осторожно распутывая мои локоны и высвобождая барахтающееся насекомое. – Вот. – По ее руке поползла божья коровка, снова и снова обегая вокруг пальца.
Томас наклонился, чтобы рассмотреть ее.
– Coccinellidae. Еще и с семью точками. – Он улыбнулся мне. – Тебя коснулась удача. Как ощущения?
– Я скажу, если что-то изменится.
– Удача лишней не бывает, знаешь ли, – заметил Эфраим, усаживаясь поудобнее, и забрал божью коровку у Мерри. – Я всегда держу при себе четырехлистный клевер – так, на всякий случай.
– Итак, Эзра… Эфраим… – Я все еще не могла запомнить, как его называть. – Что именно мы сегодня ищем?
Он вытянул палец, отпуская божью коровку, а потом прищурился, окидывая взглядом площадь.
– Мы наблюдаем. Выискиваем что-нибудь необычное. Ты знаешь этот город лучше, чем мы. Тебе проще будет заметить, если что-то выглядит непривычно, неправильно. – Он помолчал, дожидаясь, пока Бонни Мэддин с подружками пройдут мимо. – И разумеется… если вдруг увидишь ту женщину, дай мне знать.
Вокруг нас поднялось приглушенное бормотание. Оно сделалось громче, когда все обернулись и увидели Эймоса и Марту Макклири, поднимающихся на холм, чтобы присоединиться к пикнику.
– Он поправился, – прошептал кто-то.
– Он… жив.
Я обернулась и увидела Элис Фаулер, разинувшую рот от изумления. Эймос взобрался на холм чуть ли не вприпрыжку, улыбаясь, здороваясь со всеми и двигаясь так, будто помолодел лет на двадцать. Он все еще опирался на трость, но свободной рукой помогал подняться Марте. Его кожа потеряла болезненную бледность и светилась здоровьем.
– Эймос, Марта, – поприветствовал их пастор Брайард, выходя навстречу. – Мы так рады, что вы смогли к нам присоединиться.
– Мы бы ни за что такое не пропустили, проповедник. – Голос Эймоса звучал сильно и чисто, от хрипотцы не осталось и следа. – Этот боров пахнет так, что его можно учуять на другом конце города!
– Выглядишь намного лучше, – осторожно заметил Брайард.
– Чувствую себя новым человеком! – сказал Эймос, весело похлопав пастора по спине, и глубоко вдохнул, будто желая показать, на что способен.
– Прекрасно, прекрасно.
– Марта принесла заварной крем, – продолжал Эймос. – Куда нам его поставить?
Пастор повел их к столам. Мы с интересом продолжали наблюдать за ними, пока тень не упала на наше одеяло.
– Эллери Даунинг. Какова наглость, глазам своим не верю!
Летиция Брайард остановилась у края одеяла, уперев руки в бока и грозно сверкая глазами.
– Я знала, что воровка рано или поздно себя выдаст, но мне бы и в голову не пришло, что это будешь ты!
– Воровка? – озадаченно повторила я. – О чем вы гово…
– Это мое платье! – рявкнула она. Ее ноздри гневно затрепетали, отчего тонкий нос как будто еще больше заострился.
– Неправда, – возразила я, хотя ее слова настолько сбили меня с толку, что пришлось бросить взгляд вниз, чтобы удостовериться в своей правоте. – Я сама его сшила. Зимой. Мои сестры видели, как я его придумала и выкроила.
– Из ткани, которую украла у меня!
Я помотала головой, остро ощущая, что ее нападки привлекают к нам все больше внимания. Пруденс Латетон и ее подруги завороженно уставились на нас.
– Вы ошибаетесь, миссис Брайард. Эту вуаль привезли из города.
– Так и есть! Ее привез весенний обоз Джеба Макклири. Я ее специально заказала. Собиралась сшить из нее занавески еще прошлым летом, но когда пошла снимать выстиранную ткань, она исчезла с веревки. – Ее голос надломился. – Клеменси сказал, что ее, наверное, унесло ветром. Но я знала, знала, что ее украли.
– Не знаю, что вам сказать. – Я беспомощно пожала плечами. – Мне ее подарили. Уитакер привез ее из города, после того как проводил туда маму и папу.
