мсье Мотэ де Флервиль. Это импозантный седобородый господин шестидесяти четырех лет. Он вздрагивает при виде Рембо, а тот, напротив, сохраняет удивительное спокойствие.
Рембо (гостеприимно). Утро доброе. К сожалению, дома никого нет. Наверное, скоро придут. Или вам нужен старикашка?
Мотэ де Флервиль. Какой старикашка?
Рембо. Мотэ де Флервиль. Вы, случайно, ему не друг?
Мотэ де Флервиль. Э… нет.
Рембо. Я так и подумал. Сдается мне, у него и друзей-то нет.
Мотэ де Флервиль(слабо). Вот как.
Рембо. Да. По-моему, он всех отвадил своей непрошибаемой броней занудства и жадности. Злые языки поговаривают, что он не гнушается обчищать карманы тех, кто засыпает под его разглагольствования.
(Мотэ де Флервиль все больше свирепеет. Он издает пару нечленораздельных воплей, но Рембо отвлекает его, светским тоном переключаясь на другое.)
Не желаете ли, кстати, приобрести распятие? (Вытаскивает из внутреннего кармана распятие.) У меня случайно оказалась с собой вот эта вещица, которую могу вам уступить по сходной цене. Если не ошибаюсь, слоновая кость.
(Мотэ де Флервиль изучает распятие, с гневом и недоумением узнает принадлежащую ему вещь.)
Надумали?
Мотэ де Флервиль. Кто вы такой, черт побери?
Рембо. Могу адресовать вам тот же вопрос. Только в более вежливой форме.
Мотэ де Флервиль. Я — Мотэ де Флервиль.
Рембо. Польщен.
С достоинством удаляется. Ошарашенный Мотэ де Флервиль смотрит ему в спину. Затем поспешно выходит в другую дверь, с противоположной стороны. Сцена пуста. Входят Верлен и Матильда. Верлен далеко не столь представителен, как в первой сцене, и уже слегка пьян.
Верлен. Заруби себе на носу: если он уйдет, я уйду вместе с ним.
Матильда. Но это же глупо.
Верлен. Мы не можем вышвырнуть его на улицу, он совсем ребенок.
Матильда. Ты познакомил его со своими друзьями. Кто-нибудь его приютит.
Садится в шезлонг и, тихонько кряхтя, с усилием кладет ноги на скамеечку.
Верлен. Никто его не понимает. Только я.
Матильда. Да уж. Папа точно его не понимает.
Верлен. Мне надоело быть на побегушках у этого старого хрена. Он не способен войти в мое положение. До вашей семейки не доходит, что в этом году произошла революция и я ее поддержал. Я чудом избежал расстрела. Если бы меня не выбросили со службы, неужели ты думаешь, что я бы хоть на минуту стал у него одалживаться?..
Матильда. Нет, но просто…
Верлен. Сколько мог, я с ним мирился, но сейчас мое терпение лопнуло. Я понятно излагаю?
Матильда. Понятно.
Верлен. Могу я рассчитывать на твою безоговорочную поддержку?
Матильда. Можешь.
Верлен. Я тебя знаю: как только он вернется, начнешь ему подпевать.
Матильда. Нет. Не начну.
Верлен. Господи, я хочу такой малости — помочь другу, вот и все. Не знаю, к чему вообще эти разговоры. Муж я тебе или нет?
Матильда. Ну, прости, Поль.
Верлен. Нарочно меня злишь?
Матильда. Нет.
Верлен. Смотри у меня.
Молчание.
Матильда. Что ты в нем нашел?
Молчание. В комнату проскальзывает Рембо.
У него жизнерадостный вид.
Рембо. Я сваливаю.
Верлен. Нет, постой, тебе совершенно необязательно от нас съезжать. Как только он вернется, мы утрясем этот вопрос.
Рембо. Он уже вернулся.
Верлен. Что?
Рембо. Мы с ним столкнулись нос к носу. По-моему, он не в восторге.
Верлен. Он расспрашивал, кто ты такой?
Рембо. Нет, у нас был совершенно другой разговор.
Верлен. Не торопись, мы тут решили, что ты должен остаться у нас. (Матильде.) Верно я говорю?
Матильда (не сразу). Верно.
Рембо. Это уже не важно.
Верлен. Как это не важно? С какой стати мы должны ходить по струнке перед этим старым хреном?
Рембо. Это его дом.
Верлен. Хорошо, допустим. В таком случае я ему скажу: либо мы все остаемся, либо мы все уходим. Договорились?
Рембо с легкой иронией улыбается Матильде.
Рембо. Я не против.
Верлен. Нет, в самом деле, что он может нам сделать?
Матильда. Он может отказать нам в деньгах.
Рембо. Ай-ай-ай.
Верлен. Нет, он этого не сделает. Вернее, так он и сделает. Вот дьявольщина; а ты что скажешь?
Рембо. Сам решай.
Верлен. Послушайте, здесь без стакана не разберешься. Давайте-ка… э-э-э… будь другом, сбегай, закажи для меня, я мигом. Вообще говоря…
Рембо. Что?
Верлен. Я знаю человека, который готов сдать комнату. Что смешного?
