— Этот рыцарь был хорош собою и отважен, как вы, должно быть, знаете, и был полон решимости победить злого волшебника, который удерживал в своей башне неудачливую леди.
— Тогда я желаю ему успеха, — пробормотал герцог.
Грейс окинула его теплым взглядом: Станден лежал, опираясь на подушки, точно какой-нибудь султан, подумала Грейс. Чуть смущаясь, она застегнула его рубашку, собираясь с мыслями, затем продолжала сказку:
— Он ехал, чтобы сразиться со злым волшебником, когда неожиданно ему встретилась по дороге та леди.
— Я знаю эту сказку, — засмеялся Станден, переплетая ее пальцы со своими прежде, чем она успела убрать руку. — Но я думал, что она все-таки у него в башне.
— Шшш, — сказала Грейс, позволяя ему притянуть ее к себе и кладя голову рядом с ним на подушку. Прислонившись к нему, словно ребенок, она стала объяснять:
— Волшебник знал, что рыцарь питает слабость к красивым женщинам, и использовал ее как приманку.
— И я бы попался на эту удочку, — признался Станден, беря руку Грейс в свою и жарко целуя костяшки ее пальцев.
— Но она оказалась не столь малодушной, чтобы позволить такому красивому воину принести себя в жертву, — произнесла Грейс, глубоко вздохнув, чтобы унять горячую волну желания, накрывшую ее. Осознав вдруг неприличность положения своего тела, она попыталась принять сидячее положение.
— И она сказала рыцарю, чтобы он ехал обратно.
— Зачем ей это понадобилось? — снова перебил Станден, удерживая Грейс рядом с собой и не давая ей сесть. — Разве рыцарь ей не приглянулся?
— Не знаю, — ответила Грейс, стараясь выдернуть свои пальцы из его руки. — Конечно, он должен был ей понравиться, просто… — с этими словами она вскочила с кровати и пересела на стул. — Все объяснить невозможно, ваша светлость.
— По-моему, мы договорились, что вы будете называть меня Алан, — укоризненно проговорил герцог.
— Думаю, лучше вернуться к вашей светлости и… мисс Пенуорт, — сказала она. — По крайней мере, пока.
Станден пошевелил плечами, но скорее для того, чтобы почесать зудящую спину, чем выражая недовольство, потому что сказал:
— Мне это не нравится, но я иду навстречу вашим чувствам, — пока, мисс Пенуорт. Итак, почему же ваша леди отвергла своего рыцаря? Он не нравился ей?
— Нет, конечно же нравился, — вздохнула Грейс. Так же, как и ты мне. — Просто она была очень независимой и не хотела, чтобы все и каждый вмешивались в ее жизнь исходя из своих интересов.
— Ну хорошо, — сказал Станден, складывая руки на груди и не спуская с нее глаз. — Вот только я точно знаю, что рыцарь вовсе не собирается поворачивать назад, оставляя леди в лапах этого чертова волшебника.
— Конечно, нет, — согласилась Грейс. — Он находит для нее безопасное место среди скал и оставляет ее там, а сам отправляется в логово волшебника.
— Вот так, да?
— Ну, а что бы вы сделали? — огрызнулась Грейс, вскакивая на ноги и меря шагами комнату.
— К главным воротам я бы не стал подъезжать, — скучным голосом заметил Станден. Когда она оказалась напротив него, он поймал ее за руку и вновь усадил на кровать. — Поверьте мне, — сказал он, поворачивая ее лицо так, чтобы ни одно слово не ускользнуло от нее, — прямой удар означал бы его верную смерть. Я хочу, чтобы у рыцаря и его леди все закончилось счастливо.
— И я тоже, — ответила Грейс, машинально кладя свою руку поверх его руки.
— Так что? — подсказал Станден, прижимая ее щекой к своему плечу. — Как мы будем обеспечивать их счастье?
Кроме счастливого конца, которого она сама страстно желала, ничего в голову не приходило. Но ее желания были недостойны и эгоистичны, и открыто признаться в них Грейс не могла.
— Дальше рассказывайте вы, — потребовала она. — Но помните, что ему не сразу удается победить волшебника.
— Тихо, тихо, мне надо подумать, — ответил Станден. В голову ничего не приходило, кроме мысли о том, чтобы поцеловать ее. Он задумчиво проговорил: — Мы решили, что рыцарь не нападает на волшебника, атакуя в лоб. Он… пробирается в замок, переодевшись… бродячим музыкантом.
— Бродячим музыкантом? — сонно возразила Грейс. — Где же он достанет лютню и колокольчики?
— Кто рассказывает эту часть — вы или я? — возмущенно спросил герцог. Затем, искоса поглядев на Грейс, спросил: — А по вашему мнению, в кого он должен переодеться?
— Ну, конечно же, в монаха, — хихикнув, ответила Грейс.
— Черт побери! — прорычал герцог. — Тогда у него не будет оружия против чар злого волшебника.
— Да, однако позволит противостоять чарам той леди, — сказала Грейс, по-прежнему смеясь. — И это более символично отражает битву добра со злом.
— Хорошо, пусть он будет монахом, — ворчливо сказал герцог. — Тогда рассказывайте, что было дальше.
— К счастью, рыцарь обучался в монастыре, — продолжала она, — и он вспоминает то, чему его учили добрые братья, принимая участие в битве умов, которая вскоре последует.
— И никаких мечей? — разочарованно спросил Станден.