– Ложь!
– Уверен, всему этому есть разумное объяснение, – попытался успокоить ее Эфраим. – Эллери говорит, что это был подарок, и я в жизни не слышал, чтобы она лгала. Может, лучше будет спросить Уитакера, где он взял эту ткань?
– Как будто этот траппер скажет правду! – презрительно фыркнула жена пастора.
В ту же секунду пастор Брайард возник рядом и поймал жену за локоть.
– У вас тут все в порядке?
– Я нашла ее, Клеменси! – прошипела она, схватив меня за подол. – Нашла воровку!
– Ты точно можешь доказать, что это твоя ткань? – спросил пастор у жены, посмотрев на мое платье.
Та недовольно поджала губы:
– Ну нет, но…
– Тогда оставь ее в покое, Летиция. Потом разберемся.
– Но…
– Не сейчас, – прошипел он. – Ты не забыла, что у нас пикник?
Бросив на меня последний гневный взгляд, Летиция развернулась и прошла мимо мужа, направляясь к дому.
– Пожалуй, я проверю, все ли с ней в порядке, – вызвалась Пруденс и поспешила следом, поднимая юбками облако пыли.
– Примите мои глубочайшие извинения, – сказал пастор Брайард, поворачиваясь ко мне. – Летиция еще не оправилась после зимы. Уверен, она не хотела никого обидеть. Просто ошиблась. – Он кивнул, успокаивая скорее себя, чем меня. – Ее ткань была потемнее. Да, я в этом уверен.
– Ты как, в порядке? – спросил Эфраим, когда пастор покинул нас, чтобы приветствовать Маттиаса Додсона таким громким смехом, что в нем послышалась явная фальшь.
– Все хорошо. Я в порядке. – Несмотря на теплую погоду, я обхватила себя за плечи. После случившегося у меня по коже побежал мороз. Я не могла забыть презрительный взгляд Летиции, полный осуждения и ненависти. – Это… Все это было… как-то неправильно.
Эфраим покосился на сосны.
– Как думаете, они сейчас там? Наблюдают? – спросила я, проследив за его взглядом.
– Несомненно. Они где-то поблизости.
– Благослови вас Господь, жители Эмити-Фолз, – произнес пастор Брайард, взобравшись на импровизированную сцену.
Все притихли.
– Какой чудесный день, полный Господней благодати. – Он достал небольшую Библию и открыл на странице, заложенной ленточкой. – Я подумал, что нам не помешает немного послушать Писание, прежде чем начнется пир.
Ничего более не добавив, он принялся зачитывать отрывок из Евангелия от Матфея, держа Библию на весу и тыча пальцем в страницу, чтобы подчеркнуть каждый слог.
– «И Господь скажет им в ответ: истинно говорю вам: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне». – Библия захлопнулась с громким стуком. Глаза пастора Брайарда заблестели, лицо выражало решимость. – Что скажете, жители Эмити-Фолз? Вы слышали зов своих собратьев? Видели голодных, усталых, больных? Я прожил в Эмити-Фолз всю свою взрослую жизнь, и добрых самаритян здесь всегда хватало. Основатели этого города настолько ценили взаимопомощь, что даже занесли ее в Правила.
Горожане закивали, а некоторые прямо-таки надулись от гордости.
– Для меня большая честь называть Эмити-Фолз своим домом. И все же… – Его глаза помрачнели, а тон проповеди резко изменился. – И все же мы не сумели стать добрыми пастухами, как завещал Господь, не сумели позаботиться о своем стаде, как заботится о нас Он. Мы впустили в свое сердце раздор и ненависть, позволили им направлять наши мысли и руки. Предубеждение пришло на место состраданию. Враждебность вытеснила великодушие.
День выдался теплый. Весна уже приближалась к опасной кромке летней жары. На лбу у пастора выступил пот. Тот промокнул его платком, вышитым вдовой Маллинз.
– Сегодня я пришел не слушать исповеди – пусть Господь судит тех, кто поступает мерзко и трусливо. Он все видит, за всеми следит. Я же могу лишь порицать подобные поступки. Эмити-Фолз не станет терпеть разлад. Нельзя позволить, чтобы в нашем обществе процветали вражда и раздор.