Рембо. Ничего.
Верлен. Ты только скажи, если…
Рембо. Нет-нет. Пойду закажу тебе выпить. (Идет к дверям, но останавливается, поворачивается и достает из кармана листок бумаги.) Я тут составил список нужных мне книг из домашней библиотеки Мотэ — можешь их для меня стырить? Только не все сразу — по одной. Честное слово, мне они нужнее. (Передает список Верлену.)
В этот миг в комнату врывается Мотэ де Флервиль, а за ним — мадам Мотэ де Флервиль. Мотэ де Флервиль порывается что-то сказать, но при виде Рембо проглатывает язык. Молчание. Рембо ухмыляется.
Рембо (Верлену). Не задерживайся.
Уходит, поклонившись супругам Мотэ де Флервиль.
Молчание.
Мотэ де Флервиль. С каких это пор ты пускаешь в мой дом постояльцев, не спросив у меня разрешения?
Верлен. Поскольку вы любезно предложили весь второй этаж нам с Матильдой, я считаю, что это наш дом.
Мотэ де Флервиль. Дом, но не ночлежка.
Верлен. Если я не имею права дать приют одному-единственному гостю, лучше мне переехать жить в другое место.
Мотэ де Флервиль. Не будь ты таким бездельником, может, и заработал бы на квартиру.
Верлен. Вы прекрасно знаете, что после Коммуны…
Мотэ де Флервиль. Пустые отговорки.
Верлен. Что-то я не замечаю, чтобы вы сами трудились до седьмого пота.
Мотэ де Флервиль. Слушай меня внимательно, Верлен, я требую вышвырнуть этого хулигана из моего дома. Ясно тебе?
Верлен (рычит). Он сам ушел!
Мотэ де Флервиль. Когда увидишь его, сделай одолжение, скажи, чтобы он вернул похищенное.
Верлен. О чем вы?
Мотэ де Флервиль. Не успел я переступить порог, как он попытался продать мне одно из моих собственных распятий. (Жене.) Пойдем, дорогая.
Мадам Мотэ де Флервиль. Пожалуй, я задержусь на пару слов.
Мотэ де Флервиль. Я кому сказал: пойдем!
Как пришибленная, мадам Мотэ де Флервиль плетется следом за мужем. Верлен по-прежнему в бешенстве.
Матильда. Уговори его вернуть папино распятие.
Верлен. Еще чего!
Матильда. Ты должен вернуть распятие отцу.
Верлен. И не подумаю. Если твой отец способен вышвырнуть мальчишку на улицу без гроша в кармане, пусть скажет спасибо, что отделался церковными побрякушками. Он не имеет права развешивать по стенам Христа. Вам не дано понять, что такое бедность. Ты пойми: когда Рембо у себя в Шарлевиле хотел почитать какую-нибудь книгу, ему приходилось воровать ее с прилавка.
Матильда. Это лишний раз доказывает, что он за человек.
Верлен в два прыжка пересекает комнату и, схватив Матильду за лодыжки, стаскивает ее с шезлонга. Она тяжело падает на пол. Он нависает над ней, пока она пытается встать на ноги, а потом бьет ее кулаком в лицо. Матильда снова падает, опрокинув маленький столик. Недолгое молчание. Матильда тихо стонет. Верлен наклоняется и поднимает ее с пола.
Верлен. Прости… Прости, любимая… прости. Зря ты это сказала. (Помогает ей дойти до шезлонга.)
Вбегают супруги Мотэ де Флервиль.
Мотэ де Флервиль. Что здесь происходит? А?
Матильда. Ничего.
Мотэ де Флервиль. А что за грохот?
Матильда. Это я… столик опрокинула.
Мадам Мотэ де Флервиль. Ты не ушиблась, дорогая?
Матильда, бледная как полотно, качает головой. Мотэ де Флервиль, повернувшись к Верлену, желчно говорит с ним вполголоса.
Мотэ де Флервиль. Нет ничего омерзительнее мужчины, который дурно обходится с женщиной.
Верлен. Если не считать мужчины, который дурно обходится сразу с двумя.
Бросается прочь из комнаты.
Занавес.
СЦЕНА 3Тесная мансарда на улице Бюси; 7 ноября 1871 года. Рембо валяется на диване, Верлен сидит в кресле.
Верлен. Мне казалось: какая разница, на ком жениться? Я думал, для этой цели сойдет любая. Конечно, в пределах разумного.
Рембо. Не понимаю, с какой стати тебе приспичило жениться.
Верлен. Мне все осточертело. Жил я тогда с матерью, потому что лень было искать собственное жилье и налаживать быт. Она окружила меня заботой — и до поры до времени это меня устраивало. Я был предоставлен самому себе, домой приходил только пожрать, поспать и переодеться в чистое. Но потом такая жизнь мне приелась, на службе тоска, дома тоска, я начал спиваться, поневоле захаживал в бордель — в общем, катился по наклонной. Что ни день, просыпался одетым, в грязи с головы до ног, со сбитыми в кровь костяшками пальцев, мучился от похмелья и смутно припоминал очередную старую шлюху, которая потратила на меня ровно три с половиной минуты и даже не потрудилась снять туфли.