— Это было бы слишком просто, — мечтательно ответила Грейс. — Ну вот, злой волшебник устраивает серию испытаний, используя свое колдовство, из которых рыцарь, то есть монах, должен выйти живым и невредимым.
— Но он же превратит меня, ну, то есть, рыцаря, в лягушку, нет?
— Нет, — ответила Грейс, улыбаясь. Она поняла, что Станден сообразил, что сказка про них двоих. — Лягушки не очень-то привлекательные. Так, посмотрим. Где мы остановились?
— На колдовстве, — ответил Алан, чувствуя, что в данную минуту сам находится под воздействием ее чар. Но, так как Грейс, пахнущая фиалками и розами, лежала рядом, приткнувшись к нему, он вовсе не возражал против такого заклятия.
— Ах, да, — вспомнила она. — Итак, в течение нескольких часов все идет хорошо для рыцаря, которому удается разрушить все заклятия волшебника с помощью веры и напряженного внимания. Но вдруг в дверях появляется эта злополучная леди, и рыцарь отвлекается. Колдун сразу же понимает, что его противник — не кто иной, как тот самый рыцарь, которого он поклялся поработить и, воспользовавшись его минутной слабостью, заколдовывает рыцаря.
— Но почему она вдруг вернулась? — недоуменно спросил Станден с нотками нетерпения в голосе, не обращая внимания на тот факт, что рыцаря в сказке лишили возможности сопротивляться. — Там, среди скал, ей ведь ничто не угрожало…
И он закашлялся.
Выскочив из его объятий, Грейс метнулась к столу и принесла герцогу стакан воды. Когда он справился с кашлем, она поставила стакан на столик и снова устроилась рядом с ним. Шепотом она проговорила:
— Потому что знала, что нужна рыцарю.
Обняв ее за талию, герцог притянул девушку поближе и шепнул сонно ей в ухо:
— Да, Грейс, нужна.
И поцеловал ее.
Грейс этого не ожидала. Рот ее был приоткрыт, и язык Стандена в чувственном приветствии пробежался по ее губам, заставляя ее сердце восторженно забиться, отвечая на сильное биение его учащенного пульса. Сказав себе, что герцог нездоров, она чуть отстранилась и сказала:
— Сейчас тебе нужно отдохнуть, Алан; у нас с тобой впереди еще много поцелуев, а пока тебе нужно поправиться.
Улыбаясь, он положил голову на подушку и заснул, держа ее в своих объятиях.
Глядя на спящего Алана, она вынуждена была признаться себе, что сейчас сердце в ее груди бьется совсем по-другому — не так, как сердце той самоуверенной леди, желавшей независимости от мужчин и собиравшейся зарабатывать себе на жизнь сочинительством.
Но все это пустые мечты, говорила она себе. Мог ли человек такого знатного происхождения, как герцог Станденский, решиться на столь опрометчивый поступок — взять в жены дочь священника неблагородного происхождения?
Он был добр к ней, это правда, но никогда не давал ей повода питать столь тщетные надежды.
Да, он признался, что нуждается в ней. И он поцеловал ее.
Это признание, сделанное в болезненном состоянии, и его ласки заставляли ее позабыть обо всем, когда она ухаживала за ним в самый тяжелый период его болезни. Они вдохновили ее на продолжение истории смелого рыцаря и его неудачливой леди, к великому отвращению Хью, который потребовал, чтобы его отвезли домой, если она не в состоянии придумать ничего более захватывающего.
— Тогда поезжайте домой, — рявкнул Станден столь суровым тоном, что Грейс и вправду подумала, что им, возможно, действительно пора уезжать.
— Нет, — сказал герцог, бросая пачку писем на столик и сжимая ей руку. — Вы не должны уезжать. Ты мне нужна здесь, Грейс, — горячо воскликнул он. — Рядом со мной.
— Все это хорошо, конечно, — сказал Хью, по-мальчишески презрительно хмыкнув. — Но я все-таки хочу домой. Вы ведь только и делаете, что сидите и смотрите друг на друга, как два дуралея. С вами неинтересно.
Приподнимаясь на подушках, герцог повелительно сложил на груди руки и сказал:
— Ты прав, Хью, старина. Но я знаю кое-что, что может совершенно изменить данное положение дел.
С этими словами он откинул одеяло и неторопливо двинулся в сторону камина, где дернул за шнурок колокольчика с такой силой, что в комнате прислуги, вероятно, раздался оглушительный звон.
Пораженная видом выглядывающих из-под ночной рубашки мускулистых ног герцога, Грейс поспешила к нему с халатом.
— Вот, надень, Алан, а то простудишься, — сказала она, вдевая руки герцога в халат с такой заботой, словно это был ее больной племянник.
— Ах, моя Грейс, — поддразнил он ее, наслаждаясь ее заботливостью, когда она завязывала пояс и разглаживала лацканы его халата. От нее пахло свежестью и розами, и герцогу захотелось обнять ее и полной грудью вдохнуть ее опьяняющий аромат. Но, зная, что она воспримет это как очередной приступ лихорадочного состояния и снова начнет нянчиться с ним как с беспомощным инвалидом, как она делала это всю последнюю неделю, он только подначил ее.
— Ты хочешь, чтобы мне было тепло? Интересно!
— Ведите себя пристойно, герцог, — сказала зардевшись Грейс, перехватывая его лукавый взгляд и решительно дергая за рукав, искоса поглядывая в сторону племянника.