иной и в пару шириной. За ней поднималась металлическая лестница, перед которой располагалась решетка, к счастью, незапертая.
Двое внешников, стоя в проходе, сжимали наготове короткоствольные автоматы. Может, к такого рода тревогам здесь, в негерметичной части корабля, и принято относиться легкомысленно, но совсем уж глаза закрывать тоже не принято.
Карат напряг уши, протиснулся через кисель загустевшего воздуха, вырвал оружие из рук противников, слегка придавил одного, другого, дабы получили ускорение в нужном направлении, после чего деактивировал умение.
Тело покачнулось, автоматы едва не вырвались из рук, с трудом удержал. А вот внешники на ногах не устояли, оба спинами влетели в решетку. Неслабо приложились, с грохотом и последующим дружным падением.
Но парни оказались крепкие, не отключились. Все правильно Карат рассчитал, придал им именно такую дозу ускорения, чтобы в сознании остались, но временно неспособными на активные действия.
Перевел взгляд с одного на другого. Выбрал того, который выглядел поопаснее, сорвал липучку на его шее, ухватил, рывком задрал лицевую часть комбинезона, тут же врезал в челюсть с такой дурью, что налившиеся ужасом глаза мгновенно захлопнулись.
Судя по громкому треску и ощущениям в кулаке, без переломов не обошлось.
Ну да этому внешнику уже без разницы.
Скорее всего.
Обернувшись ко второму, неспешно начал разоблачаться, при этом мечтательным голосом высказывая нехорошие вещи:
– Тебе никогда не хотелось подышать чистым воздухом Стикса? Без всех этих масок и фильтров. Нет, не пробовал ни разу? Ну так это недолго исправить.
– Не-ет! Пожалуйста! – в страхе взмолился внешник.
– Надо же, да ты совсем молодой парень. Как угораздило сюда попасть?
– Контрактник я. По залету предложили вариант. Я не знал, не понимал, что за дела, а потом уже назад никак, только через полтора года. Срок такой, меньше нельзя.
– А чего это у вас все в костюмах ходят, как на званом вечере? Разве одной маски недостаточно?
– Меньше риск. Даже в таком костюме риск есть. Редко заражаются, но бывает.
– Да уж, несладкая у вас служба…
– Не то слово.
– Ты чего тут лясы с дерьмом разводишь? – буркнул Шуст, появившись из-за двери в сопровождении Чака и Дианы.
– Нам информация нужна, а он ее источник, – ответил Карат.
Чак, не останавливаясь, поднялся почти на самый верх лестницы, покрутил головой, пригнулся и нервно произнес:
– Братва, да мы тут, оказывается, не в простой заднице, а в заднице двойной.
Карат не стал переспрашивать. Зачем, если можно самому легко выяснить, что именно подразумевает верзила.
Поднявшись, обнаружил, что дальше путь преграждает еще одна дверь, несерьезная на вид. Ручка в ней имелась, так что открыть, наверное, не проблема. Но Карат не стал это делать, а вместо этого покрутил головой, припадая то к одному иллюминатору, то ко второму. Их прорезали по сторонам от двери, располагались они в чуть приподнятой на палубе надстройке.
Слева ничего интересного: в поле зрения лишь голая палуба, леера по борту, а дальше водная гладь, кое-где поросшая камышовыми дебрями. Все выглядело так, как и должно выглядеть на Дону.
А справа…
Справа, в общем-то, все аналогично. За одним исключением – бок о бок, на расстоянии метров ста, в том же направлении и с той же скоростью двигался военный корабль. Длинный невысокий корпус раскрашен в «цифру»; сложно устроенная надстройка по центру, увенчанная разнообразными антеннами, ощетинившаяся пулеметно-пушечным вооружением и с развевающимся флагом на мачте, на котором смутно угадывается изображение большого дубового листа; на носу башенка с парой длинных стволов; на корме в опущенном положении замерли блоки реактивных систем залпового огня. А вон и непонятные наклонные трубы по борту, – все, как рассказывали.
Все осознав, Карат тем не менее обернулся к Чаку и спросил:
– Это что, тоже «А-четыре»?
– Угу. Он самый, падаль водоплавающая.
Шуст, тоже осмотревшись, присвистнул:
– Вот черт! Да у нас, оказывается, не один корабль, а два. При таких делах реально по-тихому свалить?
Чак пожал плечами:
– Не знаю, я ни разу не сваливал от пары речных эсминцев. И не слышал про такое. Даже, когда озерские утопили такое корыто, ни один пленный не выскочил.
– Утопили? – заинтересовался Карат. – Как?
– Протаранили катером, набитым первосортной взрывчаткой. Эти лохи проворонили, несмотря на всю свою электронику и беспилотники. Еще одного так же почти достали, но он катер уделать успел, а потом определил, где группа поддержки заныкалась, и все там ракетами перепахал на два метра вглубь. У них в системе залпового огня ракеты такие, что и глубже пахать умеют. Калибр жесткий. Один минус, что летят недалеко. Но для Улья – сойдет.
Спустившись, Карат присел над пленником и спросил:
– Так ты говоришь, что не хочешь подышать волшебным воздухом Стикса?
– Нет-нет, не надо!
