— Дорогой маркиз Луиджи, я хочу представить вам молодого человека. Он русский, из России, едет во Францию. Быть может, вам будет любопытно с ним поговорить.
Маркиз? Ее муж? Он был стар. Но лицо было чисто выбрито, а сам полон решимости, словно только что разбил в пух и прах противника.
— Садитесь за стол, — сказал. — А я буду у камина.
Беттина шепнула на ухо гостю:
— Маркиз Луиджи Маньяни, мой муж. Он не любит ужинать в одиночестве. И еще он почти не слышит.
— Для чего вы меня пригласили? — прошептал Мишель.
Она укротила его:
— О, только не надо морали! Я так хочу, а ваше дело — слушать его, восхищаться и говорить.
Затем лакей, поддерживая под локоть, усадил маркиза за стол. Михаил заговорил о России. Остальные молча вкушали еду. Впрочем, скоро хозяин, бросив взгляд на лакея, голосом, схожим с шипением, заметил:
— Что подают сегодня?
— Хотите, я положу вам руанской телятины? — со сладкой улыбкой пропела Бегтина.
— Синьора! Пора бы знать, что месяц, как я нахожусь на молочной диете, у меня нет зубов.
— Ах, простите!
Тут лицо маркиза внезапно расплылось в улыбке, он вспомнил о госте.
— Угощайтесь, молодой человек. Телятина на косточках! И — рассказывайте, да, да, рассказывайте еще что-нибудь! Надолго у нас? Что видели в Венеции?
Михаил старательно выговаривал французские слова, хвалил здешние соборы, архитектуру, художников. Как ему понравился Беллини.
— Что, Беллини? — взвизгнул старик. — Это чудовище? И вы от него в восторге? А вы знаете, что в наши тяжелейшие годы, годы войны с турками, он писал их султанов, забыв о законах Венеции?
Мишель смутился: этого он не знал, да и не находил в том ничего страшного.
— Того человека не существует для патриота! — прошамкал старик, уткнувшись в тарелку.
— Ах, синьоры, не надо ссор! Не лучше ли будет, если я спою вам новую арию из оперы Монтеверди. Луиджи, я выучила ее для вас.
Маркиз-супруг смотрит на нее ошалелыми глазами. Быть богатым и одиноким, должно быть, страшно.
Беттина спела Монтеверди и теперь обхаживала кресло с мужем. У нее был явно какой-то замысел.
— Милый, вы не устали?
Беззубый рот расплылся в улыбке.
— Да, пожалуй, немного я утомился…
Лакей отодвинул кресло, взял его под руку, и они побрели.
Лишь только закрылась дверь, Беттина раскинула руки и вполголоса запела:
— Ах, наконец-то мы одни, луна уже взошла. Идемте в сад. Я покажу вам всю красоту, все богатство виллы.
Луна пряталась в облаках, тень создавала условия, которые были нужны Бегтине. Ни маркиза, странного старика, ни лакея, только еле видные два маленьких глобуса да сверкающие бесовским огнем ее глаза. И вдруг она отпрянула и проворковала:
— Все, все, милый синьор. Чао. Теперь мы увидимся через три дня.
Ну что же, три дня так три дня… И снова, выждав срок, они встретились на мосту. Вновь отправились к знакомой вилле. На этот раз дверь открыл человек почтенного вида, в котором Мишель смутно узрел что-то знакомое (похож на Джованни?), впрочем, он был слишком занят другим.
— Я так и думала! — процедила Элизабет. — Эй, Дон Жуан, я вам не Беттина, негодник, но продолжайте, — распорядилась она.
…За столом маркиз опять лениво водил вилкой по тарелке, ворчал на неподходящую еду, но потом ему снова потребовался собеседник. С азартом, шамкая, заговорил.
— Мир сошел с ума! Вы слышали, что произошло в Дании? Королевский врач вступил в любовную связь с королевой, пользуясь болезнью короля. Ему удалось стать секретарем Тайного совета и сосредоточить всю власть в своих руках. Второй ребенок королевы Матильды оказался как две капли воды придворный врач… Он издавал законы, какие хотел, и уже открыто правил страной!
Наделенная недюжинными актерскими способностями, Бегтина снова спела несколько арий и в скором времени проводила синьора Луиджи в опочивальню. Сама же повлекла Мишеля в апельсинную рощу. Луна, похожая на апельсинную дольку, убаюкивала разум Мишеля, с удивлением поглядела на эту пару и вскоре предпочла скрыться за облаком.
Мишель не понимал, как она может жить с таким мужем. Он преисполнился сочувствием.
— Зачем вы вышли за него замуж?
— Ах, вы опять хотите читать мне мораль?! Я этого не люблю, — и заломила руки. — Я играю в театре, который он содержит, а условие одно, чтобы я развлекала его, скрашивала вечера. Если бы на его месте был ты, Мишель! Я никуда тебя не отпущу!
— Это невозможно.
— Невозможно? Все возможно. Ты будешь жить здесь, я уже все придумала. Да, да, ты будешь жить в потайной комнате, где никто не бывает, на самом верху. А я буду носить тебе пищу.
— Это что, тюрьма?
— Почему нет? Разве я того не стою? Мы провели такой восхитительный вечер. И это в последний раз? Ни за что! Идем, идем! — и она увлекла его вверх по железной лестнице, которая поднималась прямо из сада.
— Смотри, как тут чудесно. Книги, бумага, перья. Ты можешь читать, рисовать, а я буду приходить при всяком удобном случае.