– Если мы выйдем и за борт попрыгаем, шанс, что не заметят, есть? Отвечай правду, я ведь твои слова легко проверю. Сначала одного пошлю, если все тихо будет, потом сам пойду. Ну так как? Есть шанс?
Пленник с явной неохотой покачал головой:
– По-моему, вообще без шансов. У нас наблюдатели на мостике, плюс много камер. Камеры обзора акватории завязаны на компьютерную систему распознавания. Система все, что отличается от спокойной воды, анализирует на ненормальность. У нее круговой обзор на несколько кабельтовых, там, если рыба плеснется, засекают моментально и отметку выдают на мониторе. Даже если на палубе вас не заметят, без дыхательных приборов столько под водой не продержаться.
– А на палубе как? Легко заметить?
– Как повезет. Народу обычно мало, на мостике по сторонам больше смотрят, а не вниз. Не могу сказать. Может, повезет, может, нет. Слушайте, если бы я знал, как вам выбраться, я бы сказал. Честно. У нас даже инструкция есть для таких случаев.
– Какая инструкция?
– Если в плен попадаем, должны делать все, лишь бы жизнь сохранить. На все вопросы отвечать, любой обмен предлагать.
– Обмен? Мы можем обменять тебя на нас?
Пленник задумался, затем ответил неуверенно:
– Не знаю. Я бы для виду согласился. А там пустил сонный газ. Но я не уверен, я в этом не спец.
– А почему не уверен?
– Тут корабль, тут правила построже. Никто никогда вот так на корабле не делал. Мясу… Простите, пленникам не разрешают лишнее рассматривать. Секретность сплошная. А вы, получается, весь отсек теперь знаете. На суше с этим проще, а тут за секретность трясутся. Строгие очень порядки. Нет, не выпустят таких, побоятся, что начальство взбеленится. Да я вообще не понимаю, почему сюда газ до сих пор не пустили.
– Разве не вы должны были пускать? Ты и твой напарник?
– Нет, конечно. Нас послали вход контролировать, так при биологической тревоге полагается. Газ пускают из центра.
– Центра?
– Место, откуда все контролируется. Это в герметичной части, на корме. Там есть отсек наблюдения, в нем мониторы показывают картинки с камер. Мяс… то есть пленники – это опасный груз. Никогда не знаешь, что могут выкинуть. У вас ведь у всех ненормальные способности. На фермах пленных местные проверяют, типа живые детекторы правды.
– Ты о ментатах?
– Да, так местные их называют. Но на кораблях запрещено держать персонал из местных. Даже вспомогательный запрещено.
– Но Бабника вы на борт пропустили.
– Бабника?
– Местный тип, под которого мой товарищ маскировался, чтобы вы дверь открыли.
– А, этот… Так ему никуда, кроме носа, доступа не было. И всегда с кем-то, одному перемещаться запрещено. Он вроде пассажира, которому не очень доверяют. Тут все под контролем, весь отсек в точечных камерах, на мониторах в отсеке наблюдения видно, что здесь происходит. Я понять не могу, почему до сих пор не поднялась тревога.
– Я правильно понимаю, нас сейчас видно? – встрял Шуст.
– Поднимите голову. Если увидите на потолке или под ним черную точку, это камера точечная. Все просматривается круглые сутки. Если пленные что-то задумают, об этом мгновенно узнают.
Чак врезал в челюсть начавшему шевелиться второму внешнику и задумчиво заявил:
– Я тоже не понимаю, почему сюда отряд спецназа до сих пор не прибежал. По-любому тянуть время нельзя.
– Верно, – кивнул Шуст. – Нам везет, почему-то они еще не просекли, что происходит. Но это везение может закончиться в любую секунду.
– Выскочим и за борт попрыгаем, может, и камеры по бортам нас не распознают, – предложил Чак.
Карат покачал головой:
– Там не человек следит, автоматика. Даже если на этом корабле со всей системой что-то не так, со второго засекут, он ведь рядом. Слишком рискованно, в воде мы ничего против них не сделаем.
– Ну и что тогда делать? Так и ждать, когда тут каша завертится?
– Есть идея… – задумчиво протянул Карат. – Но она маленько того… бредовая.
– Да тут сплошной бред, давай валяй, – сказал Шуст.
– Минуту, – попросил Карат и, вновь склонившись над пленником, спросил: – Сколько людей сейчас делом заняты и где они?
– Вахтенная команда – двадцать восемь человек, включая нас. Пятеро на мостике, они в костюмах, остальные в закрытых отсеках. Тут все автоматизировано или управляется оттуда дистанционно. И сам корабль, и вооружение, и аппаратура вся. Даже беспилотники запускаются сами, из кормовой катапульты, их только принимать вручную надо.
– Мостик, это там, где окна большие?
– Да. Рубка или мостик, и так, и так называть принято.
– Как на него попасть?
– В надстройке все двери, которые впереди, выводят к лестницам. На мостик надо вверх. Лестницы, которые вниз ведут, почти все выводят к главному шлюзу. Это основной вход в закрытые отсеки.
– При тревоге команда из него выскакивает?
– Если надо – да.
– Еще выходы из герметичных отсеков есть?
– Шлюзовой на корме, он под грузы приспособлен, но и люди пользоваться могут. Еще два аварийных люка ближе к середине, но они без шлюза, разгерметизация и заражение отсеков пойдет, если открыть.