Он услышал звук поворачиваемого ключа. Значит, она заперла его? Он был вне себя. Что же делать? Сидеть в этой мышеловке? Он оглядел комнату — что тут имеется?
Глаза его обратились к стене, на которой висела карта Европы. О такой карте говорил Хемницер. Вот случай использовать эту дурацкую ситуацию для того, чтобы перерисовать карту. Хороший заработок на будущее.
Оглядевшись по сторонам, он заметил груду книг на латинском языке, с множеством картинок, гравюр — тоже превосходное занятие. Отодвинул штору, хотел выглянуть в окно, но стекла не было, окно лишь нарисовано. Значит, он как бы в темнице, и свет идет только сверху. Стены покрыты шелком. Да, это настоящая золотая клетка! Но не упрятала же его Беттина тут навечно?
А это что? На стене гравюра "Влюбленные" — кавалер и дама, держась за руки, идут по дорожке. Испанская шляпа с пером, средневековый плащ, изящный изгиб дамских ручек. Мишель даже обрадовался — вот и еще. Он сразу взялся за дело и уже почти не замечал времени.
Вздрогнул, когда на другой день в дверях звякнул ключ и вихрем влетела Беттина. Повалилась к нему на колени, и все повторилось, как вчера. Уходя, она оставила ему целую корзину еды.
Следующий день он опять рисовал. Карта с мельчайшими деталями поддавалась с трудом. Еще раз откинул штору и вновь убедился, что окно замуровано. Попробовал дверь, она не поддавалась. Конечно, можно вырваться, когда войдет Беттина, но не стоит ли плена карта, которую он еще не закончил?
Прошло шесть дней, Михаил работал, Беттина заходила, проявляя заботу и ласку. На седьмой день он все скопировал, перерисовал. Когда явилась Беттина, вручил ей "Влюбленных". Она пришла в восторг. Но тут-то уж он должен был дать ей понять, что не собирается больше сидеть в золотой клетке. Как ни странно, Беттина не выразила недовольства или удивления, она просто выставила одно условие.
— Ты можешь покинуть эту комнату, если… Вот что я подумала: я прекрасно пою, играю, ты приехал из самой богатой страны, там бывали наши актеры. Я знаю, что самые большие деньги платят в вашей замечательной России. И потому мы едем в Россию! Ваша императрица любит театр.
Мишель стиснул зубы от вспыхнувшей неприязни и досады и в бешенстве закричал. Он оттолкнул Бегтину и отвернулся к стене. Но не такова была эта женщина, чтобы отступать, недаром же она сумела женить на себе маркиза да еще заставила его оплачивать театр. В ответ она хлопнула дверью и заперла комнату на два замка.
Так Мишель оказался в мышеловке, только теперь, похоже, уже без сыра…
Тут Михаил замолчал, прислушиваясь к Элизабет. Спит? Слушает? Она подала голос:
— Ай-ай-ай, Мишель, вы ли это! Не ждала от вас такого. Увлекаться такими женщинами! — Она сделала паузу. И затем распорядилась: — Ну ладно, рассказывайте дальше. Чем кончилось дело?
Понурив голову, он продолжил.
Анна рассказала потом, что почувствовала что-то неладное, забеспокоилась, постояльца не было уже неделю.
Не могла слепая девушка отправиться в центральную часть города. Но ее вещее сердце подсказывало. Это проделки той самой "маркизы", о которой говорил гость. И тогда Анна обратилась к садовнику, единственному, кто бывал вблизи Большого канала.
— Синьор Джованни, вы помните того молодого человека, что остановился у нас в мансарде?
— С кудрявыми волосами? Припоминаю.
— Его нет и нет. С ним, должно быть, что-то случилось. Вы не могли бы?..
И тот вдруг ответил:
— Я, кажется, его видел.
— Как? Где же?
— Насколько мог я верить своим глазам, неделю назад он был в доме маркиза Маньяни.
— Неделю? — встрепенулась Анна. — С тех пор, может быть, он уже утонул или его убили!
— Или посадили на замок, — понизил голос садовник. — Да, да, эта синьора, что в доме маркиза, могла его засадить.
— Дядя Джованни! — Анна сжала руки у горла. — Я заклинаю вас, я пойду с вами, возьмите меня. Его погубит Венеция! Я чувствую это.
Дядя Джованни почесал за ухом.
— Непростая задача. Операция, можно сказать, но хозяин давно просил меня следить за этой синьорой. Я догадался, только ему не сказал, Беттина держит его под замком.
— Как под замком?
— Да, да. Но если хочешь, завтра пойдем туда вместе.
И на другой день состоялось последнее действие этого спектакля. Вечером, когда Беттина направлялась к Мишелю, ее нагнал Джованни и тихо сказал такое, от чего она подняла крик. На пороге возник маркиз Луиджи, а пленник вырвался и бросился в сад. До него донесся визгливый голос маркиза.
— Я взял вас, мадам, чтобы спасти театр! Вы недостойны доверия высокого лица!.. Ничтожный иноземец, негодяй!
А "ничтожный иноземец" уже мчался по саду, продираясь сквозь апельсинные деревья, вот уже он за калиткой, возле канала.
— Как же ваша возлюбленная Анна? — ехидно спросила Элизабет. — Мишель, вы меня славно позабавили. Но при мне почему-то ведете себя паинькой. Однако, кажется, у меня уже не болит горло… Вы хотите добавить что-то еще или нет?